Отец рассказывал Доврану, что баржа затонула еще в гражданскую войну. На ней плыл белогвардейский отряд к Хорезму, чтобы помочь басмачам. Но здесь, на излучине, баржу подстерегли красные доброотрядовцы и дали врагам бой. Одних уничтожили, других взяли в плен. А баржа, пришвартованная к берегу, осталась на месте. Постепенно о ней забыли, и она вросла в песок. Время от времени ее затопляло водой, потому и считали ее затонувшей. Впрочем, может быть она и действительно была пущена под воду снарядом или миной — в боку судна была большая рваная дыра.
Подойдя к барже, Довран осторожно раздвинул ветки саксаула и полез в рваное отверстие. Оказавшись внутри, он огляделся. Сверху в баржу проникал солнечный свет, освещая тайное убежище, напоминающее собой пещеру. Под сводчатым куполом, откуда струился свет, висели обрывки сгнивших веревок и сетей, а вдоль стенок стояли глиняные куклы. В самой глубине на возвышении сидел тряпичный негр — «падишах». Куклу эту когда-то привезла Доврану из города мать: ездила на базар и вернулась с игрушкой. Сначала Довран играл только с этой куклой, потом начал лепить из глины других кукол и создал свое «волшебное царство». Играл он с куклами у себя дома, все время что-нибудь придумывал и всегда недоумевал: «Как же так? Разве может волшебное царство находиться в хижине Ведь должен же быть дворец или крепость у падишаха!» Вот и перенес Довран свое «волшебное царство» в старую ржавую баржу.
Согнувшись, Довран подполз к «падишаху», Убедившись, что он цел и невредим, осмотрел других кукол, затем вынул из-под коряги деревянный меч, обитый жестью, и поклонился «падишаху»:
— О великий падишах!— сурово заговорил мальчик. — Нам стало известно, что ваше величество пребывает в смертельной опасности. Злое чудовище — аждарха идет сюда, чтобы разгромить твоих доблестных воинов, а тебя взять в плен, изжарить и съесть. Я сам слышал, как ревел этот аждарха у ворот волшебного царства!
— Да, да, он хотел украсть меня и потом проглотить. Ты уж помоги своему повелителю, Довран-батыр, отруби аждархе голову, — тут же произнес Довран писклявым голосом, воображая, что это говорит падишах.
— Будь спокоен, гроза царей, усмиритель морей и всей вселенной! — вновь заговорил мальчик своим голосом. — Дов-ран-батыр не оставит тебя в беде и не отдаст на съедение тому аждархе. Управляй своим могучим царством, уважай и люби подчиненных, а я пойду и отрублю проклятому чудовищу-аждархе голову.
Довран выполз из баржи, грозно посмотрел на реку, на зеленеющие на том берегу дженгели, взмахнул мечом и, вприпрыжку, воображая, что он скачет на коне, помчался в сторону песков, в заросли саксаула.
— Проклятый аждарха!— грозно выкрикивал он на бегу. — Ты посмел переплыть великую Амударью и зайти с тыла к моему волшебному царству. Ну, берегись — я покажу тебе как переступать чужие границы и топтать священную землю мирных людей!
Захваченный начатой игрой «в падишаха», Довран взобрался на верхушку бархана, быстро спустился вниз и зашагал между саксауловых кустов, ища своего врага. Он увидел притаившуюся возле ствола черепаху, задержал на ней взгляд, но не тронул ее. Только небрежно заметил:
— Что, уважаемая, притаилась? Не ты ли показала дорогу чудовищу к моему волшебному царству? Молчишь, старая лепешка. Смотри у меня!
Он двинулся дальше, и заметил на песке змеиный след. Тотчас малыш преобразился, сделался по-настоящему строгим, ибо опасность была где-то совсем рядом. Довран почувствовал некоторую робость, но не прекращать же из-за этого игру!
— Ага,— зашептал он настороженно. — Ты, оказывается, совсем недалеко, проклятый аждарха. Увидев меня, ты решил скрыться и внезапно напасть! Ну что ж, посмотрим, — кто кого!
Довран сделал еще несколько шагов — и вот он — аждарха в образе ядовитой змеи эфы. Извиваясь, змея ползла под саксаулом. Довран поднял меч.
— Так вот ты где, проклятый аждарха! — крикнул он. — Ну, берегись!
Эфа ни на мальчика, ни на его крик пока что не обратила никакого внимания. Вероятно, она была занята своей заботой — в саксаульнике было немало тушканьих нор, жильцы которых — оранжевые тушканчики становились добычей змей,— вот и нацелилась голодная эфа на эту добычу. Она ползла, гибко извиваясь и поблескивая на солнце царственно красивой чешуей. Змея была песочного цвета, и поперек ее туловища вились коричневые кольца. На лбу эфы красовался зловещий белый крест, как бы предупреждая: «Не трогай меня — я смертельна!»
Довран конечно же знал какой опасности подвергает себя, вступая в единоборство со змеей, Если укусит, то — смерть. Не успеют его спасти ни отец, ни доктора, которые приедут с большим опозданием, потому что до города больше шестидесяти километров. Вот и сорока села на соседний саксауловый куст и верещит, раскачиваясь на ветке: «Ты что задумал, малыш?! Разве ты не знаешь, какая это страшная тварь! Сколько яиц она выпила в наших птичьих гнездах! Сколько птенцов сожрала! Не веришь мне — спроси у саксауловых соек. Вон они слетелись и смотрят на твою глупую затею!» И в самом деле, птицы словно предупреждали мальчика, чтобы отказался от задуманного. Да разве остановишь его! Довран отмахнулся от соек и сороки.
— Ладно вам петь раньше времени молитвы! Еще посмотрим — кто кого!
Несколькими прыжками он догнал змею и ударил ее мечом. Эфа, как ужаленная, метнулась вверх и, упав на песок, сжалась в клубок: приготовилась к защите и нападению одновременно. Теперь она увидела своего врага, стоявшего в нескольких шагах от нее с окованным жестью мечом.
Довран попытался подойти к ней с хвоста, но она предусмотрительно повернула голову. Следя за ним глазками, змея выбрасывала из пасти язык и угрожающе шипела. Мальчик остановился в нерешительности и стал думать, как же ее поразить ударом меча, прежде чем она бросится. Конечно же — нужна палка! Палкой он отвлечет змею, а мечом сразит ее.
Довран отошел к соседнему кусту, чтобы выломать ветку. И едва он принялся за это дело, как сорока и сойка вновь подняли панический гвалт. Довран вновь замахнулся на них, чтобы не мешали. Но птицы, оказывается, смеялись над ним. Змея-то, как только он отошел, бросилась наутек. Вот она спешит к берегу реки!
— Стой, проклятый аждарха! — закричал Довран и бросился следом за эфой.
Он бежал за ней, стараясь достать ее мечом, и боялся, как бы она не развернулась и не кинулась на него.
Эфа петляла между кустов саксаула, взбиралась на ветви, вновь сползала. Она не думала о нападении, она только спасалась. И Довран осмелел совершенно. Гонясь за змеей, он уже не думал о страхе и опасности — ему хотелось поскорее убыть «проклятого аждарха». Наконоц он загнал эфу в яму возле самого берега и, изловчившись, прижал ее веткой саксаула к земле, а острие меча вонзил прямо в белый крест. Эфа поизвивалась, шлепая хвостом по песку, и вскоре затихла. Довран перевел дух и отошел от убитой змеи.
— Каждый, кто посмеет напасть на наше волшебное царство, будет убит! — сказал он гордо и сел, чтобы немного отдохнуть.
Он не знал — сколько времени сражался с «аждарха», но изрядно утомился: пот лил с его лица и учащенно билось сердце. Успокоившись и отдохнув, Довран встал, взял эфу за кончик хвоста и поволок в свое «волшебное царство».
Он шел, переполненный торжеством победителя. Он думал: сейчас я доложу падишаху о своей победе и брошу голову аждарха к его ногам. Он думал, как бы это по эффектнее сделать и, подойдя к барже, небрежно бросил змею в пещеру. В тот же миг в барже, где находился «падишах» со своими подчиненными куклами раздался душераздирающий визг. Довран отскочил как ошпаренный, пробежал несколько метров и только тогда оглянулся. Тотчас из пещеры вылез рыжий мальчишка — в руке у него была серебряная труба. Следом за ним выбрались наружу еще двое: смуглая девчонка с косичками и курчавый мальчуган-туркмен. Все в красных галстуках.
«Откуда они взялись?» — удивился Довран. Он стоял, чувствуя как отступает от него мерзкий страх, вызванный душераздирающим визгом, и молчал, не зная что дальше делать. Он разглядывал пионеров до тех пор, пока они не осмелели.
