Как, уже семь часов? И дождь хлещет так, что вода затекает даже под дверь. Еще толком не проснувшись, Люк уже представил себе мокрую дорогу, грязь, лужи и позавидовал своим вчерашним товарищам, которые продолжают путешествие в сухой машине, в то время как он будет месить грязь под дождем, без денег и на пустой желудок. «В хорошенькое попал я положение, нечего сказать! Надо как-то из него выбираться, — все внушал себе Люк, складывая спальный мешок. — Экс-ле-Бен… Да, Бильбиль называл этот город, и Матиас тоже… Он, видимо, находится в Савойе, как раз в противоположной стороне от Клермон-Феррана, но в такую собачью погоду какая разница, тот город или этот, и если бы эти ребята… Может, они еще не уехали? Люк схватил свой рюкзак и выбежал на улицу. Грузовичок… где их грузовичок?.. Ой, какое счастье, вон он стоит! Питале уже сидел за рулем.

— Месье… месье!

Питале обернулся.

— А, это ты? Что ты хочешь?

— Вы не могли бы взять меня с собой? Дождь льет как из ведра… Я собирался в Ним, посмотреть арены, но потерял деньги, а сейчас… дождик-то как из ведра льет, — повторил Люк, и вид у него при этом был довольно жалкий.

— Это надо обдумать, — сказал Гару, сидевший рядом с Питале.

Гару посмотрел на Матиаса, Матиас — на Питале, а тот в свою очередь пожал своими широченными плечами.

— Пусть лезет в кузов, — сказал он. — Я наблюдал за ним вчера весь вечер. Он стоит куда больше, чем этот бездельник Бильбиль.

Грузовичок, на котором разъезжала труппа — его прозвали неизвестно почему «Блохой», — не походил ни на одну современную машину. В давние времена он выглядел, возможно, даже шикарно, но теперь вряд ли кто мог назвать его марку. Кузов был весь во вмятинах и царапинах, из сидений повылезли пружины и волос, да и цвет его было трудно определить — не то зеленовато-серый, не то серовато-синий в красную крапинку, словно случайно забрызганный. Видимо, грузовичок и сам понимал, в каком он упадке, и потому клаксон его звучал жалобно и скорее напоминал вой бездомной собаки. Тем не менее ехал грузовичок очень резво, и Питале обычно обходил без труда попутные машины. Даже если это были «ДС» или «Пежо-204».

Матиас и Бильбиль сидели на задних сиденьях, заваленных театральной бутафорией, а Люку вместо стула поставили ящик, да еще весь в гвоздях, которые при малейшем толчке впивались ему в икры, но он был рад, что едет, и не думал жаловаться.

Матиас чинил виселицу, которая сломалась вчера во время спектакля, когда ею швырнули в жандарма, а Бильбиль, развалившись за декорациями, мирно сосал свой любимые леденцы.

— Жандарму надо сшить новый костюм, — сказал вдруг Питале. — Этот уже совсем рваный, ты с ним недостаточно осторожно обращаешься, Матиас.

— Ну знаешь, — возмутился Матиас, — кто бьет жандарма палкой? Я или ты?

— Верно, вид у него неважный, но из чего сшить мундир?.. Может, пожертвуешь синей рубашкой, Гару?

— Нет, я ее берегу на костюмы марсианам.

— Марсиане в синем, где это видано?

— Ладно, ладно, пусть они будут в зеленом, у нас где-то валялся зеленый лоскут…

В этот момент машину сильно тряхнуло, и «Блоха» остановилась так резко, что все пассажиры попадали друг на друга, а Бильбиль к тому же ударился спиной о ящик.

— Мотор отказал, — сообщил Питале.

Видимо, это случалось частенько, потому что никто не удивился. Все вышли на шоссе, потирая кто голову, кто локоть. Дождик уже прекратился, но в лугах еще стояла вода, поэтому можно было ходить лишь вдоль обочины. Тишину нарушали только ворчание Питале да треск глохнущего мотора.

— Ему нельзя помочь? — спросил Люк.

— Помочь Питале? — переспросил Матиас. — Только сунься попробуй — тебе не поздоровится! С этим чертовым Питале лучше не связываться, не то нарвешься на неприятности. А вот он нас зовет. Значит, подлечил «Блоху», пошли скорее.

Питале молча, с деловым видом снова уселся за руль, и они покатили дальше, однако вскоре остановились, потому что стало очень жарко и все умирали от жажды. Они выпили пива в Дигуане, потом в Шароле, а в третий раз в Масоне. У Люка со вчерашнего вечера маковой росинки во рту не было, и он предпочел бы кусок хлеба этому морю пива, от которого его уже мутило. Поэтому он вздохнул с облегчением, когда Питале объявил наконец, что они остановятся в Бурже пообедать, а заодно и отпраздновать небывало высокий сбор за вчерашний спектакль. После обеда всех разморило, а Люк так набил живот, что заснул на первом же километре, и ни смех товарищей, ни жалобные гудки «Блохи» не могли его разбудить.

Когда он открыл глаза, уже смеркалось. Грузовичок катился вниз по крутому склону, и Люк увидел вдалеке, хотя голова Бильбиля все время маячила у него перед глазами, большое сверкающее озеро.

— Глядите! — воскликнул он с изумлением. — Неужели это озеро Аннеси?

Гару рассмеялся.

— Озеро Аннеси! Нет, вы слышите, что он несет? А почему не Мичиганское озеро, соня? Это озеро Бурже, если хочешь знать.

— Конечно, конечно, — пробормотал Люк, краснея. — Сам не понимаю, как я мог сморозить такую глупость… Значит, мы приехали?

— Почти.

Они мчались сейчас вдоль озера, по узкому шоссе, окаймленному виноградниками, а впереди на склоне горы виднелся белый праздничный город с многоэтажными зданиями гостиниц.

— Вот мы и приехали! — весело сказал Матиас. — Уже шесть часов, нам надо торопиться.

Но тут же возникло осложнение. Оказалось, что зал, который Питале заказал по телефону, был уже занят, и после долгих поисков решили дать представление в пустом складе, хозяин которого согласился за неслыханно высокую цену сдать его на вечер. Помещение это оказалось на редкость неудобным. Пришлось немало побегать, чтобы взять напрокат стулья и наладить хоть какое-то освещение сцены. Питале молчал, Гару ругался, Матиас проклинал этот город на чем свет стоит, один Бильбиль с полным равнодушием продолжал грызть свои леденцы. Они впопыхах перекусили хлебом и сыром, так как в половине девятого в этом непрезентабельном зале должен был начаться кукольный спектакль. Как и накануне, Люку поручили рассаживать зрителей, и у него то и дело возникали с ними мелкие конфликты, которые ему далеко не всегда удавалось разрешить. Он так устал от этой возни, что проделки Гиньоля на сей раз не вызвали у него даже улыбки. Стоя в дверях сарая, возле элегантной дамы в белом платье, которую он только что усадил на последний свободный стул, Люк с трудом сдерживался, чтобы не зевать.

Бильбиль проскользнул мимо него в темноте и встал как раз за стулом дамы в белом.

— Что тебе надо? — спросил его Люк.

— Ничего, — ответил Бильбиль и исчез так же внезапно, как появился.

Люк как раз пытался сдержать очередной зевок, когда дама в белом вдруг вскрикнула:

— Моя сумка? Где моя сумка? У меня украли сумку!

— Сумку? — недоуменно переспросил Люк.

— Да, да, она лежала вот здесь, рядом со мной, а теперь ее нет.

— Быть может, она упала на пол?

И Люк стал шарить под стульями и между рядами. Дама обращалась теперь к соседям.

— Ее украли, я в этом уверена! — воскликнула она. — Я почувствовала, как меня коснулась чья-то рука. Конечно, это тот мальчик, что меня усаживал… Вот он. Бандит… Все они бандиты.

— Зажгите свет, — приказал с кукольной сцены один из марсиан.

В зале вспыхнул свет, и все головы разом повернулись в сторону Люка, который покраснел до корней волос. Он отчетливо вспомнил, как Бильбиль протискивается между ним и дамой в белом и тут же исчезает, как вор. «Как вор, как вор! А подозревают меня!»

— Что здесь происходит? — спросил Питале, выходя из-за кулис.

— Парень украл сумку! — закричали зрители. — Эта дама утверждает, что она почувствовала, как кто-то тащит у нее сумку.

Люк хотел было возмутиться, оправдаться, но десять рук уже гневно протянулись к нему, а кто-то даже вцепился в его плечо. Люк вырвался, схватил рюкзак, стоявший у двери, и убежал. «Держите его!» — кричали ему вслед. Он слышал за спиной топот, лай собак, гудки машин. Метнулся направо, потом налево, потом вбежал в какой-то подъезд и притаился. К счастью, ночь была темная, и преследователи пробежали мимо этого подъезда, так и не заметив, что Люк туда шмыгнул. Несколько минут он еще простоял в своем убежище, а потом снова выскочил на улицу, побежал, но на этот раз в другую сторону.