— У вас тут есть женщины?

— Да.

Он немного успокоился и попытался сесть.

— Мне необходимо выбраться отсюда.

— Ложитесь, — сказал Сэмпсон. — Начнете двигаться, рана примется кровоточить, и вы не дотянете до утра. Лишней крови у вас нет.

Это подействовало. Морелл лег.

— Кто меня нашел? Где?

— В четверти мили отсюда, в долине. Я вас нашел.

— Я ехал по следам ваших фургонов. Вам нужно немедленно отправиться в путь. Двигайтесь по моим следам.

Ночь была холодной, а я уже вдоволь набегался по морозу. Я так ему и сказал.

— Там двое детей, — отозвался он. — Они в пещере примерно в семи милях на юг от Свитуотер, у подножия Орегонских гор.

Я ничего не знал об этих местах, но мне казалось, что до них гораздо дальше, чем он говорит, не меньше двадцати миль. Уж не ловушка ли это?

— Что они там делают?

— Мы прятались там, потому что там есть чем топить. Но когда я понял, что один не справлюсь, то велел им оставаться и пошел вас искать. Я слышал о вас. В конце концов, там тепло, а я мог окочуриться прямо в дороге. Нечего было их с собой тащить. Я, наверное, свалился, когда увидал ваши огни.

— Сколько им лет?

— Девчонке двенадцать, мальчик младше. Лет восьми или девяти. Он болен, у него жестокий кашель и жар. Еще и поэтому я не хотел брать их с собой.

У меня еще было много вопросов, но Сэмпсон уже делал мне знаки, чтоб я заткнулся. Наверное, во всей этой истории был какой-то смысл. Мне было до крайности любопытно, что делает здесь осужденный на повешение человек с двумя чужими детьми.

— Как найти это место?

Он рассказал, и, надо отметить, рассказал толково. Описал все приметы и направления. Для Запада умение описать дорогу было крайне важно, ибо множество людей проходили или проезжали тысячи миль согласно указаниям, полученным в течение трех минут за выпивкой или начертанным сучком на песке. Видно было, что Мореллу знакома добрая половина страны и он хорошо знал, как выбирать приметы.

— Я позову жену, — сказал Сэмпсон. — Наверное, нас уже все хватились, не поймут, куда это мы подевались.

Когда он вышел, я повернулся к Мореллу:

— Я поеду за детьми. Но берегитесь, если это окажется ловушкой.

— При чем тут ловушка?

— В той стороне мы похоронили нескольких негодяев, а у них есть приятели, — сказал я.

— Я не из их компании, — усмехнулся Морелл. — Хотя, конечно, я подозрительный тип. Путешествую один. Вернее, путешествовал, пока не столкнулся с этими детьми.

— Каким именем вы пользуетесь?

Взгляд его стал пристальным и холодным.

— Хороший вопрос, — сказал он. — Что вы имеете в виду?

— Имя — личное дело каждого, — сказал я. — А для нас здесь имя не так важно, как человек. Я заглянул в ваши сумки и обнаружил там имя, но готов звать вас так, как вам будет угодно, — то есть пока вы будете играть в открытую.

Он закрыл глаза. Я понимал, что своими расспросами отнимаю у него силы, но я должен был попытаться выяснить о нем как можно больше.

— Меня зовут Дрейк Морелл. Это имя всегда было достойным, и я буду называться так и впредь.

Его глаза снова закрылись, а я решил больше не откладывать предстоящую долгую поездку по морозу. Прежде чем уйти, я положил сумки Морелла так, чтобы он мог до них дотянуться.

Моя лошадь в последнее время много работала, ей нужен был отдых, и я оседлал жеребца, которого мы забрали у бандитов. Жеребец вовсе не рвался на мороз, и все же мы двинулись, взяв с собой немного еды и накинув на седло одеяло. Ледяной ветер ударил мне в лицо. На небе ярко светили звезды. Мы ехали на юг.

Наступило холодное серое утро. Топот копыт моего коня далеко разносился в тишине. Передо мной возвышались Орегонские горы — казалось, они, подпирая небо, вознеслись надо всей страной. Указания Морелла были точны, и вскоре я почуял запах дыма. Что ж, по крайней мере, огонь у детей еще есть.

По следам Морелла я подъехал к тому месту, где должна была быть пещера. Пещеры не оказалось, зато обнаружилась деревянная лачуга, прислоненная к скале. У входа я увидел девочку, которая подбирала сучья. Она выпрямилась и посмотрела на меня темными, широко раскрытыми глазами. Страха в них не было. Девочка просто ждала, пока не выяснится, кто я такой и что тут делаю. Она была еще ребенком, но удивительно красивым.

— Меня зовут Бендиго Шафтер, — сказал я. — Мистер Морелл прислал меня за вами.

— Как он? — спросила она с тревогой. — Я так боюсь за него!

— Когда я уезжал, он был в порядке. Ему просто нужно отлежаться.

Она открыла дверь.

— Дэвид болен. Вы зайдете?

Нагнувшись, я последовал за ней. Внутри было тепло. В избушке стояли четыре койки, стол, две лавки, ведро и таз.

На нижней койке лежал мальчик — худой, с лихорадочно блестевшими глазами. Он прерывисто и тяжело дышал. Лоб его был горячим.

По другую сторону комнаты я увидел дверь.

— Там что?

— Конюшня. Есть немного сена.

Я нашел наружный вход в конюшню и впустил туда жеребца. Он направился прямо к яслям, и я решил, что он бывал тут и раньше.

Потом я вернулся в избушку, подбросил дров в огонь и достал свой мешок и сковороду. Кинул на сковороду пеммикан и немного снега, а когда все разогрелось, заставил девочку поесть. Сперва она отказывалась, но потом, сделав усилие, поклевала немного.

Нужно было поскорее выбираться отсюда, но как перенесет дорогу в двадцать миль больной мальчик?

— Он твой брат?

— Да.

— Дрейк Морелл ваш родственник?

— Нет. Нет, конечно. Он был знаком с моей мамой, он нам помогал.

Был знаком? Спросить я остерегся, но она, крепко обхватив руками колени, посмотрела на меня огромными глазищами и сказала:

— Мама умерла на прошлой неделе. Он… мистер Морелл ее похоронил. Он собирался отвезти нас в Сент-Луис, чтобы мы могли поехать на пароходе в Новый Орлеан.

— Так.

— Но в форте Бриджер его встретил один человек. Он направил ружье на мистера Морелла и сказал, что его убьет, но мистер Морелл успел выстрелить раньше. Тут выстрелил еще кто-то, и нам пришлось бежать.

— Мы поедем в наш поселок, — сказал я. — У нас там есть дети и женщины. Тебе понравится. Вчера вечером у нас даже была вечеринка. Мы пели и танцевали.

— Я умею танцевать. И петь. А еще умею играть на скрипке и банджо.

Оставаться здесь надолго было бы опасно. Дрова заканчивались, а по тому, как вел себя жеребец, можно было в любой момент ожидать появления бандитов. Эта избушка, видно, была одной из их нор. Но отправиться в путь, когда мальчик в таком состоянии? Если удастся подкрепить его силы горячим варевом, то к следующему утру ему, возможно, станет получше. Поправиться по-настоящему здесь ему не удастся.

Я собрал еще дров и несколько раз пытался покормить мальчика. Есть он отказывался. Если бы здесь были Джон Сэмпсон, Хелен или миссис Макен!

Наступила ночь. Девочка заснула. Я поддерживал огонь в печурке и надеялся на лучшее. Топливо кончалось. Я привел жеребца, чтобы он добавлял тепла своим телом. Сломал ясли и сжег, а потом принялся за дверь, которая вела в конюшню. Так мне удавалось поддерживать огонь всю длинную холодную ночь. Заснул я перед рассветом, а разбудило меня прикосновение руки к моему плечу.

— Мистер Шафтер!

Я сел, испытывая стыд оттого, что заснул.

— Что случилось?

— Мой брат, мистер Шафтер. Мне кажется, он умер.

Это было правдой.

Дрейк Морелл попытался подняться мне навстречу.

— Вы нашли их?

— Мальчик умер.

— Этого я и боялся. Как она это приняла?

— Как солдат… пока, во всяком случае.

— Их мать была когда-то прелестной девушкой. — Он поднял на меня глаза. — Я знал ее очень давно. Она тяжело болела, как и мальчик. У них родня в Новом Орлеане, и, если бы мне удалось отвезти их в Сент-Луис, они бы сели на пароход.

Он помолчал. Выглядел он получше, но до выздоровления было еще далеко. Он может пролежать долго.