Ричард подумал: «А ведь пираний надо было очень много запустить, чтобы так обглодали человека, или в воду кинули уже труп, чтобы у хищников было время для своей работы».

Ричард попрощался с охранником и скрылся в ночи. Он ехал по ночному городу по адресу, который вычитал в паспорте у погибшего. В кармане тяжелым камнем лежали ключи, вытащенные у него же. В голове пронеслись неприятные мысли: «Я совсем потерял голову, совершаю одно нарушение закона за другим. Тем более непростительно, что я отдаю себе отчет в том, что делаю противоправные действия».

Ричард подъехал к многоэтажному зданию из красного кирпича, где жил Щавелев, и проскочил в подъезд вместе с пожилой женщиной, с трудом удерживающей на поводке молодого, резвого кобеля добермана. Ричард остановился перед металлической дверью с номером тридцать четыре и достал ключи. Он долго звенел ключами, подбирая их к трем замкам и проклиная все на свете за свой безумный поступок. Открыв дверь, Ричард похолодел.

«А с чего я взял, что Щавелев живет один? Вдруг сейчас выйдет испуганная жена, или его мать, или ребенок? Что я им скажу? Нет, я действительно переохладился в бассейне. Хотя я столько возился с замками, что если бы кто-то был в квартире, то они уже все стояли бы в коридоре со скалками.

Но коридор, впрочем, как и вся двухкомнатная квартира, оказался пустым. Ричард знал, что Щавелев был наркоманом, и, естественно, мог предположить, что его убили его дружки-наркоманы. Квартира хирурга выглядела, как типичная квартира холостяка. Неубранная постель, разбросанные вещи и полное отсутствие милых безделушек, которые, по мнению женщин, создают непередаваемый уют. На кухне Ричард тоже заметил, что Щавелев питался, как человек, не обремененный семьей. На столе стояла наполовину опустошенная банка растворимого кофе, начатая пачка сигарет и два бокала с остатками коньяка, на одном из бокалов красовался след от темной, коричневой помады. В холодильнике лежали консервы и засохшая пицца. Судя по всему, вся «готовка» осуществлялась в микроволновой печи. Морозильная камера была набита котлетами и пельменями. Мусорное ведро, если судить по исходящему из него запаху, стояло невынесенное примерно четверо суток. Ричард прошел в комнату к письменному столу Щавелева и начал выдвигать один ящик за другим. Когда Ричард нашел еженедельник Олега в коричневом переплете и увидел, что хирург вел аккуратные записи своих дел, встреч, наблюдений и размышлений, то он сразу оценил значимость этой находки. Ричард вышел из квартиры Щавелева так же, как и вошел, и, отъехав на своем «Мерседесе» в темный переулок, включил свет и углубился в изучение записей несчастного.

Хирург давал характеристики всем своим женщинам, с которыми он встречался, начиная от их внешних данных, заканчивая тем, чем они примечательны в постели. Было в этом что-то ненормальное и циничное. О некоторых дамах он писал весьма не лестно: добрая дура или засыпает после третьей рюмки и сильно храпит, а утром громко поет и матерится.

Открыв страницу на букву «Ц», Ричард прочел:

– «Цветкова Яна, моя начальница. Амбициозная, умная и решительная, слегка без царя в голове. Чтобы вступить с ней в сексуальную связь, не может быть и речи, лучше сразу смерть! Запомнить ее привычки, чтобы польстить ей, не удается, так как они у нее все время меняются. Приведу пример:

Спрашиваю у Яны Карловны:

– Вам кофе с сахаром или без?

Нравоучительным тоном отвечает:

– Кофе может быть только сваренным в турке, свеженамолотым, черным и без сахара.

Покупаю кофейные зерна, мелю, варю в турке и подаю начальнице. Смотрит на меня голубыми невинными глазами и строго спрашивает:

– А где сахар и сливки?

Послушно иду в магазин за сливками и сахаром. В который раз подаю ей кофе по-новому, со сливками и сахаром. Яна с удивлением смотрит на меня и заявляет:

– Кофе – это яд! Я пью только чай, а если и пью кофе, то растворимый!

Так что заметить какую-либо логику в ее поведении не удается никому, даже тому растерянному, нервному мужчине со шрамом, про которого она заявила, что умрет с ним в один день от большой любви! Несчастный малый! Хотя, так ему и надо, псих ненормальный!»

Ричард не выдержал и рассмеялся.

– А Щавелев был наблюдательный тип, это означает, что в дневнике может быть какая-то ценная информация.

Он принялся листать страницы дальше. Его заинтересовала одна запись: «К. К. опять в моей жизни! Это – конец!»

Кто такой или кто такая эта К. К., расшифровано не было. Щавелев подробно описывал все дни своей жизни, кроме двух: второго апреля и тринадцатого апреля, там было написано только по одной фразе: «Спаси, господи!»

Ричарда это тоже очень заинтересовало, он заметил, что через три дня у Щавелева снова было написано: «Спаси, господи».

«Что он помечает? – задумался Ричард. – Дни наркотических ломок? Но как он может предвидеть, что с ним будет через три дня?»

Ричард изучал ежедневник до рассвета, больше не обнаружив ничего интересного.

Рано утром Яна приехала в «Белоснежку», приняла двух детей, которые плакали и капризничали, и села за проверку документации. К ней в кабинет бесшумно вошла Юлия Антоновна с испуганным лицом и дрожащими на подносе чашечками.

– Яночка, к тебе милиция!

– Пусть проходят, видимо, появилась информация в деле об отравлении в ресторане.

– Капитан Серов, – сурово представился страж порядка, – вы знаете Алисова Ричарда Тимуровича?

Яна удивилась, и сердце ее тревожно забилось.

– Знаю, а что случилось?

– Вы не знаете, где он был вчера вечером? – поинтересовался Серов, присаживаясь на стул.

– Видите ли, – замялась Яна, – мы уже некоторое время живем врозь.

– Это его вещь? – спросил Серов и протянул Яне через стол часы.

Яна взяла золотые часы Ричарда и внутренне содрогнулась. Она знала, что Ричард не снимал эти часы с тех пор, как она подарила ему их. Яна еле слышно произнесла:

– Почему вы задаете такие глупые вопросы? Вы же умеете читать! Там на обратной стороне гравировка: «Время идет, любовь бессмертна! Ричарду Алисову от Яны Цветковой». Он потерял их? – с надеждой в голосе спросила Яна.

Капитан Серов откашлялся.

– Боюсь, Яна Карловна, у меня плохие новости для вас. Часы эти были обнаружены сегодня утром сотрудниками милиции у трупа, то есть скелета.

У Яны все поплыло перед глазами и заложило в ушах. Воздуха катастрофически не хватало, словно кто-то сдавил ее подушками. Она потянулась к графину, стоявшему на столе, налила воды в стакан и залпом осушила его.

– Скелета? Да я недавно видела его живым и невредимым! Вы что-то путаете, я немедленно должна его увидеть!

– Боюсь, это невозможно, вряд ли вы по костям сможете его опознать.

Яна широко открытыми глазами смотрела перед собой.

– Что с ним сделали?

– Его съели пираньи в бассейне, – ответил Серов, отводя взгляд.

– В бассейне? Пираньи? – безжизненным голосом переспросила Яна. – Ничего более нелепого я не слышала за всю жизнь! Можно посмотреть ваше удостоверение? – попросила она милиционера, подозревая, что перед ней сумасшедший, сбежавший из больницы.

Серов показал свои документы и продолжил свой печально-нелепый рассказ:

– Так все и было. Утром его скелет обнаружил сторож бассейна, рядом лежали эти часы, больше не было обнаружено ни документов, ни паспорта. Пираньи к тому времени тоже умерли от плохих условий содержания, редкий вид, как сказали вызванные биологи.

– О чем вы говорите?! – воскликнула Яна. – Погиб человек всей моей жизни, а вы сожалеете об этих тварях!

– Я хотел у вас узнать, кто мог желать Ричарду Тимуровичу такой ужасной смерти?

– Я сейчас не в состоянии ни о чем думать и тем более говорить.

Яна, как сомнамбула, встала и пошла мимо капитана на улицу, где ее и вырвало. В уме не укладывалось, что Ричарда больше нет. Яна брела по улицам города, ничего не видя и не чувствуя.