— Всё готово, господин президент, — сказал Де Карраско, мишени расставлены на шестьсот, семьсот, восемьсот и тысячу метров.

— Отлично, спасибо, — оглядев стоящих вокруг русских офицеров, я сказал, — господа, вижу у вас у всех бинокли, это хорошо, внимание на мишени.

— Мистер Гамильтон, мы готовы, — сказал Ахиллес, можем начинать.

— Вперёд.

Сначала слово взял Гектор, он, стоя на одном колене, сделал серию выстрелов, ровно десять. Я даже не смотрел на мишень, а следил по часам за скоростью.

— Минута десять, что-то ты медленно, — улыбаясь, сказал я Гектору.

— Зато точно, мистер Гамильтон, — также с улыбкой ответил.

— Господа, пойдемте, посмотрим, что у нашего стрелка получилось.

— Пойдёмте, господин президент, — ответил Аракчеев, — я видел в бинокль, что вроде бы все выстрелы попали в мишень, но куда именно не понятно…

— Десять десяток из десяти! Подполковник Емельянов, вы всё еще сомневаетесь в моих стрелках и их оружии?

— Упаси Бог, господин президент. Я думал, что это невозможно, но вот оно — доказательство моей не правоты.

— Это был Гектор, на шести сотнях шагов. Теперь давайте посмотрим, как стреляет его брат. Он не так точен, но силён в другом.

Мы вернулись на исходную, два олони заменили мишень и тюк соломы за ним, и я кивнул Ахиллесу, чтобы тот начинал.

— Господа считайте выстрелы, — сказал я и с первым начал отсчет времени.

В отличии от брата Ахилл стрелял стоя, так ему было удобнее перезаряжать оружие, а именно быстрая перезарядка и была его главной "фишкой".

— Стоп! Ровно минута с первого выстрела. Сколько получилось?

— Восемнадцать, господин президент, — ответил за всех де Карраско. Русские начали восхищённо аплодировать.

— И этот туда же! Раньше ты стрелял быстрее, хотя винтовка была хуже.

— Мне флоридку перезаряжать быстрее, чем калифорнийку, да и с открытого прицела проще стрелять. Зато сейчас точнее, — ответил Ахилл.

— И стоит твой телескоп потери скорострельности?

— Думаю да. Я же не промахиваюсь. А для ночного боя или драки подобной той под Монтерреем у нас с братом и обычные винтовки есть.

Спустя пару минут эти хвастливые слова Ахиллеса подтвердились. Десяток было, правда всего, четыре, но в семёрку попали все выстрелы.

— Как видите господа, оба моих телохранителя стреляют по принципу один выстрел — один труп.

— Это что получается, десяток таких стрелков могут остановить атаку целого пехотного батальона? — потрясенно спросил Емельянов.

— Если этот батальон будет атаковать по старинке, то, пожалуй, что да, господин подполковник. Первыми выстрелами будут выбиты офицеры и унтеры, а потом и до простых пехотинцев очередь дойдёт. Правда я не думаю что во всем мире сейчас есть десять таких стрелков.

— И как же атаковать? — спросил Емельянов, он еще хотел что-то добавить, но увидел что его начальник тоже хочет что-то сказать.

— Я вижу, что ваши люди подготовили еще мишени, — сказал задумчивый Аракчеев.

— Вы правы Андрей Андреевич. Но это уже будет театр одного актера, и без всяких там часов. Давай Гектор, покажи своё искусство.

НА семьсот и восемьсот метров Гектор стрелял, в принципе, так же быстро и точно как и на шестьсот. А вот на тысяче он выцеливал каждый выстрел чуть ли не по минуте, а пару раз он ждал чего-то целых минут по пять.

— Я закончил, мистер Гамильтон, — сказал мой телохранитель и тут же стал возиться с своей винтовкой. Почистил ствол шомполом, снял прицел и аккуратно убрал её в футляр. К слову сказать, на лошадях, на которых приехали сюда братья были приторочены к седлу и наши линейные винтовки, которыми мы вооружали стрелков, кроме того на поясе у братьев висели кобуры с револьверами. В обращении с этими игрушками моим снайперам было далеко до Джонни Фиста, но по сравнению с остальными они были хороши.

Результаты стрельбы Гектора поразили всех, но если я к подобному привык, точно также сын Тома очаровывал и японцев, то русские были в настоящем восторге. Аракчеев даже подарил ему свои часы. Еще бы, парень допустил всего три промаха, все на финальной мишени. Фантастический результат, особенно учитывая, что оригинальный ремингтон имел, если я не ошибаюсь эффективную дальность стрельбы всего метров триста, а максимальную девятьсот.

Правда у нас были совсем другие патроны, с нормальной латунной гильзой, свинцовой оболочечной остроконечной пулей и, самое главное, снаряжённые бездымным порохом.

Обсуждение всего увиденного, включая прерванные моим появлением гаубичные стрельбы, переместилось в небольшой шатёр разбитый рядом с полигоном. Правда часть русских осталась на полигоне. Там как раз начались очередные занятия наших японских новичков, и офицерам было интересно посмотреть на это.

Под аккомпанемент выстрелов японцев и команд на странной смеси русского и испанского мы и продолжили дискуссию.

— Вы спрашивали меня, как атаковать, Николай Филиппович? — обратился я к подполковнику Емельянову.

— Да, всё верно, господин президент.

— Совершенно очевидно, что тактика, применяемая сейчас, уже никуда не годится. Колонны, идущие в атаку, станут легкой мишенью для стрелков, особенно если те будут на оборудованных позициях, таких как флеши, да и просто линии окопов. Я уверен, что атаковать теперь нужно рассыпными цепями, при непосредственной поддержке артиллерии, возможно даже выходя на рубеж атаки ползком.

— Ползать на поле боя? — презрительно спросил кто-то из русских.

— Да именно ползать и использовать рельеф местности. Смерть на поле боя неотъемлемая часть военного дела, но нельзя погибать глупо. Кровь не водица, понятно, что Россия страна большая и народа там живёт много. Но нельзя руководствоваться словами что мол "бабы новых нарожают", раз нарожают, два нарожают, а потом всё.

Видимо я слишком много эмоций вложил в эти слова, и в шатре воцарилась тишина прерываемая звуком раскуривания трубок.

— Интересные у вас мысли, мистер Гамильтон, — сказал Аракчеев после долгого молчания. Но, наверное, верные. Я так понимаю, что подготовка солдата способного правильно применять ваше оружие будет занимать намного больше времени и денег чем то, что есть сейчас в нашей армии.

Сразу понятно, что передо мной Аракчеев, пусть даже и младший, Андрей Андреевич всё перевёл на экономику войны. Есть в его словах что-то бесчеловечное, но на самом деле он прав.

— Да, вы правы, господин генерал. И это особенно важно для на…, — чёрт, чуть не оговорился, — для вашей страны. Вы уж простите, но Россия не очень богата. У вас же ни золота ни серебра своего нет?

— Это не совсем так, но вы недалеки от истины.

— Вот! — я поднял указательный палец, — значит, вы просто обязаны как можно скорее реформировать армию. Тем более что вы будете следующей целью Бонапарта.

— Вы думаете?

— Конечно. Пятая коалиция не сможет с ним справиться, рано или поздно он принудит к миру Австрию, а после Эрфурта у него обида на вашего императора. Даже отсюда, из Калифорнии, видно, что война будет. Но мы отвлеклись, если позволите, я продолжу.

— Конечно, мы вас слушаем, — сказал Аракчеев.

— Я хочу вернуться к тому, что вы только что видели. Гектор! — позвал я своего телохранителя, он с братом остался снаружи.

— Слушаю вас, мистер Гамильтон.

— Скажи-ка мне вот что. Перед тобой господин Аракчеев и синьор де Карраско. Кого тебе будет проще застрелить на поле боя? — услышав мой вопрос, господа офицеры возмущенно зашептались.

— Обоих, мистер Гамильтон. Только если господина Аракчеева я снимаю первым выстрелом, то за синьором де Карраско придётся побегать.

— А почему?

— У меня же не только мой телескоп, но и бинокль будет. Я увижу мундир, эполеты и бикорн господина Аракчеева. Увижу и сразу и сразу пойму, что это генерал. А дальше, — Гектор сделал жест, как будто он вскидывает винтовку к плечу.

— Спасибо, а что насчёт синьора де Карраско?