В последнее время я стала записывать особо яркие сны, которые оставляют приятные ощущения после себя. Один из них послужил толчком для нового романа, а заключительные рамки создала песня все той же «Мельницы» — «Неперелетная».

P.S: Первая часть может показаться немного грустной. Но я хочу, чтобы вы полюбили этих героев, привыкли к ним, а уж затем смеялись во второй части.

Она карабкалась по замковым отдушкам, тропами крыс и летучих мышей. Она яростно царапалась, пробираясь на волю. Она собиралась воспользоваться этой маленькой возможностью, чтобы расправить крылья за долгие дни заточения.

И вот она оказалась на крыше. Свобода встретила ее вовсе не солнечными лучами, не голубым бескрайним небом — оно, наоборот, было бескрайне серым, а местами фиолетовым, затянутым в плотное одеяло из грозовых облаков. Его подсвечивали молнии и содрогала гроза. Оно опрокидывало дождь и на землю, и на мрачный, вытянутый замок. Крепость в здешних местах была не единственной, но для других весьма примечательной и даже вычурной. Она состояла всего то из нескольких высоких башен, а по сторонам была омыта озером. Бросив всего лишь один взгляд, очевидец понял бы, что замок этот принадлежит колдуну… Но мудрые, ведающие тайнами вселенной, точно знают, что обитают в том замке еще более необычные существа.

Пленница была одной из них, и ей опостылела ее мучительная вечность, а мрачная и короткая свобода могла бы разочаровать. Однако даже такой погоде пленница радовалась. А если бы крыша не оказалась мокрой, то даже сплясала бы на ней, но опасалась упасть.

Робкими и осторожными шагами босых ног, она дошла до края и посмотрела вниз. До земли, а точнее воды, было так далеко… И крутость обрыва просто манила сделать шаг в пустоту. Беглянка так и сделала. Она бросилась вниз.

Громкий крик утонул в возмущениях неба и сменился довольным кликом хищной птицы. Горлица расставила крылья широко-широко, словно хотела накрыть своей тенью весь мир. Она летела прочь от страшного и мрачного замка.

— А если она не вернется? — спросил мужчина, скрытый от дождя широким плащом с капюшоном. Он стоял на большой веранде и глядел на маленькую точку, в которую превратилась птица.

— Вернется, — ответил ему сокол, человечьим языком. — Куда она от вас денется?

— Не скажи. — Не верил словам птицы мужчина. — Проследил бы ты за ней. На всякий случай, Бориска.

— Как хотите, — недовольно проворчал сокол и сорвался с места. Бориска терпеть не мог такую погоду — не летную. Но уж если хозяин отправил, тут ничего не попишешь. Горлицу с крутым нравом он тоже не понимал. Ну, кто по такой погоде из дома нос, то есть клюв казывает? А она лихо вертелась меж капель, пикировала вниз, спускалась к мертвому озеру и мчалась над его волнами. Она бы дальше, дальше и дальше летела. И уже почти пересекла грань миров, когда Бориска, решил таки вмешаться в ее веселье и напомнить:

— Доброй ночи, Аглая!

— Борис Васильевич??? — чуть не потеряла равновесие горлица.

— Не пугайтесь, милая! Я просто не рекомендую пересекать границу. Сами понимаете…

— Блин! Дайте мне насладиться хоть чуточку. Я же обещала, что вернусь. Я намерена сдержать свое слово. Так и передайте Ему, если он волнуется! — оскорбилась Аглая. Она бы и действительно сдержала обещание. Да только молния спугнула ее, сбила с курса. А следующая, будто нарочно отвела горлицу еще дальше и она сама не поняла, как внезапно врезалась в стену света, которой являлась та самая граница…

Другой мир оказался таким же мрачным. Разве что здесь дождь не лил. Было сухо и небо слегка окрасилось красноватым от заката. Аглая осматривалась с будоражащим кровь любопытством. Сколько ж лет не бывала она на этой земле? Не ступала по ней босыми ногами?

— Вот значит, какой он? И что здесь страшного? Почему же сюда нам нельзя?! — задумалась горлица. Она летела, устремляясь вниз. Под ней простиралась большая гора. А там немного дальше раскинулись города, выбравшие себе местечко вдали от речки. О тех, кто жил в этих домах ей доводилось слышать разные истории и порой очень мерзкие. Потому, даже очень любопытная по сути своей, Аглая не решилась искушать судьбу. Впрочем, свое любопытство она все-таки утолила. На берегу стремительной реки, горлица увидела девушку. Красивую. Длинная черная коса не была связана лентой и потому ветер трепал ее, расчесывая. Горлица заинтересовалась и устроилась на ветке дерева, чтобы следить за человеком. А девушка лила слезы, думала, глядя на воду, о чем-то своем и очень печальном, и вдруг стала входить в реку, погружаясь по колени, по талию, по плечи… И вот уже макушки даже не видать. Да и всплывать девушка явно не собиралась, чтобы набрать воздуха в легкие.

— Дура! — вскрикнула Аглая, сообразив, что перед простым купанием так не ревут в три ручья. Она сорвалась с ветки и, камнем рухнув в воду, разбросала перья в полете.

Вода взбурлила, словно вскипая. А затем, через какое-то время, на берег выползла утопленница. Она кашляла грязной водой, выплевывая ее из тела, пыталась дышать ровно и не дрожать от холода. Подняла голову. Глаза не сразу привыкли к искаженной картине пейзажа, но потом быстро сфокусировались. Впрочем, девушка не решилась подниматься на ноги после пережитого и осталась лежать на мокром песке, глядя в небо.

— Зачем?.. Почему жизнью не дорожишь? — спрашивала она саму себя. — Ну что не отвечаешь?

Как бы ни прислушивалась, а внутренний голос, хоть и ощущался, да только с обидой помалкивал, укоряя за спасение, яро ненавидя за вмешательство.

— Дурочка! — усмехнулась девушка. — Раз тебе жить не охота, то я с удовольствием за тебя наслажусь сим даром. Ты ведь даже не в курсе отчего отказываешься!

Внутренний голос воспротивился, хотел рассказать о своей сложной и нелегкой судьбе, и все же не проронил и слова, решив, что дальнейшие события будут куда красноречивее.

У нее было не так много времени прежде, чем появится погоня и найдет способ убедить вернуться в дом, который Аглая скорее считала тюрьмой. Ирий давным-давно закрылся от смертных, да и от прочих жителей миров. Крылатые существа предпочитали таиться в своей башне, не касаясь грешных людей, с их войнами, не ввязываясь в их дрязги, не привязываясь к глупым. Лишь некоторые возвращались в тот мир в наказание или же по каким-то особым причинам, ведомым только владарю Ирия.

Вспомнив темные глаза господина, Аглая передернула плечами. Да, красив он. Да, любим он! Да, приготовил ее для себя… Но не чувствовала она в нем ни любви, ни ласки — ничего. Владарь был пуст как его владения, в которых отчего-то перестало пахнуть весной, океаном, травами, цветами. Зато дожди взяли некогда красивый и цветущий рай в облогу, и помыкали настроением живых заключенных.

Здесь же, напротив, было забавно. Маленькие двух-трех этажные домики с цветными окошками-витражами буквально дышали ароматами огня и снеди. В них звучали споры, голоса детей, смех. Резные крыльца, красочные полотна, развивающиеся на ветру, огни, факелы, свечи в стеклянных баночках, цветы в больших горшках, собаки, лающие на привязи, кони, чеканящие шаг. Музыка и пение, смех да крики младенцев. Все кружило голову, придавало любви к жизни и, будто бы, наделяло особой силой.

Один крикливый малыш привлек внимание Аглаи. Она засмотрелась.

— Такой славный! — просияла она, глядя на розовое пухлое создание, капризничавшее на руках уставшей мамаши.

— Хотите подержать? — тут же предложила та, усадив ребенка незнакомке на руки.

Аглая прислонилась к нему щекой. Мальчик перестал кричать, вслушиваясь в странный стук чужого сердца.

— Прелесть! У меня когда-то такой тоже был… — сорвалось с ее уст. Так хотелось поделиться хоть с кем-то теми историями, которые горлица пережила в давние века, до того, как Ирий закрылся; до того, как немногочисленных птенцов стали запугивать сказками о злых и страшных людях; до того, как сама Аглая попала в царство птиц.