Кайл двинулся в ванную, на ходу стягивая пропитанную потом рубашку.
– Дай мне пять минут, и я готов пройти улицу Тюдо из конца в конец! – крикнул он, пуская воду на полную силу.
Их девятичасовой разгул, во время которого они прошли только половину улицы, закончился лишь с наступлением комендантского часа. Первым делом они удостоили своим присутствием бары. В «Спортинг-баре», набитом «зелеными беретами», Кайл поднял себе настроение изрядной порцией спиртного. В «Синей птице» он, к своей радости, обнаружил, что под стойкой бара его ожидают скрученные косячки с марихуаной.
Выйдя нетвердым шагом из «Синей птицы», они завалились в «Богемию», где их встретила толпа девиц в прозрачных одеяниях. Они набросились на приятелей, словно стая хищных птиц, хватая за руки, увлекая их как можно глубже себе под юбки и засовывая в вырезы платьев, не переставая ворковать:
– Ты угостишь меня сайгонским чаем?
С лица Кайла не сходила улыбка. Если сайгонским чаем можно завоевать расположение всех девушек города, он будет счастлив угощать до тех пор, пока чай не хлынет из их ушей.
– Нам с тобой придется на полчасика разделиться, – сказал Чак, подмигивая. На его шее висела бронзовокожая красотка.
Кайл был только рад.
– Идем, милашка, – сказал он девице, которая предъявила на него права самым простым и эффективным способом, запустив пальцы ему между ног. – Ты заполучила клиента. Показывай дорогу.
Полчаса спустя они с Чаком ввалились в «Мелодию», чтобы подкрепиться стаканчиком виски.
– Это журналистский бар, – сообщил Чак, взгромоздившись на табурет у стойки. – Сюда можно прийти, если тебе надоело нытье «зеленых беретов», которые пристают ко всем с разговорами о том, что выиграли бы войну одной левой, если бы не армия Южного Вьетнама.
– Везет журналистам, – заметил Кайл, оглядываясь. Девицы здесь были куда красивее и выглядели намного свежее, чем в «Богемии», и он уже начинал жалеть, что не поберег силы.
– Хватит хныкать над рюмкой, – сказал Чак, угадав его мысли. – Мы вернемся сюда позже, после того как закусим.
Они поужинали в «Синем бриллианте» свининой в кисло-сладком соусе и выпили еще виски. После трапезы неверным шагом двинулись к «Максиму», с трудом уклоняясь от заполонивших улицу автомобилей, велосипедов и мотоциклов. У Кайла создалось впечатление, будто каждый житель Южного Вьетнама владеет «хондой» либо «Сузуки-50СС» и что все они думают только о том, как бы половчее переехать любого, кто встал на их пути. Сквозь плотный поток мотоциклов, яростно сигналя, продирались такси. Военные джипы перли напролом, пренебрегая дорожными правилами еще хлеще, чем мотоциклисты. Никому и в голову не приходило регулировать уличное движение. Здесь каждый был за себя, и слабый был обречен.
Утром Кайл так и не смог припомнить, возвращались они в «Мелодию» или нет. Чак уверил его, что они там побывали и купили столько сайгонского чая, что хватило бы наполнить танкер.
Они позавтракали в «Континентале» под шум вентиляторов, вращавшихся под высокими потолками. День только начинался, но жара была уже невыносимой.
– Вчера мы довольно тщательно прочесали половину улицы Тюдо, – сказал Чак, допивая третью чашку кофе. – Чем мой маленький дружок хотел бы заняться сегодня?
– Прочесать вторую половину.
Даже в одиннадцать утра улица была забита прохожими, зазывалами, мальчишками-разносчиками, грузовиками, джипами и бесчисленными мотоциклами.
– Проклятие! – вскричал Кайл, уворачиваясь от крохотного четырехдверного таксомотора «рено», который едва его не задавил. – Мне говорили, что Сайгон – это азиатский Авиньон! Черта с два! Скорее, это Нью-Йорк в дни забастовки работников подземки!
День было решено начать с выпивки в «Спортинг-баре».
– Эти ребята заводятся с полуслова, – сказал Чак, имея в виду «зеленых беретов». – Послушать любого из них – так он сам Господь Бог!
– Вы, парни, из воздушной кавалерии? – осведомился крепко сложенный пехотинец, разглядывая нашивку с конским силуэтом на мундире Кайла[16].
Кайл кивнул, осушая бокал.
– И что же, у вас нет собственного бара, куда вы могли бы отправиться? – проворчал «зеленый берет».
Кайл ухмыльнулся:
– Если и есть, я его еще не нашел. «Зеленый берет» рыгнул.
– Ага. Новенький? Сколько суток тебе осталось торчать во Вьетнаме? Триста пятьдесят восемь? Триста пятьдесят семь?
– Триста двадцать три, – невозмутимо отозвался Кайл.
– Ага, – с сочувствием повторил «зеленый берет». – Бедная твоя матушка. А я уже почти оттрубил. Еще девятнадцать деньков – и большая серебряная птица понесет меня в цивилизованный мир!
– Авиация, – насмешливо произнес парень, сидевший по соседству. – Что они могут знать, эти летчики? Вы ведь, ребята, гоняете на транспортных вертолетах?
Кайл кивнул, а Чак продолжал потягивать пиво, словно разговор его не касался.
– Ну да, еще бы! Прилетел, улетел – и всех делов! Теплый душ по вечерам, чистые простыни, апельсиновый сок, кока-кола и американский яблочный пирог. Да знаете ли вы, придурки, что это такое – спать в джунглях, когда тобой кормятся миллионы мошек, когда ты неделями шлепаешь по заливным полям, и у тебя начинают гнить ступни, когда ты на каждом шагу рискуешь напороться на мину, взрыв которой может припечатать твои ноги к твоему же лицу или проделать в груди дырку, сквозь которую запросто проедет грузовик? Да что вы вообще понимаете? – Парень уже кричал. – Да известно ли вам, каково это – воевать?
Кайл промолчал. Он и сам задавался этим вопросом всякий раз, когда высаживал десантников из своего «Хью» в десятках миль от ближайшей военной базы, зная, что они отправляются в рейд по территории Вьетконга и что их маршрут может длиться по нескольку суток.
Вместо него на яростную отповедь «зеленого берета» ответил Чак.
– Мне известно лишь, что по статистике каждый пятый из нас возвращается домой в гробу, – спокойно отозвался он, продолжая горбиться над бокалом и даже не повернув головы.
У стойки воцарилось недолгое зловещее молчание. Телосложением Кайл и Чак уступали гориллоподобным «зеленым беретам», взявшим их в клещи, но в их облике угадывалась щеголеватая уверенность в себе, внушавшая невольное уважение.
– Ладно, дадим ребятам передохнуть, – великодушно заговорил первый пехотинец. Из-за жары ему совсем не хотелось вступать в драку с летчиками. – Что вы пьете? Какая мерзость! Может, устроим славную пирушку?
Сказано – сделано. Два часа спустя, изрядно захмелевшие, они вывалились из «Спортинг-бара», обнимая друг друга за плечи, словно всю жизнь были не разлей вода.
– Как насчет женщин? – «Зеленый берет», который поначалу столь явно нарывался на ссору, теперь был ласковее домашней кошки.
– Мне надо заглянуть в «Интернациональ», набить потуже кошелек, – икая, заявил его спутник. Пошатнувшись, он обернулся к Кайлу и Чаку. – Вы тоже остановились в «Интернационале»? Там в офицерском клубе подают самый классный бифштекс с кровью и печеный картофель со сметаной, какие только встретишь по эту сторону Бруклинского моста[17]!
Кайл уже давно подозревал, что ветшающим великолепием «Континенталя» пользуются в основном журналисты и гражданские и что для офицера считается зазорным жить там.
– Разумеется, – согласно отозвался он. – Мне и в голову не пришло бы бросить якорь где-нибудь еще.
К тому времени, когда они добрались до «Интернационаля». Кайла до такой степени развезло от выпивки, что он едва держался на ногах. Он с трудом протиснулся мимо стоявшего в дверях наряда военной полиции, от всей души надеясь, что приятель, который привел их сюда, поспешит «набить кошелек» и они смогут вновь выйти на улицу и приударить за девочками.
За конторкой в холле гостиницы сидела девушка, самая прекрасная и восхитительная девушка, какую он только встречал в жизни. Ее иссиня-черные прямые волосы ниспадали на спину, блестящие миндалевидные глаза были обрамлены длинными пушистыми ресницами, на губах играла призывная улыбка. Вместо короткой, дурно сидящей юбчонки вроде тех, что носили девицы, которых Кайл встречал накануне вечером, на девушке была одежда самого женственного покроя, какой только он мог себе представить, – приталенная туника с высоким воротником и юбкой до колен, из-под которой виднелись свободные шелковые шаровары. И хотя наряд не оставлял открытым ни дюйма тела, он выглядел в тысячу раз соблазнительнее, чем полупрозрачные платья проституток из «Богемии».
