События, произошедшие за время расследования «филателистической панамы», как позже назвали этот случай газеты, потребовали срочного выезда бригады москов-ских сыщиков в Варшаву. Им предстояло раскрыть подпольную фабрику и всю организацию господина Л.Д. В противном случае следовало ожидать «возрождения промысла» в каком угодно месте огромной страны, а тогда весь их успех не стоил и ломаного гроша.

Для начала решили отыскать самого гешефтмахера-искусителя. Задачу облегчали показания о «варшавянине» почтового чиновника, имеющиеся у московских сыщиков. Варшавские коллеги помогли отыскать лавочку, принадлежавшую Л.Д. За мошенником было установлено негласное наблюдение. Не подозревая о том, что его «москов-ская сеть» провалилась, Л.Д. чувствовал себя в Варшаве в полной безопасности, правил конспирации не соблюдал, и сыщикам только оставалось брать на заметку адреса и фамилии людей, которых он посещал. «Хвост», пущенный за одним из тех, с кем общался Л.Д., привёл полицейских к лавке старьёвщика в небогатом еврейском квартале. Сыщик, наблюдавший за лавкой, обратил внимание на то, что утром поодиночке сюда заходят несколько человек и находятся там до самого вечера, а что они так долго делают в магазинчике, который едва их всех может вместить, было совершенно непонятно! В один из дней вслед за подозрительными посетителями в лавку прибыл и наряд жандармов, которые при обыске нашли в задней комнате люк, ведший в подвал. Спустившись вниз, жандармы обнаружили прекрасно оборудованную мастерскую, в которой более двух десятков ретушёров, рисовальщиков, специалистов-химиков «трудились» не покладая рук, вытравляя штемпеля, подчищая марки и подкрашивая их, доводя тем самым до «товарной кондиции».

Одновременно ещё по 17 адресам были произведены обыски и аресты, в результате «фирма» прекратила существование.

Всего мошенники произвели и частично реализовали более шести миллионов марок разного достоинства: от пятикопеечных до тех, что были ценою в рубль, самых ходовых. Подпольное предприятие при дальнейшем наращивании своих «оборотов» и «расширении производства» могло бы наводнить фальшивыми марками всю Россию. Дотошность чиновников Московского почтамта и профессионализм сыщиков помогли успешно завершить сложное расследование. Дело о фальшивых марках было одним из первых крупных успехов «московского периода» в карьере известного сыщика Аркадия Францевича Кошко.

Утром 10 октября 1911 года на приём к начальнику сыскного отделения московской полиции Аркадию Францевичу Кошко записался некто С.К. Добычин, владелец собственного кирпичного завода, как было указано в его визитной карточке, поданной секретарю. Войдя в кабинет, этот осанистый, весьма респектабельный на вид господин проявлял все признаки волнения, и Кошко даже поначалу показалось, что он хочет признаться в каком-нибудь преступлении. Такое уже бывало в его практике, когда люди, сгоряча натворив дел, придя в себя, прибегали в его кабинет каяться.

Но, как оказалось, владелец кирпичного завода пришёл вовсе не за этим. Кошко, давая возможность посетителю успокоиться, усадил того не в кресло, стоявшее перед его письменным столом, а на диван у стены, и сам присел рядом, создавая таким образом особую, не казённую обстановку для беседы.

— Что вас привело ко мне, господин Добычин? — доброжелательно поинтересовался сыщик, и, видимо, то, как был задан этот вопрос, помогло взволнованному посетителю собраться с мыслями и приступить к изложению своего дела.

— Со мною десять дней назад приключилась, изволите ли видеть, одна престранная история, — начал Добычин свой рассказ. — Завод мой находится в уезде, контора при нем, поэтому в Москве специального помещения под контору я не снимаю. Принимать на квартире деловых посетителей не всегда удобно, поэтому частенько я свои дела веду в одном из кабинетов трактира Степанова у Серпуховских ворот. Там есть телефон, заведение приличное — словом, все удобства: недорого, уютно и приятно. Так вот, значит, десять дней назад, 30 сентября, половой доложил, что меня желает видеть некий господин…

В кабинет трактира, занимаемый Добычиным, вошёл человек с азиатскими чертами лица, одетый в добротное осеннее пальто. Он держал в левой руке одновременно и трость, и шляпу-котелок, правая же рука его была опущена в карман.

— С кем имею честь? — вежливо осведомился владелец завода, приподнимаясь из-за стола.

— Я агент охранного отделения, — угрюмо усмехнувшись, ответил пришедший. — Мне поручено вас арестовать, господин Добычин, и доставить к начальнику московского охранного отделения.

От неожиданности купец рухнул на стул, будто сыщик его ударил, а тот, не давая ему опомниться, продолжил:

— Живо собирайтесь. Заберите с собой бумаги и все, что в этом помещении есть вашего, но прежде позовите полового и расплатитесь.

Добычин выполнил это распоряжение и, двигаясь словно сомнамбула, под пристальным взором агента стал собираться. Когда они уже выходили из кабинета, сыщик предупредил его:

— Учтите, господин Добычин, у меня в кармане браунинг, и палец я держу на спусковом крючке, так что смотрите, не наделайте глупостей.

— Как услыхал я это самое «арестовать», так ничего уже другого и думать не мог, кроме как: «За что же это они меня, господи?» — признался Добычин. — Все мозги словно отшибло, ничего не соображал!

— Что же было дальше? — подбодрил рассказчика Аркадий Францевич.

— Кликнул он извозчика, сели мы, и агент велел везти нас в Дегтярный переулок…

— Позвольте, господин Добычин! — перебил его Кошко. — Но охранное отделение в Москве находится в Гнёзд-никовском переулке. Это же всем известно!

— Знамо дело — известно! — азартно подтвердил купец. — Я и спросил агента: «Почему, мол, не в Гнездниковский едем?», а он мне ответил: «Потому как велено вас доставить прямо на квартиру к начальнику», и добавил ещё: «Повезло вам!»

— Чем же мне повезло? — озадаченно спросил Добычин, услыхав последние слова агента.

— Если начальник дома принимает, значит, разговор у вас будет, а не допрос. Может, все ещё и обойдётся.

— Да что обойдётся-то? Из-за чего меня арестовали? — стал приставать с вопросами купец к агенту, уже не казавшемуся ему таким страшным, как в первые минуты их знакомства.

— Мне это не известно! — отвечал филёр. — Приказано было арестовать, вот я приказ и исполняю. А хоть бы и знал, то не сказал бы, потому как присягу на сохранение служебной тайны давал.

— Да это мы понимаем, — заверил его Добычин, решив вытянуть из разговорчивого агента хоть немножечко подробностей по своему делу. — Вы хоть намекните: в чем дело-то?

— Да говорю же — не знаю! — отнекивался агент. — Мало ли! Может, донёс кто-нибудь на вас.

— Да господи, твоя воля! Что ж на меня донести-то можно?! Нешто студент какой или, прости господи, социалист?

— Да как сказать, — веско отвечал агент. — В наши силки птички и не такого полёта попадались, дворяне из хороших фамилий бомбистами оказывались! Вот вы говорите: чисты как слеза, а глину для вашего заводика где изволите брать?

— Известно где — в карьере!

— Тэк-с! А карьер как вскрывают? Динамитом рвут?!

— Так оно дешевле выходит, чем сотню землекопов содержать, пока они до нужного слоя докопаются…

— Это все, господин Добычин, пустой разговор, — прервал его агент, — а получается, что у вас на карьере скопление рабочих, среди которых замечены подозрительные элементы, и взрывчатка под боком — делай бомбы, сколько хочешь!

— Это какая же вражина на меня такое написала?! — вскипел купец.