С бешено колотящимся сердцем девушка подошла к одной из дверей и заглянула в нее.

Это была библиотека. Кроме книг, в глаза ей бросились резные кресла с высокими спинками, наверное, очень дорогие. Пустым оком глядел на нее камин. Впрочем, для чего разводить огонь летом?

Библиотека тоже была опечатана, нитка, закрепленная восковой печатью, позволяла открыть дверь сантиметров на пять, не больше. Джоанна постояла немного, выдумывая историю о сестре, которая заболела и которой поэтому срочно нужно увидеть доктора Скипфрага, иначе она умрет. История банальная и в нее мало кто может поверить, призналась себе девушка. Но ничего лучшего она не могла выдумать. Прислушавшись еще раз и не услышав ничего подозрительного, она срезала ножом и вторую печать.

Да, этот дом пуст, поняла она, стоя в большом зале. Во всяком случае, в нижнем этаже точно никого не было. Тогда Джоанна решила обследовать верхнюю часть дома.

Она тихо сняла туфли на высоком каблуке и направилась к лестнице, ведущей наверх.

В спальне на втором этаже она обнаружила смятую постель, в которой явно давно уже не спали. В платяном шкафу был выдвинут один ящик. Взглянув туда, девушка увидела, что там среди галстуков и перчаток осталась небольшая выемка. Там, как видно, лежало что-то такое, что было выхвачено в спешке. На полу Джоанна заметила несколько крупинок черного пороха.

Тихо выйдя из комнаты на лестницу, девушка поднялась еще на два пролета.

Комната, в которую она вошла, была невероятно душной. Здесь отчетливо пахло кровью, Джоанна готова была поклясться в этом. У девушки даже голова закружилась. Зрелище было достойно фильма Хичкока – белые стены и потолок комнаты были забрызганы кровью, причем бурная сцена разыгралась тут наверняка довольно давно, поскольку кровь успела побуреть. Небольшие лужицы крови виднелись и на полу. При виде крови, она вдруг вспомнила, как такая же кровь, только посвежее, брызгала, пульсируя, из тел застреленных ею солдат. И как часть крови попала ей прямо в лицо. Почувствовав приступ тошноты, девушка изо всех сил стиснула зубы.

Именно та часть ее рассудка, которая помогала ей работать над компьютерными программами до трех часов ночи, а потом настойчиво говорила ей, что влюбляться в Антрига – по меньшей мере глупо, теперь словно вопрошала, что же такое могло тут произойти.

Джоанна нерешительно сделала шаг вперед. Вдруг, словно наступив на что-то острое, она поспешно отдернула ногу в толстом чулке назад. Так и есть – на полу поблескивал небольшой осколок стекла. Нагнувшись, чтобы поднять осколок, Джоанна заметила рассыпанные тут же другие осколки стекла. Подняв самый крупный из них к свету, она с удивлением обнаружила на его острых краях следы крови.

Содрогнувшись, девушка отшвырнула стекляшку далеко в сторону. Ей даже показалось, что этот осколок стекла наполнил ее жутким страхом, причем страхом неизвестно перед чем. Вообще на полу стеклянных осколков было не слишком много, но они были разбросаны далеко друг от друга. Заметив в глубине комнаты, у противоположной стены, некое подобие лабораторных столов, Джоанна, внимательно глядя под ноги, направилась туда. Очень давно изучала курс под названием "Электричество. Общие сведения", но даже сейчас сразу узнала самые примитивные электрические батареи с их выстроенными в линию наполненными водой тарелками, вакуумный насос и медную проволоку, обмотанную примитивной изоляцией. В центре всего этого стоял, поблескивая железными и медными частями, большой генератор тока. Здесь же находились всевозможные предметы непонятного ей назначения – причудливо изогнутые стеклянные сосуды, колбы с разноцветными порошками и гранулами. На боковом столике стоял огромный стеклянный шар, поблескивающий металлом, – видимо, он был покрыт ртутью. Блеск этот сразу показался девушке зловещим. Джоанна поспешно отошла от стола – что-то жуткое было в этом шаре, вот только она не знала, что именно. Прямо над столом в стене виднелась выбоина от пули, причем довольно свежая. А в одном месте в край стола вонзились осколки стекла – словно кто-то в гневе ударил об него стеклянный сосуд, вдребезги расколотив его.

Первой ее мыслью было, что Антриг наверняка должен знать о случившемся тут.

Вторая мысль была более отчаянной – слыша где-то внизу шлепок чьей-то неосторожной ноги, девушка поняла, что путь к отступлению отрезан.

Должно быть, они увидели сорванные с дверей пломбы, подумала девушка. Взор ее отчаянно заметался то по потолку – в поисках лаза на крышу (которого там не оказалось), то по оконным переплетам, но окна были забраны толстыми железными решетками, закрытыми на замки, – видимо, хозяин дома опасался воров. Вдруг мелькнула новая, спасительная, мысль – шкаф! в нем можно спрятаться. Вдруг, когда они войдут в комнату, она сможет проскользнуть мимо них наружу? Но Джоанна решила иначе – она стала пробираться к лестнице, надеясь, что там может оказаться дверь в какое-нибудь соседнее помещение, откуда наверняка можно проскользнуть в безопасное место.

Но тут удача изменила ей. Едва выйдя на лестницу, Джоанна увидела двух облаченных в черную форму послушников и с ними одетого в серое инквизитора. Их взгляды встретились.

– Ну-с, девушка, где же твои друзья?

Но Джоанна даже не подняла головы. Глаза инквизитора Костолома, как и его голос, были холодными и вселяли ужас, ей казалось, что этот человек уже все знает о ней. Подняв руки, Джоанна закрыла ладонями лицо. Внутренний голос настойчиво повторял ей:

"Только ничего не говори! Ничего! Все, что ты скажешь, он сможет использовать против тебя! А молчание использовать никак нельзя!" – Можешь не отпираться, нам все давно известно. – Не открывая глаз, Джоанна слышала, как он поднялся от противоположной стороны стола, за которым она сидела, и, обойдя его, подошел к ней. Окон в помещении не было, освещалось оно масляными фонарями. Девушка почувствовала, как бешено начинает колотиться ее сердце. Ее чувствительные ноздри уловили запах его пропитавшейся потом одежды.

Она знала, что этот страшный человек собирается прикоснуться к ней. И точно – схватив Джоанну за волосы, Костолом запрокинул ее голову. Джоанна резко дернулась, повинуясь рефлексу сопротивления насилию. И тут Костолом заговорил.

Голос его был поначалу тихим и ровным, но мало-помалу он становился все более истеричным:

– Так, так… Это ведь очень дорогое платье! И волосы у тебя очень чистые.

Значит, последнюю ночь ты провела с удобством! Отвечай, где?

И инквизитор с еще большей злостью сжал прядь ее волос. Надо же, в последний раз она только в школе чувствовала, как же бывает неприятно, когда тебя тянут за волосы! И усилием воли она заставила себя заглянуть в узкое лицо с бесцветными глазами.

"Если я не скажу "А", то тогда он не сможет сказать "Б", – пронеслось в голове у девушки. Она довольно часто пользовалась молчанием как оружием в словесных баталиях, и эта тактика всегда себя оправдывала – будь то скандал с матерью или словесная перепалка с Гэри. Она еще, помнится, читала один шпионский роман, герой которого во время многочасовых допросов ни разу не раскрыл рта.

И тут же она вспомнила рассказ Кериса об Инквизиции и методах ее работы с людьми, и девушку сразу же охватил холодный страх.

Вдруг холодная рука инквизитора отпустила ее волосы и резко толкнула голову, отчего девушка чуть не ударилась лицом о стол. Но Джоанна тут же с вызовом посмотрела на Костолома, стараясь ничем не выдавать своего страха. Она на какое-то мгновение заглянула в холодные глаза инквизитора – в них была пустота, словно это были два металлических диска. Такие глаза бывают у акул!

– Вообще-то, сдается мне, такое молчание не подразумевает абсолютной невиновности, – вкрадчиво продолжал Костолом, – ну что же, в таком случае, я убежден – ты виновна в чем-то! Но вот вопрос – в чем именно?

Она вспомнила, как тогда Костолом говорил что-то о том, что нельзя допустить, чтобы кто-то мутил воду, разжигал смуту в Империи, одним словом… Ну что же, тогда в конечном счете ее обязательно обвинят в чем-нибудь, навесив тот или иной удобный ярлык. Но Джоанна сдержалась и снова ничего не ответила. На этот раз ее удар попал в цель – глаза Костолома блеснули нетерпеливым раздражением.