Не обращая внимания на грязную амуницию, сваленную на постели, он положил Аликс на эту груду, а сам лег сверху.

— Я не поврежу ребеночку? — прошептал он, укусив ее за мочку уха. Аликс так отчаянно замотала головой, что он рассмеялся ласковым искусительным смешком, а рука скользнула вниз и рванула полотно. Грубая, наспех сшитая ткань легко подалась и упала на пол, обнажив тело.

Аликс никогда им особенно не гордилась. Она всегда желала располнеть, чтобы линии были круче, но теперь, когда у нее появился большой живот, ей со — всем не хотелось, что Рейн видел ее наготу при свете дня. Но Рейн сразу же пресек все ее попытки прикрыть тело.

Он сдвинулся в сторону и стал целовать и ласкать ее живот.

— Это из-за моего ребенка ты стала некрасивая, и я люблю его, не только его мать.

— Дочь? — выдавила она из своего обожженного горла.

— Я только молюсь, чтобы все кончилось хорошо для тебя, если будет на то воля Божья, и ребенок родился живой. И прекрасно, если это дочь. С такой матерью, как ты, с такими тетушками, как Бронуин и Джудит, я с радостью отдам ей в наследство все свои владения. Я уверен, что она станет управлять ими лучше, чем ее отец.

Аликс опять хотела заговорить, но он ей не позволил, снова начав целовать ее в шею. И когда Аликс почувствовала рядом с собой его обнаженное тело, она совершенно перестала тревожиться о том, как сейчас выглядит.

Она даже не сознавала, как соскучилась по нему физически, как изголодалась по ласке его рук. Он оглаживал ее тело всюду, водя руками от кончиков больших пальцев на ногах до головы, и она ощущала себя дорогой и любимой. Даже сейчас, когда он так сильно желал ее, Рейн не торопился, он любил и лелеял ее.

Аликс лежала на спине, закрыв глаза, слегка обнимая его за шею, а Рейн бережно ласкал ее. Вот он провел рукой по ее бедрам, и она открыла глаза, встретила его темно-голубой пронзительный взгляд, и у нее по спине пробежали мурашки. Ее чрезвычайно возбуждало то, что этот могучий, большой, страстный человек держит себя в узде, думая только о том, чтобы доставить ей радость.

Она быстро приподнялась и прижалась к нему, жадно целуя в губы. Он глухо рассмеялся, лег вниз и положил ее сверху. Доспехи вокруг звякнули, и два каких-то предмета упали на пол.

Аликс прихватила зубами шею Рейна, зарывшись руками в мощные мыщцы предплечий. «Как чудесно! — подумала она, — такой великолепный, замечательный мужчина — и весь-весь принадлежит мне!»

Смех, опалявший горло, был не слишком благозвучен, но сама его хрипота, низкий, скрипучий тон был полон соблазна. Она быстро провела большим пальцем по его ребрам, так что он оттолкнул ее руку, но жадно стал искать губами ее рот. Однако Аликс толкнула его в другой бок и засмеялась, когда он увернулся.

— Чертовка! — прошептал он, схватив ее за волосы и отгибая голову назад, а сам приподнялся и куснул ее в живот.

Аликс охнула и хотела ногами оттолкнуть его, но Рейн схватил ее левую ногу и стал покусывать палец за пальцем. Ощущение, пронизавшее Аликс, заставило ее оцепенеть на месте.

Она легла на него, вытянулась во весь рост, так что ноги касались его лица, и тоже стала поцапывать зубами подушечки его больших пальцев. Ей доставляло большое удовольствие чувствовать, как он при каждом укусе подпрыгивает на кровати, с которой с оглушительным звоном упало еще что-то металлическое.

Но у Рейна руки были длиннее, чем у нее, и они взметнулись вверх к ее ногам и гладили, и пощипывали ее бедра так настойчиво, что через минуту она уже думала только о его прикосновениях.

У нее началась дрожь, ее стало лихорадить, ей стало так горячо, как в тот момент, когда пламя костра опалило кожу на спине.

Рейн схватил ее, перевернул в воздухе, словно она была невесома, как перышко, и посадил на себя так точно и быстро, что она хрипло вскрикнула.

— Это называется игра с мечом, — засмеялся Рейн. — А я действую мечом очень точно.

Аликс наклонилась вперед. Ее сильные бедра ритмично задвигались, и Рейн слишком увлекся этим ритмом, чтобы говорить. Он лежал тихо, и лицо его выражало почти боль, он всеми чувствами отдавался наслаждению. Когда Рейн уже не смог себя сдерживать, . он прижал к себе Аликс что есть силы, и, трепеща одним трепетом, содрогаясь, они словно стремились слиться воедино.

Через несколько мгновений Рейн улыбнулся Аликс такой улыбкой, которая была красноречивее всяких слов. Удовлетворенно ворча, он перекатил ее на постель и прижал к себе. Их потные тела прилипли друг к другу. И они одновременно заснули.

Уже начинался вечер, когда они проснулись, и Рейн со скрежетом зубовным вытащил из-под своего крестца ее острую коленку.

— Как такое маленькое существо может быть таким опасным? — спросил он у сонной Аликс.

Он звучно щелкнул ее по заду, отодвинулся, чтобы встать, и потянулся.

— Поднимайся! — приказал Рейн. — Мы здесь загостились. Нам еще два дня добираться до дому.

Аликс не слишком нравилась мысль опять ехать верхом, и лицо ее выразило нежелание. Она бы с удовольствием осталась здесь — в постели вместе с Рейном — и на много дней.

— Аликс, не искушай меня. Сейчас же вон из постели, или я вернусь в лес и пусть люди Гевина провожают тебя в замок Монтгомери.

Едва услышав это, она вскочила и через секунду уже натягивала через голову рваное белое платье.

— До чего же оно грязное, — заметил Рейн, едва прикоснувшись к нему пальцем, — но Джудит найдет тебе платья, подобающие одной из Монтгомери. Приятно будет увидеть тебя одетой, как тебе положено, но мне нравятся твои волосы вот такими. — И он потрепал локоны Аликс, словно она по-прежнему была его оруженосцем.

Времени было уже в обрез, когда он вытолкнул ее из дверей и усадил в седло. Аликс еще никогда не видела рыцарей в услужении, кроме посланцев Гевина. Рейну стоило только сделать еле заметный знак, и люди сразу же приступили к исполнению обязанностей. Они быстро и ловко почистили доспехи пагнеловского стражника, которыми завладел Рейн, а сам он снова оделся в зеленые шерстяные одежды, которые носил в лесу. Один из рыцарей бросил на него такой удивленный взгляд, что Рейн рассмеялся.

— От них вдобавок все тело чешется, — сказал ни. — Аликс, ты готова?

Не успела она ответить, как они уже выехали со двора галопом, к которому она привыкла, будучи его оруженосцем. Аликс не удивилась, что Рейн ехал так до самой полночи. Но что ее действительно удивляло, так это, как относились к ней рыцари Гевина. Они осведомлялись, как она себя чувствует и не устала ли она. Когда они остановились, чтобы поесть и дать отдых коням, один из рыцарей преподнес ей цветы. Другой расстелил свой плащ на земле, чтобы она могла сесть. И никто, казалось, не замечал, что подбитый мехом плащ был неизмеримо дороже, чем ее простое платье.

Удивленно и недоверчиво взглянула она на Рейна, но он даже не замечал этого рыцарского внимания. Один из них попросил позволения сыграть для нее на лютне, и, когда потом трое рыцарей запели, Рейн с некоторым весельем взглянул на Аликс, потому что те пели не очень хорошо. Однако Аликс отвернулась, потому что эти рыцари, такие вежливые и добрые, казались ей самим совершенством.

Усаживая ее снова на лошадь, Рейн пояснил:

— Они испытывают на тебе свои рыцарские приемы. Надеюсь, ты смиришься с этим.

«Смириться с этим!» — подумала Аликс, когда они снова пустились в дорогу. У нее было такое ощущение, словно она узрела благодать небесную при таком рыцарском служении, и, разумеется, могла с ним смириться.

Ночевали они в гостинице, и Аликс смущало ее одеяние. Но в том не было необходимости. Хозяин гостиницы только один раз взглянул на Рейна и на двадцать рыцарей в их богатых зеленых, с золотым шитьем, дублетах и буквально стелился ковром. Им была подана такая еда, которую она никогда прежде не пробовала и даже не видела, и в таком количестве, что Аликс разинула рот.

— Ты им позволить сесть за стол вместе с тобой? — спросил ее Рейн.

И она не сразу поняла, что он спрашивает ее разрешения для этих прекрасных рыцарей разделить с ней трапезу. Широко улыбаясь, она пригласила их садиться, показав на стулья.