От страха Аликс почти перестала дышать, но у нее не было выбора, и она подчинилась. И вот снова она в огромном зале, где полно гостей, но никто и малейшего внимания не обращает на Пагнела и бедно одетую женщину. Гостей больше занимал шум в голове и неловкость в теле, ведь они всю ночь проспали в самом неудобном положении.

Аликс взглядом поискала Джослина, но его не было видно, и каждый раз, как она пыталась повернуть голову, кинжал больно утыкался ей в ребро, так что приходилось смотреть только вперед. Возможно, Джослин не знает, что она в беде, может, он сейчас с женщиной. Несмотря на всю их близость, они уважали личные чувства другого. Иногда она не видела его по целым дням, но никаких вопросов потом не задавала.

Выведя во двор, Пагнел велел ей идти к конюшне. Там он приказал слуге оседлать его коня и, прежде чем Аликс успела что-либо сообразить, он грубо бросил ее в седло, сам уселся позади и они помчались с такой скоростью, что зубы Аликс стали выбивать дробь.

Уже стемнело, когда они остановились у высокого каменного дома на краю небольшой деревушки. Пагнел стащил ее с лошади, схватил за руку и поволок к двери.

Их встретил низкорослый, толстый, лысеющий человек.

— Ты дольше задержался, чем я думал. Так из-за какой такой необходимости я должен был ждать тебя до самой ночи?

— А вот эта необходимость. — И Пагнел втолкнул Аликс в комнату, большую и темную. Только на дальнем конце стола горели несколько свечей.

— А зачем мне эта грязная, беременная бродяжка? Мог бы и ты, между прочим, подыскать для своих забав что-нибудь позаманчивее.

— Иди сюда, — приказал Пагнел, толкая Аликс к столу. — И если пикнешь, я перережу тебе глотку.

Слишком измученная, чтобы говорить, Аликс двинулась вперед и бесформенной грудой опустилась на пол перед холодным очагом.

— Объясни, — сказал человек Пагнелу.

— Как это так, дядюшка, ни привета, ни вина?

— Если новости хорошие, я тебя накормлю. Пагнел сел на стул у стола и внимательно посмотрел на потрескивающие огоньки. Не то чтобы дядя жег такие дешевые свечи из бедности, но в последние три года он, по-видимому, на все махнул рукой и только ждал собственной смерти.

— Как ты относишься к Рейну Монтгомери? — тихо спросил Пагнел, с любопытством глядя, как бледное лицо дяди стало краснеть и наконец налилось кровью.

— Да как ты смеешь произносить это имя в моем доме?! — чуть не задохнулся дядя от злобы.

Три года назад на турнире Рейн убил единственного сына Роберта Диггса. И не имело значения, что Диггс-младший сам старался убить Рейна, а не просто сбросить его с коня, или что в тот самый день он уже убил одного человека и тяжело ранил второго. Копье Рейна унесло жизнь сына Роберта.

Ну, чувства у нас общие, — усмехнулся Пагнел, — и я знаю способ, как ему за все отплатить. — Каким образом? Он скрывается в лесу и даже король не может его отыскать.

— Но у нашего доброго короля нет приманки, па которую может клюнуть Рейн Монтгомери.

— Нет! — воскликнула Аликс, из последних сил приподнимаясь на колени.

— Смотри-ка, — ухмыляясь, сказал Пагнел, — она до последнего вздоха готова его защищать. Ты чьего ребенка носишь, а?

Аликс упрямо молчала. Если она не пыталась переубедить Элизабет, которая ей помогла, насчет семьи Монтгомери, то уж Пагнел ничего не узнает об ее отношении к Рейну.

— Пагнел, — повелительно сказал Роберт, — говори, в чем дело, что за история такая?

Пагнел коротко изложил свою версию всего случившегося: Аликс очаровала его своим голосом и завлекла, а когда он сделал попытку сблизиться, она исчезла. Он стал ее повсюду искать, и она внезапно, словно стая демонов, набросилась на него. И Пагнел показал дяде шрам на лбу:

— Но разве могло такое слабое создание нанести столь глубокую рану, если бы ей дьявол не помогал? Роберт насмешливо фыркнул:

— Сдается мне, что она просто перехитрила тебя.

— Она ведьма, говорю тебе. Роберт отрицательно махнул рукой:

— Все женщины немного ведьмы. А какое отношение эта девушка имеет к Рейну Монтгомери?

— Думаю, что она провела несколько месяцев с ним в лагере и это его ребенок. И если до него дойдет, что мы хотим ее отправить на костер, то он бросится ее спасать. А когда он явится сюда, мы уже будем наготове. Ты его схватишь, и мы поделим королевскую награду.

— Подожди, парень, — перебил его Роберт. — Ты погляди на нее! Ты ее хочешь использовать как наживку? Рейн Монтгомери может выбрать себе какую угодно женщину. Да, в лесу выбор не велик, и ребенок возможно, действительно от него, но почему он должен жертвовать жизнью ради этой? И почему ты сам ее так долго разыскивал, такую некрасивую? Она как подросток — ни груди, ни бедер! Пагнел окинул дядю презрительным взглядом, повернулся к Аликс и приказал:

— Пой!

— Не желаю, — твердо заявила она, — ты все равно меня убьешь, так зачем мне исполнять твои приказания?

— Ты умрешь, конечно, — спокойно ответил Пагнел, — но все дело в том, сгоришь ты до родов или после. Если ты меня не послушаешь, я устрою так, чтобы ребенок сгорел вместе с тобой. Поэтому пой, если хочешь сохранить ему жизнь.

Аликс сразу же повиновалась и, положив руки на живот, запела, вознося Богу молитву о том, чтобы он сохранил жизнь ее ребенку.

Мужчины долго молчали, когда Аликс закончила, И с удвоенным вниманием разглядывали ее. Роберт, потирая занемевшие плечи, заговорил первый.

— Да, Монтгомери явится за ней, — убежденно сказал он.

Пагнел удовлетворенно улыбнулся, он был рад, что до дяди дошло, почему он столько времени разыскивал Аликс.

— Утром мы начнем суд, и, когда ее досчитают виновной, мы привяжем ее к шесту. Монтгомери приедет ее вызволять, а тут мы его и схватим.

— Но откуда такая уверенность, что он вовремя обо всем узнает? А если он таки приедет, ты уверен, что сможешь его захватить в плен?

— Я несколько часов возился в погребе с этой дерьмушницей и сделал все, чтобы тому хорошенькому мальчишке, с которым она зналась, стало известно о моих намерениях. Он поскакал как ошпаренный на юг, и я уверен, что — в лес, где прячется

Монтгомери. А что касается людей, то ему некогда будет их собрать. Теперь его окружают преступники и бродяги, и никто из них не может ездить верхом, тем более орудовать мечом.

Аликс закусила нижнюю губу, только бы удержаться и промолчать. Лучше пусть Пагнел думает, что Рейн беззащитен. И может быть, Пагнел поменьше пошлет людей, чтобы схватить Рейна.

А о чем еще она думала? Рейн никогда не станет ее выручать после того, что она ему сделала. Она очень сомневалась, что он захочет даже говорить с Джослином. Лесная стража сразу же сообщала Рейну о приближении кого бы то ни было, и все, что Рейну надо будет сделать, — так это велеть не пускать Джоса. И он обязательно так поступит. Если Джослин попытается проникнуть в лес тайно, Рейн может приказать убить его. Но нет! Рейн не сможет так поступить, не сможет. А что, если Джослину удастся все-таки добраться до Рейна? Поверит ли Рейн Джосу? Не отнесется ли равнодушно к ее судьбе?

— Нет, он приедет, — повторил Пагнел. — А когда приедет, мы будем начеку.

Аликс выглянула в окно маленькой комнаты с каменными стенами и стала смотреть с каким-то ужасающим непреодолимым любопытством, как плотники внизу, во дворе, строят помост для казни. Прошло уже восемь длинных мрачных дней, как ее захватил Пагнел, и она успела потерпеть полное поражение на процессе.

Некоторые из вершивших суд приходились Пагнелу родственниками, и он легко склонил их на свою сторону. Аликс слышала все их разговоры, ведь они говорили так, будто ее нет, а в ее голове эхом отдавались слова Рейна.

Они с ним часто спорили о поднимающемся среднем сословии. Аликс всегда обожала короля Генриха, ей нравилось, как умело он лишал дворян их могущества, заставляя их платить тем, чьим трудом они пользовались, и запретил им иметь рабов. Рейн, напротив, говорил, что король превращает дворян в жирных торговцев, что если правящее сословие будет считать гроши, то позабудет о своих рыцарских доблестях и потеряет всякое представление о чести. Она же возражала, говоря, что теперь люди стали более равными, и тогда Рейн интересовался, кто же станет воевать за Англию, если на нее нападут. Если не будет сословия, свободного от делания денег, сильного и умеющего сражаться, то кто же тогда защитит страну?