Мне почему-то кажется, что покровители боятся кустов. И их, и внезапных открытий, и всего того, что выбивается из поля зрения и их голоса. Будь моя воля, я бы смотрела на картину дольше, если бы её не сожгли. Я бы заразилась этим, а потом нарисовала всё то же самое, но в зеленом цвете. Чтобы кто-то увидел и нарисовал два куста, а затем одно дерево. Одно за одним, кто-то нарисовал бы поляну, кто-то лес, а их последователи решили бы пойти дальше — взрастить его. Создать зелень не только на картине, а и в жизни. Чтобы прилетели птицы и здешний мир перестал быть полностью жёлтым. Чтобы кисть сжимала флейты, а не рукояти оружия, а под ногами струилась вода вместо песка.

Когда-то, может, так будет, но я этому не поспособствую. Я уже слабо помню, как выглядела сожжённая картина. Стою на том же месте, уже почти одна, ведь толпа давно разошлась. Пытаюсь вспомнить и не могу. Только знаю, что мужчина, уничтоживший картину, стал самоубийцей. Публично наложил на себя руки и ушёл, будто и не произошло ничего. Но он ведь не картину сжёг — он сжёг себя.

В этой главе согреют беззаботность и беспечность.

Это была не просто прогулка по окрестностям, нет. Куда они только ни шли! Мимо населённых улиц с косыми домами, мимо площадей-островков с цивилизацией и буковую глушь, мимо озёр, где на лодках плавали влюблённые, мимо стогов сена, на которых спали кошки и мимо стада койорми, которые фыркали и забавно шевелили ушами. Всё это был Стеокс — где-то он выражался в щебете и мычании, где-то в гуле толпы и песнях посреди площадей, но он оставался одним необъятным, теперь уже оранжево-красным мазком на юге материка. С каждым днём осень окутывала его всё сильнее, стирая остатки зелёного цвета и крадя тёплые ветра.

Докс брёл в случайном направлении. Он заверял, что с ним куда ни уйди — не потеряешься, но в то же время никого бы не удивило, если бы он заблудился прямо возле самого замка. Как карта ляжет.

— Вот что оттуда постоянно так гремит? Будто где-то внутри целая гроза.

Мия показала пальцем на незнакомый предмет, что красовался на шее собеседника. Ни то украшение, ни то важная вещица какая-то — так и не разберёшь. Парадокс осмотрел себя и сразу понял о чём речь.

— А-а-а, так ауризо́нос. Единственный в этих землях, между прочим. Прямиком с Хикари́дуса[22], моей родины.

— И что ты с ней делаешь? Слушаешь гром?

Парень крякнул, молча снял диковинку с шеи и приставил к ушам подруги.

Послышалась череда звуков. Она не была совсем уж хаотичной, но и музыкой в привычном для Мии понимании такое не назовёшь. Какая-то волна, где звучали короткие гудки, глухие удары и слишком быстро повторяющиеся хлопки. Не слышалось ни смычковых, ни духовых, ни каких бы то ни было других известных ей инструментов. Не музыка, а скорее очень мелодичный ритм. Голова сама двигалась в такт, а когда звуки затихли, странное приспособление вновь вернулось законному владельцу.

— Это у вас музыка такая?

— Музло-о-о! — гордо бросил тот. — Музище, которой нигде больше нет!

— А там, в Хикаридусе, всё совсем уж отличается от Стеокса? Или кроме музыки и языка всё похоже? Венди как-то разговаривала на ридасе — ну совсем что-то из ряда вон.

Парадокс тут же заговорил на этом самом неясном языке, где ни то что слова, даже чего-то похожего на Йетрагге-янтэ не услышишь.

— Ладно, это я так, балуюсь. Отличается всё. Нет, правда всё, это совершенно другой материк, совершенно другая культура, и, молния мне на голову, если вру, совершенно другой мир. Даже одежда, если присмотришься ко мне или к леди-револьвер.

— Это да, иногда вы надеваете совсем уж необычные наряды.

— Мы носим те же флайо, но они цветастей и фасон у них не сказать, что классический. В Хикаридусе все помешаны на яркости и пёстрости, это у нас с рождения. Так что мы с Кейтлин вроде прикидываемся местными, а вроде и выглядим для окружающих как те ещё иностранцы.

— Вы познакомились ещё там, на родине? Или уже в замке?

— Здесь, в Орторусе. Но знаешь, чувство, что я знаю её дюжину лет и ещё столько же сверху.

— Понимаю. Это так интересно, родиться на одной земле и спустя годы встретиться на краю вообще другого материка в другом конце планеты. — в голове всплыл лишь образ далёких-далёких земель, но ничего конкретного, что можно было бы связать с Хикаридусом. — А какая она, твоя родина за океаном? Расскажешь?

— О-о-о… Ну, на востоке Дамон-Тарра, — начал Докс, — есть государство ночи. Огромное, представь Мейярф, который живёт после захода Терсиды. Появляется очень много огней, фонарей, звуков и быстро стучащих сердец. Мировой мегаполис развлечений, серьёзно. О, а какая там еда! Очень отличается от нашей, но ради неё я стабильно раз в полгода на пару дней возвращаюсь к себе на родину. А днём постоянно чувство, что всё готовится к ночи. День — это так, условность. Но мои земляки научились контролировать освещённость города. Они не убрали день, потому что ночь бы тогда всем быстро надоела. Но сделали его короче, скажем так.

— И что, нет ощущения, будто ты приехал из мегаполиса в деревню какую-то? Что здесь может быть интересного, если ты видел такие чудеса?

— Вот ещё! — прыснул парень. — Наш замок строили знатоки своего дела. Он же на шаг впереди большинства городов Эмиронии по технологиям и всяким там примочкам. Так что с чем-чем, а с деревней Орторус не сравнивай. И вообще, не идеализируй всё, что я говорю. Земли моей родины тоже не мечта всех мечт, иначе бы я оттуда не уехал. При всей любви к громким звукам и ярким цветам, Стеокс мне ближе. Вот такая несуразица. Стеокс, он же хорош совсем в другом, понимаешь о чём я?

Мия попыталась представить какие-то достижения, какие-то невероятные постройки, но вряд ли всё это могло тягаться с Хикаридусом. Ничего толкового не приходило на ум. Докс с возмущением прыснул и сразу начал опровергать любые сомнения по этому поводу. Он не то что не мешкал, а даже не запинался.

— Да даже музыка — она ведь не хуже, она просто другая. А Вездесущие, а нормальный климат, а местная одежда? Искусство ж! Хоть я и не понимаю, как в таких балахонах ходить и осенью, и весной, но мне нравится стиль. У вас всё гармонично смотрится, а не показушно. Вот даже твой костюм, Мия. Улёт тот ещё. Расшибиться, да банально — природа! Таких полей ты во всём Дамон-Тарре не найдёшь, уверен. А в Хикаридусе вообще нет ручейков, таких замечательных закатов и красивых лугов. Всё застроено, и от этого теряется что-то важное. Знаешь, как важно иногда просто посидеть под деревом и подумать о своём?

Они остановились возле чьего-то загона, но людей вокруг не было. Собеседник издал цокающий звук и вытянул руку — к нему подбежала овца. Тот принялся гладить животное, тогда к ним подскакало ещё одна, и её потрогала уже Мия. Сначала не спеша, опасаясь, но когда животное начало забавно вертеть головой, переживание улетучилось почти сразу.

Парадоксу на капюшон упал красный лист, но он не заметил. Мия потянулась и сняла его сама.

— Жаль только, что уже всё постепенно опадает. И деревья выцветают всё быстрее. Так, кажется, что и снег скоро может пойти.

— Оу! Так-так, ты знаешь про снег?

— Что я о нём знаю?

— О его существовании.

— Ну… — она прищурилась. — Подвох, да?

— Ничуть. Ну вот откуда ты узнала про снег? Я, допустим, с Хикаридуса, там снег идёт. Но местные его ни разу в жизни не видели, потому что в Эмиронии нет ни снега, ни зимы. Ну нет его, потому что здесь чередуются весна, лето и осень. Только вот ты-то где на него полюбоваться успела?

Мия задумалась. В Стеоксе она действительно ни разу не видела снега. Чего уж говорить, пока она жила в Мейярфе, она столкнулась с такой жарой, что даже снежинки в представлении казались нагретыми кусочками пепла. Но сейчас картинка была довольно понятной: существовали снежинки, существовала зима, холод и совершенно голые деревья. Такая же элементарщина, как то, что небо находится над головой, а не где-то под землёй.