Не успели находящиеся подальше от взрыва японцы испугаться и даже понять, что же там произошло, как еще два менее мощных взрыва раскидали в стороны от дороги еще не менее трехсот человек в начале и конце колонны. А после над головами уцелевших принялись рваться шрапнельные снаряды русской горной артиллерии. Пусть устаревшие пушки Барановского и не могли похвастать солидной убойной мощью, они были достаточно легкими, чтобы их могла спокойно тянуть даже одна пара лошадей 2-го разряда. С учетом наличия тех же трудностей со снабжением, от которых страдали японцы, малый вес орудий и, соответственно, меньшее количество потребных для их перевозки лошадей, с лихвой компенсировали недостаток убойной силы. Все же именно для боев в условиях корейского бездорожья их изначально и выдавали, как дальневосточным пограничникам, так и морпехам. Впрочем, по причине все того же бездорожья и отсутствия должного снабжения, привести в первую, сильно отдаленную от подготовленных магазинов, западню большое количество орудий не вышло. Отчего здесь и сейчас бить по противнику могли всего две батареи общим числом в 12 орудий. Впрочем, учитывая работу с закрытых позиций, да еще с возвышенностей, работать по японской пехоте артиллеристы могли в спокойной рабочей атмосфере, не отвлекаясь на жужжащие над головой пули, коих попросту не было. Пусть японцы, с перепугу, и начали палить во все стороны, не столько в целях поразить до сих пор остающегося незамеченным противника, сколько в целях самоуспокоения, ни одна пуля не долетела до позиций русской артиллерии, чей огонь корректировали по полевому телефону с замаскированного командного пункта.
Как в свое время подметили английские наблюдатели, японские младшие офицеры отличались весьма хорошим уровнем исполнения отданных приказов, но при этом весьма далеки от проявления инициативы и попросту теряются, не имея связи с командованием. Вот и сейчас вышло так, что из всех старших офицеров пережить диверсию и последующий артиллерийский налет смог командир лишь одного батальона, да и то получил картечину в ногу, отчего потерял сознание. Младшие же офицеры, именно что растерялись и принялись командовать, кто во что горазд. Кто-то повел свою роту вперед по дороге, на прорыв из ловушки, полагая, что там они непременно встретят заслон. Кто-то приказал своим солдатам рассредоточиться и залечь. Кто-то развернул пехотные цепи и устремился в сторону окружающих дорогу возвышенностей. А кто-то лишь крутил по сторонам головой, не понимая, что делать, в то время как шрапнель продолжала убивать и калечить его солдат. Но, кто бы что ни думал и ни предпринимал, конец у них всех должен был быть один. Не зря ведь еще за несколько лет до начала этого противостояния путь от Сеула до Ялу был исследован вдоль и поперек агентами одного частного пароходства и пограничники выдвигались вперед, прекрасно зная, где и какими силами им следует бить врага. А то, что авангард японской армии столь сильно оторвался от основных сил, и вовсе оказалось подарком небес, от которого было грешно отказываться. Потому те храбрецы, что бросились вперед по дороге в намерении встретиться лицом к лицу хоть с каким-нибудь противником, как и те, кто постарался отступить из долины, рванув обратно, на своей шкуре познали, что такое современная война. В общей сложности шесть станковых и двадцать семь ручных пулеметов, не считая сотен винтовок, встретили их натуральным ливнем свинца. Могло быть и больше. Но, во-первых, пулеметы все же являлись весьма дорогим оружием, отчего поступали в войска не в тех количествах, в каких хотелось бы. Во-вторых, что вытекало из первого, численность пехотных рот пограничников, на базе которых и проводили эксперименты по формированию войск нового строя, почти вдвое уступала численности обычной армейской пехотной роты, составляя всего 135 человек, из числа которых лишь сотня могла принимать непосредственное участие в перестрелке, тогда как остальные обеспечивали им связь, снабжение, да медицинский уход. По этой же причине организовавший засаду пограничный батальон мог выставить всего три сотни бойцов против почти четырех тысяч японцев, не считая обоза и носильщиков. Разница – колоссальная, если бы речь шла о прямом столкновении. Но в том-то и состояло дело, что прямого столкновения не предполагалось вовсе. Или почти не предполагалось. Во всяком случае, лишь те, кто рванул вперед, смогли увидеть линию русских укреплений, с которой и били все полдюжины Максимов, поддержанные вдвое большим количеством Мадсенов. С учетом отличного обзора и не сильно широкого фронта, такого количества пулеметов оказалось вполне достаточно, чтобы полностью выкосить те полтысячи японских солдат, что устремились на них весьма плотной группой, в которой одна выпущенная пуля порой находила по две жертвы, пробивая тела воинов микадо насквозь. Это, конечно, была еще не «Верденская мясорубка», но рассмотренный впоследствии курган из человеческих тел, образовавшийся в результате того, что задние ряды пытались наступать по телам павших товарищей, заставил расстаться с завтраком не один десяток русских солдат и офицеров. А вот тех, кто предпочел отступить, провожали исключительно фланговым огнем с обеих сторон – по одной роте с каждой. Потому хоть этот путь также был усеян сотнями тел павших, они оказались равномерно распределены на протяжении почти двух километров, отчего вид не вызывал столь же негативных эмоций, как в голове колонны или ее центре, где последствиями подрывов стали сотни разбросанных во все стороны фрагментов человеческих тел.
В любом случае, продолжавшаяся свыше двух часов интенсивная стрельба полностью затихла лишь после того, как упал последний японский солдат из четвертой по счету волны, что предприняла попытку вырваться из ловушки. Не смотря на подрыв трех групп мощнейших фугасов и расстрел артиллерией всех прихваченных с собой снарядов, что составляло по 90 штук гранат и шрапнелей на ствол, не менее двух тысяч человек смогли уйти обратно на юг. Причем в последний прорыв шли даже те раненные, что еще могли держаться на ногах. Оставив оружие и зажимая руками кровоточащие раны, они неслись назад вместе со своими более везучими сослуживцами, давая тем лишний шанс на спасение. Как именно? Да очень просто! Представляя собой точно такую же мишень для русских солдат, что и не потерявший винтовку боец. Потому, принимая на себя русские пули, они дарили шанс на спасение тем, кто впоследствии еще мог продолжать сражаться.
Те же из раненых, кто не имел возможности двинуться с места, отстреливались от пограничников еще почти двое суток, не позволяя последним приблизиться и оказать выжившим посильную помощь. Они даже обстреляли выдвинувшихся под белым флагом парламентеров. А по ночам продолжавшие удерживать свои позиции бойцы пограничной стражи то и дело вздрагивали от разносившихся тут и там одиночных выстрелов, ознаменовавших собой добровольный уход из жизни очередного воина не пожелавшего попасть в плен к западным демонам.
В результате из более чем четырех тысяч человек в плен были взяты лишь двадцать восемь впавших в беспамятство рядовых, большая часть которых погибли в пути к русскому госпиталю. Остальные же предпочли умереть, но не посрамить чести. Все же, что ни говори, они действительно являлись элитой японской армии. С учетом же менталитета японцев, от них трудно было ожидать иного выбора. Вот только геройской в сложившейся ситуации у японцев была только гибель, поскольку нанести сколь либо серьезный урон противнику они не смогли. Одиннадцать погибших и пятнадцать раненых – именно таковой оказалась цена, заплаченная одним единственным батальоном 1-й бригады Заамурского округа пограничной стражи, что являлось каплей в море по сравнению с нанесенным ущербом. Правда, оставаться на этом месте в ожидании очередного отряда японцев никто не стал. Обеспечивавший разведку эскадрон драгун к вечеру второго дня принес вести, что в одном дневном переходе находятся куда большие силы японцев, потому, собрав обнаруженные документы, подорвав стволы и так поврежденных орудий, да прихватив не сильно обременяющие трофеи, пограничники снялись с места, дабы спустя неделю начать обустраиваться на новом рубеже, предоставляя своим, оставшимся на пути японской армии, сослуживцам возможность тоже отметиться в деле противостояния противнику.
