Они заглянули в спальню покойного императора, ожидая, что она окажется пустой. И тут лицо Друшикко исказилось отчаянием.
Огромная резная кровать Эзара (Господи, ведь на ней он и умер!) была занята. Неяркий оранжевый свет ночника озарял двух спящих. Даже в таком непривычном ракурсе Корделия сразу же узнала плоское лицо и усики Вейдла Фордариана. Он вольготно раскинулся во сне, уронив тяжелую руку на грудь принцессы Карин. Ее темные волосы разметались по подушке. Она спала, свернувшись калачиком на краешке постели, чуть ли не падая на пол.
«Ну, вот мы и нашли Карин. К сожалению, не одну».
Корделию затрясло от желания пристрелить Фордариана во сне. Но от электрического разряда наверняка сработает сигнал тревоги. А пока в ее руках нет репликатора с Майлзом, она не готова спасаться бегством. Знаком приказав Друшикко снова задвинуть панель, она шепотом скомандовала ожидавшему их Ботари:
– Вниз.
Так же бесшумно они спустились на четыре этажа. Снова оказавшись в туннеле, Корделия повернулась к девушке, которая беззвучно рыдала.
– Она продалась ему! – прошептала Друшикко. Голос ее дрожал от горя и отвращения.
– Интересно, какие у нее, по-твоему, были возможности для сопротивления? – язвительно спросила Корделия. – Чего бы ты от нее хотела: чтобы она выбросилась из окна, пожертвовав жизнью ради спасения чести? Она уже хлебнула горя с Зергом, и думаю, что у нее навсегда пропала охота к героическим жестам.
– Если бы мы только пришли раньше! Тогда я могла бы… мы могли бы ее спасти.
– И сейчас еще можем.
– Но она же по-настоящему продалась!
– Лгут ли люди во сне? – спросила Корделия. Заметив непонимающий взгляд Друшикко, она объяснила: – Принцесса не похожа на влюбленную. Она похожа на пленницу. Я пообещала, что мы попробуем ей помочь, – и мы попробуем. – «Время». – Но сначала – за Майлзом. Давай проверим второй выход.
– Нам придется пройти через охраняемые коридоры, – предостерегла Друшикко.
– Ничего не поделаешь. Если мы еще задержимся, дворец начнет просыпаться и нам встретится больше народа.
– А повара уже сейчас принялись за работу, – вздохнула Дру. – Как раз в это время, после ночных дежурств, я иногда заходила на кухню выпить кофе с пирожными.
Увы, диверсионная вылазка не предусматривает перерыва на завтрак. Итак, настал решающий момент. Идти или не идти? Что ею движет: мужество или глупость? Какое уж тут мужество – ее мутит от страха; и от того, что это чувство уже знакомо, ничуть не легче. «Если я не буду действовать, мой ребенок умрет». Ну что ж, придется обойтись без отваги.
– Идем, – решила Корделия. – Лучшего шанса у нас не будет.
Опять вверх по узенькой лестнице. Вторая панель впустила их в личный кабинет покойного императора. К великому облегчению Корделии, здесь царили мрак и запустение; по-видимому, кабинетом не пользовались со дня смерти Эзара. Огромный комм-пульт был выключен, рассекречен и так же мертв, как и его хозяин. За окнами все еще было темно – зимой рассветает поздно.
Корделия прошла через комнату, и трость, выскользнув из-за пояса, больно ударила ее по ноге. В эту минуту ей попался на глаза большой старинный поднос с плоской керамической чашей. Корделия положила трость на поднос и с серьезным видом взяла его в руки, как прислуга, несущая любимую безделушку своему господину.
Друшикко одобрительно кивнула:
– Держите поднос ниже, между талией и грудью, – прошептала она. – А спину надо выпрямить – так нас учили.
Корделия кивнула. Они задвинули панель, привели себя в порядок и вышли в коридор второго этажа.
Две дворцовые горничные и охранник. На первый взгляд, они выглядели совершенно естественно – даже в эти неспокойные времена. Капрал службы безопасности, стоявший на посту у малой лестницы в конце коридора, вытянулся по стойке «смирно» при виде знаков различия на форме Ботари. Уловка сработала: две женщины не могут никому угрожать, их самих уже охраняют. А то, что кому-то угрожать мог их охранник, капралу еще не скоро придет в голову.
Наверху они свернули в коридор. Ну вот. За этой дверью, согласно сообщениям верных людей, Фордариан держит захваченный репликатор. Поближе к себе, как живой щит – любая бомба, сброшенная на дворец, убьет и крошечного Майлза. Если, конечно, барраярец способен считать ее ребенка живым существом.
У двери стоял еще один охранник. Он подозрительно посмотрел на незнакомые лица, и его рука потянулась к кобуре. Корделия и Друшикко прошли мимо, даже не обернувшись. Приветственный салют Ботари мгновенно перешел в удар, отбросивший охранника к стене. Упасть он не успел – Ботари подхватил его и втащил внутрь, потом, шагнув назад, занял освободившееся место. Друшикко бесшумно закрыла дверь.
Корделия дико озиралась, отыскивая автоматические мониторы. Судя по отсутствию окон, прежде здесь была караулка или, может быть, что-то вроде чулана. Но сейчас посреди комнаты стоял покрытый скатертью круглый стол, а на нем – переносной маточный репликатор. Его огоньки по-прежнему вспыхивали зеленым и желтым. Ни один по-звериному красный глазок еще не предупреждал о неполадках. У Корделии вырвался вздох, исполненный муки пополам с облегчением.
Друшикко недовольно оглядывала комнату.
– Что случилось, Дру? – прошептала Корделия.
– Слишком легко все прошло, – пробормотала та.
– Мы еще не закончили. Скажешь «легко» через час.
Она облизнула губы, ощутив, что подсознательно разделяет сомнения Друшикко. Ничего не поделаешь. Схватить и бежать. Сейчас вся надежда на скорость, а не на конспирацию.
Корделия поставила поднос на стол, потянулась к ручкам репликатора – и замерла. Что-то… что-то было не так. Она всмотрелась в показания приборов. Монитор кислородонасыщенности не работает… И хотя огонек горит зеленый, уровень питательной жидкости стоит на нулевой отметке.
Пустой.
Она подалась вперед, еще пристальнее вглядываясь в нелогичную кашу фальшивых показаний. Преследовавший ее кошмар вдруг стал ужасающе реальным: неужели они выплеснули его на пол, вылили в водосток, в канализацию?.. Умер ли ее сын быстро, или они предоставили крошечному младенцу, лишенному жизнеобеспечения, биться в агонии у них на глазах? Может, даже и смотреть-то не стали…
«Номер аппарата! Проверь номер аппарата».
Безумная надежда – и все же… она заставила себя сосредоточиться, собрать бешено разбегающиеся мысли. Она вспомнила, как в задумчивости водила пальцем по номеру, стоя в лаборатории Ваагена и размышляя о далеком мире, где было создано это устройство. И номер был другим! Этот репликатор – один из оставшихся шестнадцати, и поставлен здесь в качестве приманки.
У нее оборвалось сердце. Сколько приготовлено таких ловушек? Она представила себе, как отчаянно мечется от репликатора к репликатору, словно ребенок в жестокой игре в «собачку», и ищет, ищет…
«Я сойду с ума».
Нет. Где бы ни находился репликатор, он наверняка недалеко от Фордариана, в этом-то можно не сомневаться. Опустившись на колени, Корделия приподняла скатерть. Вот он – датчик давления. Это идея самого Фордариана? Хитро, ничего не скажешь. Друшикко нагнулась, повинуясь ее жесту.
– Ловушка, – прошептала Корделия. – Если поднять репликатор, сработает сигнал тревоги.
– Если мы его обезвредим…
– Нет. Не трудись. Это – приманка. Не тот репликатор. Этот пустой, а лампочки мигают, чтобы он казался работающим.
Она попыталась заставить себя мыслить логически, преодолевая пульсирующую в висках боль.
– Нам придется идти обратно. Снова вниз – и вверх. Я не собиралась встречаться с Фордарианом, но уж ему-то точно известно, где Майлз. Небольшой допрос в добром старом стиле. Времени у нас в обрез. Если сработает сигнал тревоги…
В коридоре загромыхали шаги, послышались крики, прошипели выстрелы парализатора. Ботари спиной ввалился в дверь.
– Ну все, нас заметили, – констатировал он.
«…Все пропало…» – Сознание Корделии машинально закончило начатую фразу. Окна нет, дверь только одна, и они только что потеряли единственный путь к отступлению. Ловушка все-таки сработала.
