Он открыл было рот, чтобы высказать некоторые по этому поводу соображения, но Джейк его опередил.

– Вряд ли мы сможем его обойти стороной, – сказал он, покраснев, когда все повернулись к нему. У ног его зашевелился Ыш.

– Вот как? – переспросила тетушка Талита. – И почему ты так думаешь?

– Вы что-нибудь знаете о поездах? – ответил ей Джейк вопросом на вопрос.

За сим последовало продолжительное молчание. Билл и Тилл неуверенно переглянулись. Тетушка Талита не отрываясь смотрела на Джейка. Джейк выдержал ее пристальный взгляд, не опустив глаза.

– Слышала я об одном таком, – наконец вымолвила старуха. – Может быть, даже и видела. – Она указала рукой в направлении реки. – Давным-давно, когда я была маленькой, до того, как мир сдвинулся с места… во всяком случае, переменился еще не так сильно. Ты про Блейна сейчас говоришь, да, малыш?

Глаза Джейка вспыхнули от изумления.

– Да! Про Блейна!

Роланд пристально поглядел на парнишку.

– А откуда ты знаешь про Блейна Моно? – спросила тетушка Талита.

– Моно? – переспросил Джейк в растерянности.

– Да, именно так его и называли. Откуда ты знаешь про этого старого прощелыгу?

Джейк беспомощно поглядел на Роланда, потом снова – на тетушку Талиту.

– Я не знаю, откуда.

И это правда, – подумал вдруг Эдди. Но не вся правда. Он знает больше, но не хочет при них говорить… и, по-моему, он боится.

– Это, мне кажется, наше дело, – произнес Роланд сухим властным тоном, не терпящим возражений. – Дайте нам разобраться самим, Древняя Матерь. Так будет лучше.

– Да, – поспешно согласилась она. – Решать только вам. Нам, наверное, лучше вообще ни о чем не знать.

– Так как насчет города? – напомнил Роланд. – Что вы можете нам рассказать о Ладе?

– Очень немногое. Но все, что мы знаем, мы вам расскажем, – заверила Роланда тетушка Талита и подлила себе еще кофе.

В основном, говорили близнецы, Билл и Тилл: когда одному не хватало слов и он умолкал, второй тут же подхватывал повествование. Время от времени тетушка Талита тоже вставляла слово, что-нибудь уточняя или же поправляя братьев, и близнецы с уважением умолкали, дожидаясь, пока она не закончит. Си вообще не сказал ни слова – молча сидел перед нетронутой чашкой кофе, перебирая в руках соломинки, что торчали из широких полей его сомбреро.

Роланд быстро понял, что жители Речного Перекрестка действительно знают немногое, даже об истории собственного городка (хотя это последнее обстоятельство не особенно удивило стрелка: старые люди, доживающие свой век… память их коротка и тускнеет быстро, не удерживая ничего, кроме самых недавних событий, а все остальное как бы вообще перестает существовать). Однако и то немногое, о чем они знали, внушало серьезные опасения. И этому Роланд не удивился тоже.

Во времена их прапрапрадедов Речной Перекресток представлял из себя городок точно такой же, каким он рисовался в воображении Сюзанны: торговое поселение у Великого Тракта, причем поселение процветающее, где иногда продавались, но чаще обменивались самые разнообразные товары. Номинально, по крайней мере, Речной Перекресток являлся одной из провинций Речного феода, хотя уже даже в то время такие понятия как феод или землевладения ушли в безвозвратное прошлое.

В те дни жители городка еще промышляли охотой на буйволов, хотя торговля уже приходила в упадок: с каждым годом буйволиные стада становились все малочисленнее, а животные подвергались невообразимым мутациям. Не то чтобы мясо мутантов было ядовитым, но есть его было нельзя – оно стало жилистым и горьким на вкус. И все же Речной Перекресток, расположенный между местом, которое попросту называлось Пристань, и деревенькой Джимтаун, оставался в округе не самым последним из населенных пунктов исключительно из-за своего положения: на Великом Тракте и достаточно близко от города – в шести днях пешего перехода и всего лишь в трех днях, если плыть по реке.

– Если только вода в реке не спадала, – уточнил кто-то из близнецов. – Тогда путь по реке занимал больше времени, а мой дед говорил еще, мол, иной раз случалось такое, что баржи сидели на мелях до самого перешейка Тома.

Старики вообще ничего не знали о коренных жителях города, равно как и о технологиях и машинах, с помощью которых были построены городские дома и башни; город строили Древние, как их еще называли – Великие Древние, чья история затерялась в глубинах далекого прошлого еще тогда, когда прапрапрадед тетушки Талиты был мальчишкой.

– Дома до сих пор стоят, – сказал Эдди. – Быть может, машины, с помощью которых их строили ваши Великие Древние, тоже работают?

– Может быть, – согласился один из близнецов. – Но даже если и так, молодой человек, вряд ли кто-то из нынешних жителей города знает, как управляться с ними… во всяком случае, так мне сдается, да.

– Нет, – возразил его брат. – Кто-то из седовласых и младов наверняка не забыл еще что-то из древних путей. Даже теперь. – Он поглядел на Эдди. – Батюшка наш говорил, что когда-то там в городе были такие свечи… электрические. А кое-кто и сейчас утверждает, что свечи эти горят до сих пор.

– Нет, вы только подумайте, – в изумлении выдохнул Эдди, и Сюзанна ущипнула его потихоньку за ногу под столом.

– Да, – подтвердил второй из близнецов. Говорил он вполне серьезно, не замечая сарказма Эдди. – Нажимаешь на кнопку – и загораются яркие свечи. Они не дают никакого тепла. У них нет фитилей или резервуаров под масло. И еще говорят, что давным-давно, еще в прежние времена, один незаконнорожденный принц по прозвищу Шустрый взлетел в небеса на какой-то там механической птице. Но у нее отломилось крыло, и он упал с высоты и погиб, как Икар.

У Сюзанны аж челюсть отвисла от изумления.

– Вы знаете эту легенду? Про Икара?

– Да, сударыня, – ответил тот, явно удивленный тем обстоятельством, что ей это кажется странным. – Про Икара и крылья, скрепленные воском.

– Детские сказочки, что про Икара, что про этого Шустрого, да, – высказалась тетушка Талита, презрительно фыркнув. – Вот вечные свечи они, правда, есть. Это я точно знаю. Я их видела собственными глазами – еще желторотой девчонкой. И, наверное, они до сих пор еще иной раз загораются, спорить не буду. Люди, достойные всяческого доверия, утверждают, что в ясные ночи они иногда видны, городские огни, хотя сама я такого не видела много лет. Но вот летать люди не могут. И никогда не могли. Даже Великие Древние, так-то.

Но как бы там ни было, в городе все-таки были машины, какие-то странные и непонятные механизмы, предназначенные для работ самых разных и даже иной раз – опасных. И, наверное, многие могут работать и по сей день, но близнецы – альбиносы были уверены абсолютно, что в городе не осталось уже людей, которые знают, как их запустить, ибо уже много лет жители Речного Перекрестка не слышали шума машин.

«Дело, скорее всего, поправимое, – сказал себе Эдди, и глаза у него загорелись. – Если, конечно, найдется какой-нибудь предприимчивый молодой человек, смышленный и понимающий кое-что в технике и этих вечных огнях, не дающих тепла. Может быть, нужно только найти кнопку “ВКЛ”. Я хочу сказать, это действительно может быть просто. Или, скажем, у них полетели предохранители… вы только представьте себе, дорогие друзья и соседи! Стоит лишь заменить им с полдюжины предохранителей, и город вспыхнет огнями, как на большом фестивале в Рено!»

Сюзанна толкнула его локтем и тихо поинтересовалось, чему это он улыбается. Эдди тряхнул головой и поднес палец к губам, чем заслужил раздраженный взгляд от своей любимой супруги. Альбиносы тем временем продолжали рассказ, причем когда один умолкал, второй подхватывал повествование с легкостью, достижимой, наверное, лишь между братьями-близнецами, прожившими всю жизнь бок о бок.

Четыре или, может быть, пять поколений назад в городе все еще жило немало людей, и он был тогда местом вполне даже цивилизованным, хотя тогда уже местные жители разъезжали на примитивных повозках и на телегах по широким бульварам, которые древние соорудили для своих легендарных безлошадных карет. В основном в городе жили мастеровые и «фабричные», как называли их близнецы, так что торговля тогда процветала и на реке, и над ней.