После небольшого молчания тона голосов переменились.

— Я Маттиас Мендакс, это станция “Просвещение” и мы снова в эфире. С нами по-прежнему наш уважаемый гость, ставший свидетелем интересных событий. Расскажите свою историю, господин Го́рдин. Мы выслушаем вас.

— Моя история проста. Я оказался в ловушке, — в голосе читалось нескрываемое возмущение. — Вы знаете понятие «секта»? Знаете? Я, сам того не понимая, стал её участником.

— Начните с самого начала. Поделитесь с нами.

— Люди, что зовут себя простым словом — «исследователи». Группа учёных, что прячется от всех и обсуждает глупости. Пытается создать то ли трубку, то ли очки, чтобы смотреть в космос. Думают о том, что находится на других планетах, и высчитывают расстояние между звёздами, представляете? Их интересуют даже эти дырки в небе, что угодно, но не насущное. Им плевать на то, насколько прочно стоят стены нашего города. Пишут свои бесполезные формулы и вечно что-то рисуют на бумаге. Но говорят обо всём этом так сладко, так сладко!

— Разве недостаточно их просто игнорировать? Ненормальные? Несомненно. Но разве они опасны?

— А вы думаете, — с надрывом спросил тот, — это горстка людей, на которую можно просто не обращать внимания? Таких шаек появляется всё больше и больше. Они ведь воздействуют и на других людей. Я оказался одним из них. Я приходил к ним, слушал и слушал, захлёбываясь в тоне грязной и бесполезной информации. Мне было страшно смотреть на разного рода изобретения. Я понимал, что они опасны, но не мог оторвать глаз. Ведь они ведут себя так любезно, что с каждым днём ты становишься дальше и дальше… от Мейярфа и от себя, как здравомыслящего человека. Поверьте мне, их всё больше и больше. Нужно действовать, потому что их способ мышления и их изобретения — яд для нашего дома. Десять человек поверит и застрянет там с концами, а выберется только один. Вот поэтому я здесь! Поэтому!

Пока записи звучали одна за одной, Докс энергично кивал в такт ритму, что раздавался из ауризоноса. Парень не слышал голосов из рупора, не слышал слов Хлои и был поглощён любимой музыкой. Другие звуки ему и не нужны, пока центральная площадь как на ладони. Его дело смотреть. Элементарщина, но с ней он справлялся на ура: лежал на краю крыши одного из высоких зданий, наблюдал за людьми, которых должен оберегать, и старался не моргать. А ежели очень хотелось моргнуть, старался делать это поочерёдно, представляя себя хамелеоном. Пока взгляд сосредоточен, ушам можно дать и отдохнуть.

Когда ему на голову села бумажная птица, Парадокс невольно встрепенулся. Потом наощупь взял, раскрыл её и быстро пробежался взглядом по тексту.

Среди толпы есть люди с самопалами. Внимательно!

Сними ауризонос.

— Да ясен пень, потому я тут и развалился, — буркнул Докс сам себе. — Удивил.

Из его пальцев тянулись тонкие цепи — так он себе это представлял. Всего четыре связи — не так много, даже нервничать не стоило. Четыре — это легкотня, это если хорошенько подумать, не десять и даже не пять. Тут чтобы что-то пропустить нужно было заснуть, не иначе. Докс продолжал выжидать момент. Снять ауризонос он, конечно, не снял, но звук слегка поубавил.

Скай находился в своей стихии — выше всех. Большой бумажный скат парил высоко над ледяным деревом и даже Хлоя с Эстер казались ему крохами с такой-то высоты. Парню нужно было контролировать не одну зону, потому наблюдал он за всем куда более суетливо. Северная улица, западная, восточная, события на площади, окрестностях и тут же всё заново. Он ходил по скату и замёрзшей рукой писал на клочках бумаги то, что считал важным.

Недалеко от твоей улицы собирается группа грастий.

Парень написал это на трёх листах, после чего подбросил их вверх. Те прямо в воздухе начали менять свою форму и вскоре стали похожи на птиц, сложенных из бумаги вручную. Словно наделённые разумом, они тут же полетели в трёх разных направлениях.

Одна из таких весточек оказалась в руках Моники. Она стояла в конце длинной улицы, что вела с северной части города прямо к площади. Позади неё десятки магазинчиков для стиляг, лавки с украшениями и шикарными тканями. Огромная часть улицы была укрыта навесами и напоминала крохотный район, где можно отыскать всякую-разную роскошь. Моника не мешала мейярфцам и те шастали как в сторону площади, так и обратно, в северный район.

Первая минута после получения записки прошла на удивление тихо. Когда первые грастии всё же показались, Моника удивилась тому, насколько же они рассредоточены. Строем это было назвать сложно, скорее очень рассредоточенная шеренга, где каждый салага рвался вперёд, будто так и норовил показать свою храбрость и выслужиться перед руководством. Первым из всех бежал юркий парень с болтающимся на поясе кортиком и привычном для всех грастий тёмно-зелёном сетчатом флайо.

— Для грастий закрыто. Прости.

Моника попыталась произнести это учтиво, дабы не нагнетать на ровном месте. Парень с недоумением посмотрел на неё, но не остановился. Он и трёх широких шагов не сделал, как врезался в слой белого металла, что возник прямо у него на пути. Грастия не упал, и металлическая стена тут же начала двигаться навстречу. Парень отпрянул назад и начал задыхаться от возмущения. Даже выругался, после чего явно ждал объяснений.

— Старший блюститель идёт?

— Что?

— Старшего блюстителя ведь тоже сюда направили? Или только рядовых грастий?

— Он тоже явится! Но я — Ру́хвальд Зодчий, ты это понимаешь? Приказываю тебе пропустить меня.

— Жди блюстителя.

— Если он узнает, что ты задерживаешь грастий, тебе отсекут голову.

Моника пожала плечами и парня явно разозлило её безразличие. Тот ринулся вперёд, но металл будто глумился над ним, не давая пройти. Дозорному оставалось довольствоваться угрозами и колкостями, ни на одну из которых не удосужились ответить.

Так начало подходить всё больше обычных грастий, которым Моника не давала пройти дальше. Живая металлическая стена плясала перед ней и отталкивала самых напористых, отгоняя на безопасное расстояние. Девушка держала руки за спиной и высматривала главного — тот шастал неясно где и явно не лез из кожи вон, чтобы прийти поскорее. Дозорный за дозорным, на открытой местности собирались защитники порядка разных рангов и возрастов. Мужчины и женщины в форме собрались перед ней в полукруг и задавали вопросы, на которые Моника отвечала сдержанно и кратко.

— Дождёмся блюстителя, и я вам всё объясню, — говорила она в ответ почти на все возмущения.

Подойти слишком близко она не позволяла и внимательно следила за теми, у кого на спине были самопалы. Потянись руки кого-то из грастий к оружию, и металл разозлится. Огнестрел в руках этих людей её мало чем пугал, но даже так, обошлось без крайностей.

— Немедленно, немедленно разойдитесь! — важно закричал мужчина с лентами на тёмно-зелёной броне, после сделал шаг из толпы и обратился к Монике. — Это что творится, диверсия? Вы задержаны за нападение на грастий! Вас арестуют, если немедленно не объяснитесь. Немедленно!

— Я предлагаю обойтись без арестов и ненужных столкновений, господин Купол. Под вашим покровительством находится грастийство центрального Мейярфа, и я прошу выслушать меня. До тех пор я не советую начинать суматоху и беспорядки в попытках пройти дальше по улице.

Эмастим Купол был из тех, кто рвётся вперёд и не больно любит копаться в деталях. Во время неразберих он не отсиживался в стороне и не прятался среди толпы. Долгое время за ним наблюдали невидимые ему глаза, развидев характер, лицо, привычки, любимую выпивку и предпочтения в азартных играх. Он был из тех, кто сам бы вышел с мечом наперевес, со всем правосудием и ответственностью обратившись к нарушителям. И только прозвучала его фамилия, тот невольно выпятил грудь и лишний раз напомнил себе, что он — лицо важное и влиятельное, что без него грастии так бы и топтались с ноги на ногу. Эмастим был на удивление несговорчив с незнакомцами, и Моника знала, что человек перед ней редко слушает и ещё реже слышит того, кто ему не нравится. Она же была из тех, кто стремится найти компромисс даже тогда, когда шансы изначально малы.