— Ну вот, теперь я в порядке, — сказал Люк, улыбаясь. — Ух, какое это было утро… Уж не говоря о том, что мне пришлось выслушать в гостинице… Слишком долго рассказывать… Я хотел попасть в Ним, чтобы посмотреть арены, но теперь придется от этого отказаться.

— Пожалуй, придется, — подхватил Манюэль. — Проще всего отсюда добраться до Альбертвиля. Я проверил по карте. Поехали?

— Ты поедешь в одну сторону, а я в другую. Я возвращаюсь домой, в Париж.

Воцарилось молчание. Манюэль весь съежился на своем стуле, и Люк снова увидел перед собой того испуганного, жмущегося к стене гнома, которого он обнаружил, когда попал в пещеру. Он испытал угрызения совести.

— А что мне делать? С автостопом у меня ничего не получилось, значит, я должен вернуться, — объяснил он.

— Ты возвращаешься… И ты меня здесь бросаешь? — воскликнул Манюэль глухим от волнения голосом. — Ты меня бросаешь, хотя я тебе и одолжил деньги… Я думал, мы с тобой стали товарищами.

— Мы и стали товарищами, — подтвердил Люк, чувствуя себя все более неловко. — Но если ты хочешь, чтобы я тебе вернул твои сто франков за вычетом цены булочек, то, пожалуйста, я готов.

— И тогда ты будешь голодать до самого Парижа? Нет, это невозможно. Как я был рад, что нашел себе товарища! А ты… А ты…

Люк чувствовал, что начинает сдаваться. Повернуться спиной к этому бедолаге, после того как взял у него стофранковую бумажку? Нет, решиться на это было трудно.

— Хорошо, я провожу тебя до Межева, но не думай, что я там останусь вместе с тобой, — заявил он не очень- то любезным тоном.

— О, спасибо, — воскликнул Манюэль, — значит, в путь?

— Подожди, мне нужно сперва отправить несколько открыток. Они продаются у входа в парк, я видел.

Люк с презрением отнесся к видам Шамбери. Он выбрал открытки, изображающие Монблан, и взгляд его задержался на снежных вершинах. Оказаться там наверху, скользить по этим склонам… Симону все-таки здорово повезло.

— Три открытки? — удивился Манюэль. — Какая у тебя большая переписка.

— Это отнимет всего несколько минут, — ответил Люк.

Отцу он написал о том, что занял деньги и изменил свой маршрут, но не забыл добавить, что все отлично, лучше не бывает. Кариму он рассказал о своих злоключениях, и ему пришлось писать мелко-мелко, чтобы все уместилось. А бабушку он благодарил за ее замечательный пирог, которого, однако, ему так и не удалось отведать.

— Почтовый ящик здесь совсем рядом, — сказал ему Манюэль, когда он кончил писать. — В путь, в путь! Вот увидишь, как быстро я зашагаю…

Прямо за городом начинался подъем. Люк шел медленно: во-первых, было очень жарко, во-вторых, он любовался открывавшимся видом, а главное, потому, что попал наконец в настоящие Альпы. Обрывы, поросшие деревьями, названий которых он не знал, растения, пробивавшиеся в расщелинах скал, бурлящие потоки, поляны, покрытые буйной растительностью, морены на склонах гор… За каждым поворотом дороги пейзаж резко менялся, и все это было для Люка новым и заманчивым.

Манюэль шел впереди и все время отвлекался: то срывал с ветки зеленое яблоко, то подбирал какой-то камешек и ежеминутно подбегал к Люку, чтобы показать ему свои находки. Это было словно какое-то опьянение, Манюэль ни минуты не мог идти спокойно.

— У меня от тебя голова кружится, — возмутился Люк. — Не вертись ты все время вокруг меня!

— Я боюсь, что ты вдруг исчезнешь, — ответил Манюэль жалобным тоном. — Я все не верю, что мы идем вместе, и мне все хочется до тебя дотрагиваться, чтобы в этом убедиться… Гляди-ка, водопад! Подойдем? Хороший душ был бы нам весьма кстати.

— Обойдемся. Берегись машин, дурень, а то обязательно угодишь под колеса. Уж больно ты распрыгался!

— Все в порядке, не волнуйся… Знаешь, я уже проголодался.

В ближайшем селении Люку пришлось выдержать целый бой, чтобы не позволить Манюэлю угостить его роскошным обедом в лучшей местной харчевне. Люк считал, что после утреннего пира они вполне могли обойтись бутербродами. Манюэль быстро справился с четырьмя бутербродами, а потом забежал в какой-то магазинчик, где продавали сувениры, и вышел оттуда, торжественно неся в руках маленькую кукушку.

— Это тебе, — сообщил он. — Красиво, правда?

— Очень, — сказал Люк. — Но ты просто разоряешься, старик.

— Плевать!.. Лишь бы тебе понравился мой подарок… Слушай, мы же забыли про автостоп. Давай попробуем остановить вон ту машину, а?

— Идея! — оживился Люк, который тоже уже еле волочил ноги.

— Ну-ка я погляжу, как ты это делаешь?

Манюэлю долго ждать не пришлось, первая же попытка увенчалась успехом. Любезная молодая женщина взялась довезти их до Альбертвиля, и они сели на заднее сиденье, поставив рюкзаки себе на колени. Манюэль был в восхищении.

— Колоссально! С первого раза! Ну, ты силен! Мы мигом проскочим эти двадцать четыре километра вместо того, чтобы пилить под солнцем, обливаясь потом.

Водительница обернулась.

— Я рада, что могу оказать вам эту маленькую услугу, друзья, — сказал она певучим голосом. — Я еду в Сент-Этьен, и если это в вашем направлении?..

Люк загляделся в окно и прослушал ее вопрос, а Манюэль воспользовался этим, чтобы прошептать:

— Большое спасибо, мадам, но нам надо в другую сторону.

Они сошли в Альбертвиле. Город не представлял большого интереса, и Люк, устав кружить по улицам, предложил посидеть в кафе на тенистой террасе, с которой открывался прекрасный вид на реку Арли. Выпив две бутылочки кока-колы — он уверял, что умирает от жажды, — Манюэль стал изучать меню, вывешенное на двери ресторана.

— Печеночный паштет, фаршированная форель, пирожное «Осенний лист», — продекламировал он с воодушевлением. — Ну и вкусно же мы поедим сегодня вечером!

— А на цены ты поглядел? — ответил Люк, подходя к нему. — На такой ужин я потрачу все свои сто франков. А они мне нужны, чтобы вернуться в Париж. Погуляй-ка немножко один, а я пока уточню маршрут.

Манюэль ушел, печально опустив голову, а Люк погрузился в свои размышления. Проще всего было бы держать курс на Лион, но это сильно затянуло бы путешествие и увело бы его от Монблана, изображаемого здесь на всех плакатах и открытках. Образ прекрасной горы преследовал его. А почему бы ему в конце концов не сделать небольшой крюк и не добраться до Шамони. Ведь Шамони отсюда километрах в шестидесяти, не больше, и там так много туристов, что ему не угрожает опасность встретить ребят из Фонтенбло, а Манюэля он доставит по пути в Межев. Это развязало бы ему руки… Бофор, Файе-Сен-Жерве… И в конце маршрута — Монблан…

Когда Манюэль вернулся, он застал своего друга в глубокой задумчивости, сам же он был в крайнем возбуждении и, не переставая, гримасничал и подпрыгивал.

— Старик, нам крупно повезло! — завопил он пронзительным голосом. — Представляешь, я увидел на углу фургон для перевозки мебели.

— Ну и что? — сухо спросил Люк.

— Я вспомнил, как ты действовал, когда договаривался с той дамой, что направлялась в Сент-Этьен, и спросил у одного из грузчиков — их там двое: один — толстяк, другой — худой, как щепка, — так вот, я спросил у толстого, куда они везут мебель. Ну, догадайся, куда они ее везут? Сдаешься? В Файе-Сен-Жерве! Представляешь? Это сразу за Межевом…

— В Файе-Сен-Жерве? — переспросил пораженный Люк.

— Ну да, в Файе-Сен-Жерве! Я был так этим потрясен, что решил взять быка за рога и сказал им: «Мы с товарищем едем как раз туда. Вы не согласились бы нас подвезти?» Худой наотрез отказался, а толстяк, наоборот, согласился. Симпатичный, правда? Лишь бы только худой не переиграл это дело и они не уехали бы без нас, — продолжал Манюэль, не помня себя от радости. — Пошли скорее.

Люк быстро все прикинул. Да, это действительно везение, за один прогон они преодолеют большой отрезок пути.

— Ладно, пошли, — сказал он. — Я уже заплатил официанту.

Худой, увидев их, промычал себе под нос какое-то ругательство, но толстяк принял их как родных. У него самого было четыре бездельника — младшему одиннадцать, а старшему шестнадцать, объяснил он, — и Люк напоминал ему старшего, которого звали Жан-Луи и который был страстный болельщик футбола.