Тем не менее, не смотря на понесенные моряками потери, 2-я дивизия в полном составе подошла к Пеньянгу уже на третий день после завершения высадки, чтобы обнаружить его оставленным русскими, которые ушли, отбив первый штурм авангарда 12-й дивизии. Все же одного эскадрона драгун было слишком мало, чтобы пытаться тягаться с двумя пехотными батальонами. Потому, быстро расстреляв остатки снарядов приданной батареи, они покинули город, по которому вскоре принялась бить японская артиллерия. Но как прекрасно понимали обе стороны, это были лишь цветочки, а ягодки ждали японскую армию где-то там, впереди, где очень теплую встречу им готовили куда большие силы. Правда, прежде им предстояло прочувствовать на собственной шкуре все те знания и умения, что получил штабс-ротмистр Леонтьев, сражаясь против англичан в Трансваале. Так что засады, минные поля, снайперский огонь и атаки тыловых обозов ожидали японских солдат на протяжении всего их пути и даже после достижения границы. Все же это только пехотным частям пограничников следовало потихоньку отступать к Ялу, то и дело огрызаясь на очередном горном перевале, а вот большей части кавалерийских эскадронов предстояло остаться на территории Кореи, где и поддерживать борьбу с интервентами местных «партизан» разбавленных изрядным количеством бывших ихэтуаней, что пару лет назад были эвакуированы из Империи Цин их русскими кураторами. Пусть из тех двадцати тысяч не менее половины успело разбежаться кто куда, оставшихся вполне хватило для формирования полусотни смешанных отрядов из русской кавалерии, корейских «подпольщиков» и, собственно, главной ударной силы в лице бывших китайских борцов за справедливость. Со временем японцы, несомненно, уничтожат или вытеснят к границе с Россией все эти отряды. Но при этом будут вынуждены выделять на борьбу с ними и охрану своих тыловых частей столь великие силы, что нагрузка на русские войска в Маньчжурии обещала быть куда меньшей, чем планировали в японском генеральном штабе. Так потихоньку на континент можно было выманить вообще все наличные силы японской армии, чтобы они смогли выполнить отведенную им в далеком Санкт-Петербурге неблагодарную роль. Правда, прежде чем пропустить их в Маньчжурию, требовалось с минимальным напряжением сил и минимальными жертвами со своей стороны выбить у японцев их лучшие силы.

Спустя три дня после ухода из Цинампо опасающегося очередных атак русских подводных лодок японского флота, в нем высадили десант теперь уже русские. При артиллерийской поддержке пограничных крейсеров к берегу устремилась забитые под завязку морскими пехотинцами шлюпки. Сбив небольшое охранение, они весьма скоро захватили все доставленные в этот небольшой порт припасы, что еще не были отправлены вглубь территории, которые и уничтожили на месте по причине невозможности вывезти их имеющимися силами.

Параллельно с этим на борт притопленного «Микаса» были высажены команды подрывников, которым ставилась задача уничтожения орудий главного и среднего калибра броненосца, что еще торчали над водой. Кто знал, что могли придумать японцы для возвращения в строй своего флагмана! А так, у них увеличивался объем работ. К тому же исчезала возможность применения этих орудий для замены поврежденных на других броненосцах, как это произошло с восьмидюймовками разбитого у Чемульпо «Асама», что были демонтированы японцами с остатков крейсера в первую очередь. Заодно русские повторно продемонстрировали, что использовать Цинампо в качестве оперативной базы для высадки войск у японской стороны никак не выйдет и в лучшем случае тем придется преодолевать все 450 километров пути, что отделяли Чемульпо от раскинувшегося на корейском берегу Ялу приграничного города Ыйджу.

Самый же простой расчет показывал, что, даже используя теоретические данные по дневному переходу пехоты по равнинной местности, на преодоление столь солидного расстояния войскам требовалось не менее месяца. То есть даже с учетом всего имеющегося обоза японской армии грозила гибель от голода и холода задолго до встречи с основными силами русских войск, что по данным разведки активно закапывались в землю на китайской стороне границы, выстраивая там солидную полосу полевых укреплений. Вот тут и началось перекладывание вины с больной армейской головы командующего 1-й армии, на не менее больную флотскую командующего Объединенным флотом, что в течение целого месяца вынужден был пребывать на берегу, дожидаясь, пока пройдут все симптомы полученного сотрясения мозга. И пока вице-адмирал Того получал свою долю высочайшего неудовольствия за потерянные корабли, генерал Куроку, стиснув зубы, выслушивал свою долю негатива за топтание на месте. Японская империя объявила об установлении протектората над Корейским полуостровом еще в феврале, а нога японского солдата едва дотянулась до Пеньянга, где и застряла намертво, не имея достаточного количества припасов для дальнейшего продвижения, что разрушало все намеченные планы наступления.

Естественно, любви моряков к армейцам подобное перекладывание стрелок не добавило, но в результате по голове получили все причастные и непричастные. Ну и не подлежащие обсуждению приказы начать наступление – для армии, и обеспечить этой самой армии снабжение – для флота, также не заставили себя долго ждать. Как результат, на Корейском полуострове образовался натуральный филиал Ада любого интенданта. Отныне продвижение войск оказывалось плотно завязано не на физические возможности солдат, а на скорость наращивания запасов продовольствия в полевых магазинах, что устраивались по пути продвижения 1-й армии. В свою очередь это привело не только к многократному увеличению числа носильщиков, что уже спустя две недели по своему числу вдвое превзошли количество солдат в дивизиях, но и потребность отказаться от практически всей артиллерии. Точнее, артиллерия все же потихоньку подтягивалась за пехотой, как только та вставала на длительный отдых в ожидании заполнения очередного магазина, но отныне непосредственно с войсками двигалась всего одна батарея горных орудий. Во-первых, с превеликим трудом удавалось доставить провиант хотя бы для людей и офицерских лошадей. Во-вторых, с увеличением расстояния целая армия носильщиков съедала в пути все большее количество переносимого на горбу припаса, так что спустя уже полмесяца непосредственно до войск доходило не более половины того продовольствия, что удавалось протащить мимо русских крейсеров в Чемульпо. А ведь состав 1-й армии едва превышал пятьдесят тысяч человек с учетом носильщиков, если не считать нанятых корейцев! О каком же снабжении можно было вообще вести речь при доведении количества войск хотя бы по 100 тысяч человек? И мало было этого, пришедшая весна принесла столько талых вод, что на тех бурных реках, что имелись на пути японской армии, попросту снесло все деревянные мосты, так что для устройства переправ в состав передового отряда пришлось отрядить два из трех имевшихся саперных батальонов. Учитывая же отрыв от главных сил армии на более чем 50 километров, не было ничего удивительного в том, что именно этот авангардный отряд японцев стал первой крупной жертвой готовивших горячий прием противнику русских пограничников.

Два пехотных батальона, два кавалерийских эскадрона, два саперных батальона и шесть горных орудий, не смотря на наличие огромного количества японских шпионов и соглядатаев, сами вползли в подготовленную для них ловушку, втянувшись всей своей массой в протяженную узкую долину по обеим сторонам которой возвышались горы.

Стоило хвосту японской колонны пересечь намеченную черту, как в одном из давно подготовленных секретов принялись крутить ручку подрывной машинки, и спустя считанные секунды дорога на протяжении не менее полукилометра вздыбилась, скрывшись от взора за облаком поднятого в воздух грунта. Так погибли практически в полном составе батарея горных орудий, что была придана авангарду, и один из саперных батальонов. Практически, потому что фугасы закладывались не вплотную друг к другу, а через каждые 30 шагов. Времени на подготовку у пограничников было вдосталь, как и взрывчатки, потому заложить под дорогу удалось все запасы последней.