— Нет, уже поздно! Кире надо отдыхать!

Они тянули меня в стороны. Опять мои руки пользовались спросом. Я счастливо смеялась: кто перетянет? Победила Люба, обрушив на Олега упреки в незаботе о моем самочувствии. Он смотрел на Любу как на злейшего врага.

— Иди, я сейчас! — затолкала я подругу в номер.

— Три минуты! — родительским тоном позволила Люба.

Мы целовались дольше. Время остановилось, превратилось в одно мгновение, пронзительно прекрасное.

— Сколько можно ждать? — выглянула в коридор Люба. — Целуются! Как молодые! У вас еще вся жизнь впереди. Кира! Спать!

Взяла меня за локоть и потащила в номер. Ох, боюсь, отношения Олега и Любы могут не сложиться!

Мы не спали до пяти утра, не могли наговориться. Люба рассказывала о новом витке в их с Антоном отношениях, я подробно изложила историю своего знакомства с Олегом. Мы говорили о детях, о пережитом и планах, о карьере Антона и семье Олега… Мы и наполовину не высказались! Усталость взяла свое, но дай нам еще несколько суток — и мы не закроем рот, найдем что обсудить.

На следующий день самолет улетал вечером.

После завтрака мы с Любой собрались в магазин, чтобы поправить мой гардероб. Олег и Лешка в благородном порыве вызвались нас сопровождать.

Их порыв иссяк через десять минут нахождения в универмаге. Ходить с мужчинами в магазин так же разумно, как посещать театр, чтобы поспать в зрительном зале. Тихое канюченье быстро перешло в тоскливое бормотание: «А много еще надо купить? Обязательно мерить? Сколько вам еще требуется времени? Как, два часа??!! Это шутка? Серьезно? Под пытками столько не живут».

Олег и Лешка нам отчаянно мешали, торчали за спиной и зудели.

— Молчите или уходите с наших глаз! — не выдержала Люба.

— Кирочка! — смущенно заговорил Олег. — Вообще-то у меня здесь, в Екатеринбурге, есть одно дело, по работе. Хорошо бы встретиться с людьми.

Ты не обидишься, если я вас оставлю на пару часов?

— Только рада будет! — ответила за меня Люба.

— А мне что делать? — капризно спросил Лешка..

— Сходи в интернет-кафе, — предложила я.

— Точно! — обрадовался сын. — Маман, ты гений!

Мы договорились встретиться в гостинице, остались с Любой одни и с азартом принялись утюжить прилавки. 1 Не одежда человека красит. Согласна. Но почему тогда одежда способна уродовать человека?

В гостиницу вернулись нагруженные пакетами.

Я приняла душ, надела красивое новое белье, голубую блузку из тонкого трикотажа и сверху темно-синий джинсовый сарафан, купленный в отделе для беременных. Вместо валенок — сапожки без каблука, на натуральном меху.

Как заново родилась! Старую кожу — в мусорное ведро!

Всю жизнь у меня длинные волосы на прямой пробор, которые я укладываю узлом на затылке. В молодости меня часто спрашивали: «Вы не балерина?» Нет, просто лентяйка, которая не желает ходить в парикмахерские. Волосы — это мой резерв.

Если я их обрежу, сделаю завивку, укладку, прическу, то внешне помолодею. И уже никто не догадается, что Олег младше меня на энное количество лет.

На регистрации в аэропорту, в самолете, когда шли по проходу, я исподтишка наблюдала за реакцией окружающих на мой светлый облик. Все в порядке! На меня смотрели как на красивую женщину.

Чего лукавить, такая я и есть. С головой неполадки случаются, а в остальном хороша!

Внешнее уродство своей жены Олег сильно преувеличил. По его рассказам получалось, Лена страшнее Квазимодо. Не правда. Писаной красавицей ее не назовешь, но и отталкивающего уродства не наблюдается. Нос не правильной формы, а у многих русских идеальный нос? Глаза маленькие и близко расположены, зато великолепные густые волосы, стройная фигура и умение держать себя с достоинством, которое часто заменяет прекрасные черты.

Мы увиделись, когда Лена Пришла смотреть квартиру на Шаболовке. Она задавала только деловые вопросы (сколько метров кухня, куда выходят окна…) и тоном, в котором легко угадывалось презрение ко мне. Правильно! На месте Лены я бы вела себя точно так же, поэтому никаких обид.

С квартирами и разводами творилась полная чехарда. Поджимали сроки — мои и Ликины роды.

Олег жил у нас. Еще когда мы летели в самолете в Москву, он спросил меня:

— В твоей квартире найдется для меня лишняя зубная щетка?

— А ты не будешь меня заставлять скручивать тюбик зубной пасты?

— Зачем? — удивился он.

— Тогда, — я облегченно перевела дух, — получишь еще комнатные тапочки и подушку рядом с моей.

Он поцеловал мою ладошку и долго держал у лица.

— Почему мы не поженились раньше? — спросил Олег. — Полгода назад или сразу, как вернулись из Сочи? Потому что я кретин, — ответил он сам на свой вопрос.

— Честно говоря, у меня тоже, используя Любины выражения, голова хромает.

— Мы подходим друг другу по всем статьям, — заключил Олег.

Дурашливый разговор о кретинизме навел меня на грустные мысли. Я не стала их скрывать от Олега.

— Есть вероятность, что могу родить дауна, или прочего умственно отсталого, или с физическими дефектами. Потому что мне много лет, в моем возрасте не мамами, а бабушками становятся.

— Эту вероятность именно тебе, — подчеркнул Олег, — предсказывают врачи или она теоретическая, общечеловеческая?

— Теоретическая.

Олег нервно хохотнул (знаю я этот смешок) — простительно ввиду открывавшейся перспективы иметь ненормального ребенка. Подавил смех и решительно произнес:

— Значит, у нас будет даун, и точка!

Мое любимое старое кресло, накрытое пледом, психотерапевтическое, стоящее в углу кухни, пришлось уступить Олегу. Он приехал к нам на Шаболовскую с чемоданом, заметно смущался. Лешка и Лика, разбойники, вежливо раскланивались, но физиономии у них были как у людей, изо всех сил старающихся не шутить. Как же! Очень смешно: к маме приехал дядя жить, дядя с чемоданчиком! На кухне Олег сразу плюхнулся в мое кресло.

Я не возразила, что было тут же отмечено.

— Это любовь! — поднял палец вверх Лешка. — Меня бы маман в шею прогнала!

— Олег Петрович тоже с крепкими чувствами! — заявила Лика. — Он нам почти все вилки сломал!

Олег переводил взгляд с Лики на Лешку и ничего не понимал.

Но очень скоро он включился в наши игры беззлобного подтрунивания друг над другом.

С поселением Олега стало тесно. Мы жили дружно, весело, но тесно. Особенно не хватало мест общего пользования. Я невольно и с завистью вспоминала многочисленные туалеты на Любиной вилле на Майорке. Всем было ясно, что, когда родятся дети, их можно будет положить только себе на голову.

За расселение нашей коммуналки взялась Ирина Васильевна, мать Лики. К слову, я очень благодарна Ликиным родителям за то, что, когда мы встретились после моего побега, они радушно обняли меня, точно я из отпуска вернулась. И мой громадный живот их не шокировал.

— Теперь многие замуж выходят на большом сроке беременности, — деликатно заметила Ирина Васильевна.

Митрофан Порфирьевич предложил назвать девочку Прасковьей или Аглаей. Я не нашлась что ответить, вежливо поблагодарила за подсказку.

Ирина Васильевна привела риелтора, молодую симпатичную женщину. Я обрисовала ситуацию: две квартиры, эта и трехкомнатная в Кузьминках, из них надо сделать три квартиры — для двух семей с ребенком и одинокого мужчины, имея в виду Сергея.

Тут вернулся с работы Олег, вклинился в наш разговор и заявил, что большая квартира на Войковской тоже в размене, а квартир требуется четыре, еще одна для матери с ребенком.

Риелтор смотрела на нас как на чумных. Мы путались в количестве квартир, в числе семей и при этом требовали, чтобы все было сделано быстро, за месяц, до родов.

— У нас две роженицы, — пояснила Ирина Васильевна, — а еще ремонт да переезд!

— Будем работать! — с фальшивым оптимизмом произнесла риелтор.