Убежденный в глубокой древности буддизма, Рис-Дэвидс, конечно, нимало не сомневается, что переписали у буддистов европейцы, а не буддисты у европейцев. Но с эволюционной и даже с просто научной, а не фантастично-исторической точки зрения выходит совершенно обратное. Не буддисты посылали своих миссионеров в Европу, а наоборот. В этом никто не сомневается, а следовательно не может быть сомнения и в том, что все выдержки на санскритском языке (который и сам, как я показывал уже во II томе Христа, пришел в Индию с Балканского полуострова) из истории о сыне Ламы (Вар-Лааме) и его ученике царевиче Иосафе — он же Будда — пришли на Азиатский Восток из Ромеи уже позднее VIII века нашей эры.

Развитие буддийского учения в Пенджабе, Непале и Тибете, — говорит тот же Рис-Дэвидс, — чрезвычайно интересно и ценно, вследствие сходства с развитием христианства в римско-католических странах. Оно завершилось полным утверждением ламаизма — религии, во многом отличающейся от индийского буддизма.

Развитие исходит из теории, как таковая изложена в начале последней главы. Дух доброты, из которого проистекают все добродетели и силою которого буддистская церковь еще раз восторжествует над миром и победит всякий грех и неверие, олицетворен ламаизмом в Майтрейя Будде, будущем Будде доброты. Это учение составляет часть системы Малого Экипажа — имя, даваемое позднейшею школою учению Питак, в отличие от Большого Экипажа (Махайяна), как позднейшая школа называет саму себя. Малый Экипаж также говорит уже о личных Буддах; и о Бодисатвах, избранных Буддах, т.е. как бы уподобившихся Христу. К числу личных Будд принадлежат те, которые обладают достаточною мудростью и святостью не только для постижения Нирваны, т.е. царствия небесного, но и буддства для самих себя, не будучи, однако, способны объяснять истину другим. А Бодисатва, т.е. избранный Будда, есть титул, даваемый между прочим и всякому человеку, ангелу и животному, которое производит другие существа в непрерывно-восходящей степени доброты, пока не обратятся в Будду. Но определение Бодисатв неясно, и притом их совсем нет в Бирме, Сиаме и на Цейлоне. Из этих уподобившихся Христу Милослав (Мандж-сри) есть средоточие Мудрости и, в особенности, мистического религиозного познания, а Всевышний Господь (Авалокитесвара) есть милосердный покровитель и хранитель мира и людей. И тот, и другой часто упоминаются в «Лотосе доброго Закона» (мистическое название мира), переведенном Бюрнуфом. И Милослав считается даже мистическим автором «Книги пун-дарики», где целая глава посвящена восхвалению характера, могущества и выгод, которые приобретаются поклонением Всевышнему Господу.

А кроме них есть еще и третий Бодисатва «Носитель Горома» (Ваджраддхара или Ваджрапани). «Громоручному» — два эпитета, прежде относимые и к богу Индре. Это древнейшая троица северного буддизма. В этой троице Громоручный-Ваджрапани есть Юпитер-Громоврежец, Милослав (Манджусри) — обоготворенный учитель и Всевышний Господь (Авалокиесвара) — святой дух Будд, присутствующий в церкви. Эти существа стали практическими богами, хотя и носят имена избранных Будд.

В десятом веке нашей эры, — говорят нам, — было одно бесконечное, самобытное и всеведущее существо, названное Ади-Буддою, Первоначальным Буддою. Потом пришли к заключению, что он выделил из себя пять Диани (Божественных) Будд путем пяти размышлений; а они выделили из себя путем мудрости и созерцания соответствующих Бодисатв, и каждый из них, в свою очередь, выделил из своего нематериального существа Космос, материальный мир. Теперь предполагают, что наш нынешний мир есть создание четвертого из них.

Следует заметить, — говорит Рис-Дэвидс (стр. 193), — что эти выделения имеют отделенное сходство с эонами (выделениями) гностических школ, и представляется возможным, что такие буддийские боги обязаны своим происхождением влиянию персидского христианства.

Но все это, по-видимому, индивидуальные размышления отдельных лиц нового времени, так как они находятся лишь в рукописях, известных только в одном экземпляре. А в массовой жизни буддистов совсем другое.

В монастырях и храмах и теперь господствуют уродливые изображения богов со множеством глаз, голов и рук. Они нарисованы в книгах и на стенах, и выставлены по сторонам дорог. Вера в мистические чары и фразы и теперь беспредельна и предполагаемая польза от бесконечных повторений той же самой молитвы составляет одну из выдающихся черт современной религии Тибета. Каждый тибетец имеет четки, состоящие из 108 шариков, на которых он отсчитывает свои просьбы. Как в публичных, так и в частных религиозных актах, величайшее значение придается количеству слов.

Хотя мы и в более близком от нас расстоянии слышим о подобных же, до некоторой степени, учениях, но тибетцы выставляют их с неустрашимой логикой, поражающей нас. Удивительнейшим, быть может, изобретением, сделанным ими с целью получения благодеяния от тех предполагаемых существ, которыми их детское воображение наполнило небо, представляются хорошо известные молитвенные колеса, эти своеобразные приборы, наполненные молитвами, заклинаниями и местами из священных книг и всюду стоящие в городах на открытых местах, помещенные по сторонам тропинок и дорог, вертящиеся в каждой реке и даже (при помощи особых парусов) вращаемые каждым ветерком, веющим над священными долинами Тибета. Так во время публичных богослужений гимны поются то в унисон, то в виде антифонов — один стих одним хором, другой стих — другим. Но это отнимает много времени, и вот в случае длинных песнопений, время сокращается весьма оригинальным способом: каждый монах поет особую строку, так что клир может пропеть целую главу в одну минуту. Точно так же любят буддисты воздвигать так называемые «Деревья Закона», т.е. высокие шесты с шелковыми флагами, которым присуща особая чародейственная власть, благодаря мистической силе написанных на ней священных слов «Ом Мене падме хум» (драгоценный камень находится в Лотосе). Каждый раз, когда флаги раздуваются ветром, и шесть «святых слов» обращаются к небу, это считается равносильным произнесению одной молитвы, приносящей благословение не только молельщику, за чей счет знамя было воздвигнуто, но и всей местности, и повсюду в Тибете глаз видит эти молитвенные знамена.

И вот, читатель, видя все это, как же вы сможете примирить свидетельство собственных глаз с рассказами о той сложной буддийской мудрости и теософии, в которой будто бы еще за 2000 лет до этого была предвосхищена вся европейская философия XIX века, от Канта до Бюхнера?

Наши первоисточники.

Говоря о неестественности ортодоксального и резкого разграничения земных религий Т. В. Рис-Дэвидс в своей книге «Буддизм» справедливо говорит:

«Каждый китаец признает себя последователем философии Конфуция, в то время как он обыкновенно молится так же в храмах буддистов. Одинаково невозможно выразить в числах влияние буддизма и в Индии. А мы прибавим от себя, что даже и в Восточной Европе ортодоксальное православие есть достояние лишь нескольких тысяч теологов, а остальные миллионы населения, лишь механически читают символ веры и помнят несколько легенд о «Христе», что совершенно тонет в море суеверных фантазий об ангелах, демонах, приведениях, домовых, русалках и т. д.»

В этом освещении надо читать и приводимые здесь таблицы, которые по возможности точно указывают число современных буддистов, около 1900г., сравнительно с числом последователей других религий.

Таблица I.

Численность буддистов в разных странах к 1900 году.