Сигнала не было. Старичок сел в машину, она тронулась… Его собеседник скрылся в особняке… Скорее от разочарования снайпер навел прицел на удалявшуюся машину, уловил движение — старичок снял трубку радиотелефона.

Машина скрылась за ранней предвечерней пеленой, снайпер проводил ее с сожалением, и тут — пропищал сигнал «маячка». Команда на выстрел!

Снайпер перевел прицел на особняк. В панораме он снова видел белый сказочный лес на изукрашенном морозом стекле.

Он ждал. Но теперь ожидание стало легким: в нем не было неопределенности.

Снайпер измерил температуру воздуха, направление ветра… Но не ограничился этим: никаким приборам он не доверял больше, чем самому себе. Послюнявил указательный палец и аккуратно высунул его в амбразуру. Только после этого стал настраивать прицел.

Инфракрасный прицел устанавливать не стал. Просто приставил к лицу и наблюдал за двумя застывшими теплыми пятнами. Судя по всему, человек с кем-то беседовал.

Сумерки были еще прозрачны, но в комнате уже зажгли свет. Человек остался один. Снайпер приготовился к тому, что ждать придется до завтра. Он уже дважды натирал десны белым порошком, — но и без этого не заснул бы: теперь им управлял будущий выстрел. Али никогда не сумел бы сформулировать, он просто ощущал это: большего удовольствия, чем то, что он получал, когда его пуля разрывала чужую живую плоть, он не знал ни от вина, ни от гашиша, ни от женщины… Ему казалось в этот миг, что он равен Всевышнему.

Внезапно расписанное инеем огромное окно отошло в сторону. За ним неподвижно стоял человек. Он смотрел на закат. Как же его называли эти парни?

Именем какого-то индийского бога… Ну да, Кришна.

Действия Али были мгновенны. Палец аккуратно повел спусковой крючок, прицел словно на фотопластинке зафиксировал лицо с фотографик. Мужчина стоял против яркого света, это мешало Али рассмотреть детали: он любил зафиксировать в памяти лицо человека, в которого стрелял… Ему казалось, что выражение таких лиц было особым, Али находил в них тайную благодарность ему, посланцу Судьбы, за скорое освобождение… Но сейчас было не до того. Случай слишком уникален.

Второе стекло не бронировано, цель — как на ладони, и дожидаться другого раза в этой берлоге, так похожей на могилу… Нет.

Палец на спусковом крючке прошел «слепой» путь, стрелок плотно вжал приклад в плечо… Выстрел был гулким и грозным; пуля попала в грудь стоящего, развалив ее; само тело было отброшено куда-то в глубь комнаты… Но вместо удовольствия Али почувствовал вдруг яростную детскую обиду, какую чувствовал только однажды: вместо куска лепешки ему, обезумевшему от голода маленькому горбуну, кинули обмазанный бараньим жиром камень; он яростно ухватил зубами хрусткий кусок; боль, крошево зубов во рту, дикая ярость и униженная, лишенная возможности мести обида — все слилось в одно чувство…

Именно после этого началось восхождение Али на вершины его смертельного искусства. Бородатый Мансур заметил безразличную ненависть в глазах мальчика-горбуна и взял в отряд… Яростная ненависть к миру и ко всем живущим на этой земле — это чувство вдруг, разом, затопило все его существо; Али будто наяву увидел убегающую от него девочку…

Зажигательный снаряд взорвался через десять секунд после выстрела; напалм превратил все, что находилось в норе, в неопознаваемую горелую груду.

Лес вздрогнул на мгновение и снова застыл в тяжком многовековом сне, величественном и отрешенном, как вечность.

Что есть слово?

Средство достижения власти.

Что есть средство?

Ступенька на пути к цели.

Что есть цель?

Иллюзия, создаваемая воображением.

Что есть воображение?

Прекрасное прошлое и блестящее будущее. Что есть прошлое?

— Бытие, оставшееся в памяти.

— Что есть память?

— Наша мука и наша радость.

— Что есть мука?

— Это боль и страх.

— Что есть страх?

— Сознание ничтожности.

— Что есть ничтожность?

— Отсутствие власти.

— Что есть власть?

— Власть человечья — кнут. Власть Божья — любовь.

— Что это такое? — Магистр поднял взгляд на Валериана Эдуардовича, остановив запись.

— В момент бреда Дорохов процитировал Святое благовествование от Иоанна, а именно: «Вначале было Слово…» Доктор ухватился за эту нить; всю беседу с респондентом он провел в подражание Эйнгарду…

— Кому?

— Эйнгард был духовникoм и наставником Карла Великого. Свои поучения он облекал в форму вопросов и ответов; впоследствии эту традицию продолжил Фома Аквинский, став отцом схоластики…

Магистр чувствовал закипавшую злость… Этих яйцеголовых дебилов исправит только могила! Им дан срок, срок их жизни, утекающий, словно песок сквозь пальцы, а этот недоносок не упускает случая умничать!

— Так вы узнали слово?

— Дорохов называет «любовь». Далее он снова цитирует Иоанна: «В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение; боящийся не совершенен в любви».

— Мне наплевать, что называет Дорохов и кого он цитирует! Меня интересует мотивированная расшифровка «ключа» по вкладам! Мы знаем, пусть и приблизительно, банки, в которых находятся вклады, мы сумеем проникнуть в замкнутую систему банковских компьютерных коммуникаций, но для того, чтобы отследить операции, движения по счетам, мы должны иметь «ключ»! Вы понимаете?

«Ключ»!

— Мы работаем над этим. Каждое понятие мы закладываем на обработку в компьютер, производящий свыше ста миллионов операций в секунду… Мы используем все известные программы дешифровок… Мы благодарны вам за дополнительную информацию по Дорохову…

— Мне нужен результат!

— Рано или поздно результат будет.

— Если он будет поздно, его не будет никогда! А значит — не будет и вашего отдела! В полном составе! Вы отдаете себе в этом отчет?

— Да, Магистр.

Прозвучал зуммер внутреннего телефона. Магистр поднял трубку, произнес:

— Я жду вас. Сейчас. — Посмотрел на Валериана:

— Мы продолжим позже.

— Да, Магистр.

Руководитель группы аналитиков опустил взгляд и незаметно так исчез за дверью. Иезуит чертов! Магистр отдавал себе отчет в том, что чувствует себя нервозно в присутствии этого умника, а потому… Чем скорее он доведет работу до конца, тем скорее отправится в мир иной… Эти шизофреники вдруг стали беспокоить Магистра куда больше, чем Герман, с его безлично-ледяным взглядом и отсутствием любых человеческих реакций на что-либо, словно он давно находился по ту сторону Леты и своим присутствием в сем бренном мире просто оказывает ему некую снисходительную услугу… Услугу, за которую придется дорого заплатить…

Очень дорого…

Но Германа Магистр мог просчитать. И его презрение и к смерти, и к жизни — все суть последствия определенных пред-подростковых комплексов… Магистр знал историю детства этого человека, что позволяло управлять им достаточно уверенно.

Параноиков же из отдела «Дельта-0» просчитать было нельзя; они и сами себя не могли ни просчитать, ни угадать, ни уберечь. Он, Магистр, позаботится о них. Скоро. Хотя жалко, конечно, гробить такой отборный материал, но… Он, Магистр, не знал такого психиатра, которого эти чухонные придурки не обведут вокруг пальца, он не знал такого дурдома, двери которого они не сумеют отомкнуть… Может, все они и гении… В таком случае им тем более место на кладбище: тест номер один на прижизненную гениальность — это как можно более скорые похороны. Он успокоится только тогда, когда упокоится весь этот ненормальный, но пока необходимый отдел. Хорошо, охранниками к ним поставлены полные кретины и дебилы: таких нельзя ни разагитировать, ни подкупить. А уж для каждого из них замочить «яйцеголового» проще, чем придушить кошку, только с большим удовольствием. Тем более параноики относятся к своим «охоронцам» с вполне понятной и нескрываемой антипатией, переходящей в презрение; охранники питают к подопечным куда более сильные чувства… Нет, что ни говори, а уровни строить он. Магистр, умеет!