— Нет, Нинон. Первыми были Каин и Рут. И только они.

— Ну да, конечно, — улыбнулась она. — Но твой вклад больше других.

— Мы все делали вместе: менялись, взрослели и открывали для себя, как трудно людям сблизиться и создать что-то новое. Пока мы еще недоучки, но после той школы, где бы мы ни оказались, мы уже не повторим многих ошибок.

Миссис Боссан оставила нас вдвоем.

— Твой спектакль ведь скоро сходит со сцены?

— Нам добавили еще неделю. А потом я вернусь в Новый Орлеан.

— А новые роли, предложения? Тебе ничего не подходит?

— Пока нет, Бен. — Она улыбнулась. — Но кто знает… Если у кого-то вдруг появится хорошее предложение, возможно, я и соглашусь…

— Я тут как раз подумал… Это уже мое предложение — обдумай его… Я пока не знаю, где в этой пьесе будет происходить действие, в каком краю и в каком городе, я только знаю, что она будет длинной…

— Ты мне даешь ведущую роль?

— Конечно. А декорации, реквизит и костюмы обеспечиваю я — и все по высшему разряду.

— Бен, я принимаю твое предложение. Я только об этом всегда и мечтала!

И тут мое красноречие иссякло. Я все смотрел на нее, а она на меня. Но говорить было не обязательно — каждый понимал, что чувствует другой без слов.

Мы стояли у окна, держались за руки и глядели на Нью-Йорк.

Потом мы стали говорить… Говорили и говорили… Было сказано много глупостей, а также и кое-что умное. И тут я рассказал ей о Лорне и ее приятеле.

— Бен! Пойдем познакомимся с ним! Они сейчас внизу?

Когда мы подошли к столику, он встал. Очень красивый человек с хорошим, сильным лицом, ростом с меня, только легче фунтов на двадцать.

— Я доктор Джексон Фэрчайлд, — сказал он. — Лорна мне рассказывала о вас.

Мы сели за стол и проговорили целый час. Через некоторое время я перестал их слышать и увидел катящиеся колеса фургонов, волнующуюся коричневую траву прерий, тяжелую речную воду на переправе, а еще — наш городок над ручьем, под белыми скалами, поросшими строевым лесом. Я тосковал по запаху кедрового дыма и мерной качке в седле. Здесь о Западе мне напоминал только револьвер за поясом. Даже девушки стали другими. Нинон из ребенка превратилась в красивую женщину, которую я едва узнавал. Лорна перестала быть сестрой деревенского кузнеца с Запада, а сделалась элегантной молодой леди.

До меня долетал их смех, обрывки разговоров, и я вспоминал поскрипывание седла и морщинистое лицо Урувиши, вспоминал прохладу, которой тянет в лицо со дна каньона Попо-Аджи, запах пороха и удар ружейной отдачи в плечо, вспомнил замешанный на дыме и поте запах бизоньих шкур и далекие огоньки на пути к дому.

— Я хочу прогуляться, — сказал я и встал. — Мне нужно подумать.

На улице уже темнело. Я закутался в плащ и пошел, не совсем понимая, куда иду. Пахло городом и углем. Вдруг я обнаружил себя в Бауэри. Зачуханные ломбарды, гостиницы третьего класса, ночлежки, пыльные театрики, экипажи, тарахтящие по осклизлой мостовой, тускло освещенные окна, мертвенные газовые фонари.

Завтра я отправляюсь домой… завтра.

Никак не дождусь.

За окном неторопливо проплывало бесконечное белое пространство. Заснеженная земля прерий сливалась с горизонтом в одно молочное марево. Там, за окном, — холод… жуткий холод. Печка в дальнем конце вагона раскалилась, докрасна, но ее тепла едва хватало. Вокруг печки сбились в кучку пассажиры. Лорна и доктор Фэрчайлд тоже сидели там.

Поезд медленно полз по обледенелому пути. Ничего не могло быть хуже, если бы он сейчас вдруг сковырнулся с рельсов — мы пересекали пустынную равнину, где никакого жилья на десятки миль вокруг. И топлива вдоль трассы нет, придется обходиться тем, что взяли с собой.

Ко мне подошел кондуктор.

— Вы ведь с Запада, мистер Шафтер?

— Да. Я живу возле Южного ущелья.

— Тогда вам знакомо все это? — Он показал на снег за окном.

— Конечно.

— Люди напуганы… В соседнем вагоне женщины с детьми, переселенцы. Мужчины хорохорятся, но на самом деле боятся не меньше.

— Их можно понять. Если мы вдруг застрянем… Придется разбирать пути и пилить шпалы на дрова.

— Да вы что! А что скажет управление? — перепугался кондуктор.

Я только улыбнулся.

— Железнодорожные боссы далеко, а мороз вот он, здесь, — улыбнулся я. — Поверьте мне на слово, если понадобится, вытащим шпалы и раздраконим.

— Я к вам с просьбой, мистер Шафтер. Если бы вы зашли в тот вагон, поговорить с людьми? Их нужно ободрить, что ли.

— Почему бы нет?

Я встал и проверил револьвер под пальто. До Шайенна далеко, впереди долгие мили снежной пустыни. Когда-нибудь здесь появятся фермы и ранчо, вырастут города. А пока ничего нет.

На площадке между вагонами меня обжег ледяной ветер. Не меньше десяти градусов.

В вагоне оказалось несколько женщин, дюжина детей да несколько мужчин. В конце вагона спал потрепанный, грубого вида мужчина с огромными усами. Холод ему был нипочем.

— Как поживете? — обратился я к мужчине, который оказался поближе. — Здесь холодно. Вы едете на поселение?

— Да. В Вайоминг.

— Собираетесь заняться земледелием?

— Попробуем искать золото. Я слыхал, оно там есть.

— Есть — если повезет.

Мне повезло. Двадцать одна тысяча семьсот долларов в нескольких банках на Востоке — тому подтверждение. Но везло не всем. И потом я этим не занимался специально и не тратил время на поиски.

— Может быть, земледелие надежнее? — спросил я. — Еще можно охотиться на бизонов. Их шкуры пользуются большим спросом.

— Я не умею стрелять.

Вот это да! Я уставился на него. Он тоже глядел на меня, почувствовав мое удивление.

— А зачем мне стрелять? Я думаю, индейцы хороший народ. Если к ним по-человечески, то и они ответят тем же. Я не хочу в них стрелять.

— Иногда, конечно, среди них встречаются неплохие парни. Надеюсь, что вам именно такие и попадутся. Я же натыкался на разных. Мне кажется, вы должны приготовиться, на всякий случай, даже если вы надеетесь встретить только ангелов. У вас ведь семья.

Он кивнул.

— Тут волноваться нечего. У меня хорошая семья. Мы будем работать сколько нужно и все перенесем.

— Поезд еле тащится — рельсы заметает снегом, — сказал я. — Если он остановится, не выходите без команды. Бывали случаи, когда людей забывали… Случайно, конечно.

Я видел, как внимательно они меня слушают. Один тихий человек сказал:

— Спасибо, сэр. Боюсь, нам придется еще многое узнать о Западе. Вы говорите, вам доводилось встречаться с индейцами?

— Да… И не раз. Весной племя сиу выйдет на тропу войны. Пока они ждут травы, чтоб был корм для лошадей. И тогда молодые индейцы начнут охоту за своими первыми скальпами. Я бы советовал вам обосноваться вблизи поселений, или хотя бы рядом с другими семьями, пока как следует не узнаете здешнюю жизнь.

— Вы золотоискатель?

— Нет. У меня есть небольшое стадо, и я собираюсь его увеличить. Мы построили городок возле Южного ущелья, но, похоже, наше время на исходе. Там не с чего жить.

— В Южном ущелье? — поднял голову другой. — Так ведь там золото! Почему же вы говорите — не с чего жить?

— Всего несколько приисков, и они уже иссякают. Многие старатели едва сводят концы с концами.

Он мне не поверил.

— Хотите нас испугать? — сказал он. — Не выйдет, мистер. Мы все знаем.

— Буду рад, если вы найдете то, что хотите. А пока — постарайтесь, чтобы вам хватило топлива для печки.

Я повернулся было уходить, но тот, который решил, что я их нарочно запугиваю, спросил:

— Вы и в самом деле с Запада?

— Я строил первые дома. Я был там с самого начала.

— Я слышал, что там дикие места. Много женщин, много стрельбы и бандитов. Говорили про одного мексиканца бандита, как он навел там шороху. Этот, как его, — Эррара…

— Ну да, был такой, Эррара, — сказал я. — Но его поймали.

Пассажир недоверчиво смотрел на меня.