— Отлично! — Он был явно доволен. — Думаю, это мудрое решение. Миссис Форсайт…

— Да при чем тут миссис Форсайт, черт побери! — зарычал я, а потом сказал помягче:

— Простите, Крис, вы хотели что-то сказать.

— Я хотел сказать и спросить, не желаете ли вы вложить выручку от «Уорвика» в какое-нибудь солидное коммунальное предприятие, хотя бы ненадолго?

— Нет, — ответил я. — Оставьте все наличными. По правде говоря, я тут присматриваюсь к кое-какой земельной собственности. Тут такой ажиотаж по поводу.., впрочем, это не важно. Так разделайтесь с «Уорвиком». До свидания.

Я положил трубку, чувствуя необычный подъем духа. Все было сделано безупречно. Ни один из них ничего не заподозрил. А я ведь закладывал фундамент всего нашего плана.

Я полистал газету в поисках нужного раздела. Земельная собственность. Ага, вот он! Площадь в акрах. Среди предложений было несколько весьма крупных участков, выходивших на побережье океана или тянущихся вдоль главного шоссе. Я вырвал эту страницу, сложил ее и посмотрел на часы. Второй час.

Я оделся, запер чемодан на ключ и позвонил дежурному администратору.

— Пожалуйста, подготовьте мой счет и пришлите дежурного за вещами.

— Хорошо, сэр! Сию минуту!

В ванной я посмотрел на себя в зеркало. Я устал, смертельно устал. Но усталость придавала мне вид чуть-чуть более пожилого человека. Мэриан была абсолютно права. Может быть, при конкретном сравнении Чэпмен и я были совсем не похожи друг на друга, но в рамках общей характеристики нас было очень трудно отличить.

«Довольно крупный мужчина. Во всяком случае, выше среднего роста. Примерно шести футов. Не старый, но и не молодой. Я бы сказала, за тридцать. Шатен. Глаза голубые, серые или зеленые…» — мысленно воспроизвел я магнитофонную запись.

Добавьте к этому усы, очки в роговой оправе, мундштук. Приплюсуйте его автомобиль, одежду, документы. Учтите, что между непосредственными впечатлениями и показаниями о его личности пройдет неделя, а то и все десять дней. И наконец, учтите тот факт, что от начала и до конца ни у кого ни разу не возникло сомнений в том, что Чэпмен — это Чэпмен! Но только при условии, что никто и никогда не видел нас обоих. В этом была вся суть.

Следуя по лестнице за посыльным, который нес мои чемоданы, я сошел вниз. Тут уже работала новая смена — портье, дежурный администратор, кассир. Я специально запомнил тех, кто были вчера вечером, когда Чэпмен прибыл в мотель.

Я тщательно просмотрел все пункты счета и вынул дорожные чеки.

— Не могли бы вы, кроме всего прочего, разменять мне еще один чек? Мне нужны в дороге мелкие деньги.

— Конечно, сэр! С радостью!

Я подписал чеки и, пока они лежали на столе, сравнил свою подпись с подлинником. Хорошо.

Ничего не скажешь. Очень хорошо.

Я вложил мелкие деньги в бумажник, сунул портье ключ от машины и сказал:

— Серый «кадиллак», штат Луизиана.

Вставив в мундштук сигарету с фильтром, закурил и пошел вслед за ним. В мотель вошел Чэпмен, а вышел из мотеля я. Лучше не придумаешь!

Портье уложил чемоданы, магнитофон и портфель в багажник. Я дал ему доллар и сел в машину.

Она была почти новая, обитая внутри светлой голубой кожей.

Было невыносимо жарко, и я опустил оконное стекло. Пошарив в ящике для перчаток, отыскал дорожную карту Флориды, а заодно и темные очки.

Надев их, посмотрел на себя в зеркало.

С каждым разом все лучше. Я могу быть Чэпменом, если, конечно, не считать того, что Чэпмен лежит на дне, под слоем воды в шестьсот футов, во мраке и вечном безмолвии, с раздавленной грудной клеткой. Я содрогнулся и прогнал это видение.

Достав вырванную из газеты страницу с рекламой земельных участков, я проверил по карте расположение некоторых из них. Несколько участков сулили значительные выгоды. Один, расположенный вдоль шоссе, между Голливудом и северной окраиной Майами, продавался за триста семьдесят тысяч долларов. Посредником была маклерская фирма в Голливуде «Фицпатрик риэлти и К°».

Я въехал в Голливуд и полчаса колесил по улицам, поглядывая вокруг. Ничего, подходящий городок. Отметил несколько мотелей, в которых можно остановиться. Кстати, и до Майами отсюда близко.

Разумеется, весь городок пестрел рекламами по продаже земельных участков. Я зашел в два-три учреждения, занимающихся продажей недвижимости, представился и объяснил, что хотел бы получить общую картину о положении с земельными участками.

Было около трех часов, когда я подъехал к фирме Фицпатрика — небольшому маклерскому предприятию, расположенному на одной из главных улиц. В первой комнате за столами сидели два коммивояжера и девушка. Я подал девушке визитную карточку и сказал, что хотел бы поговорить с Фицпатриком, если он, разумеется, на месте. Она исчезла во внутреннем кабинете.

Я вставил в мундштук сигарету и начал было закуривать, но в этот момент девушка вернулась и пригласила меня войти.

Фицпатрик был коренастым, лысеющим человеком, лет пятидесяти с небольшим, с непринужденными манерами природного коммивояжера.

Его большой нос был покрыт сетью крошечных багровых сосудиков — результат многолетней приверженности к удовольствиям жизни. Я подумал, что его печень, вероятно, выглядит, как подбитый гвоздями сапог.

Мы пожали друг другу руки. Я сел, снял темные очки и сунул их в карман. Не годится, чтобы потом кто-нибудь вспомнил, что я носил их в помещении.

Фицпатрик откинулся на спинку стула, скользнул взглядом по визитной карточке и спросил:

— Вы в какой области работаете, мистер Чэпмен?

— О, сразу в нескольких, — ответил я. — У меня ткацкая фабрика, радиостанция, газета. Фактически я сейчас на отдыхе, хочу немного отвлечься, порыбачить. Может, на Кисе, а может пробуду несколько дней на Бимини. Я не был в районе Майами около трех лет и вот хочу посмотреть, как здесь обстоит дело с земельной собственностью.

— Я с удовольствием рассказал бы вам, — ответил Фицпатрик, — но поскольку вы сами бизнесмен, то можете назвать меня лжецом.

Тем не менее стал рассказывать. В его устах все звучало очень убедительно. Во Флориде все женщины — красавицы, все мужчины — храбрецы. Он сам в это верил, сохранив свойственную Ирландии лиричность. Здесь каждый день люди сколачивают целые состояния прямо у вас под носом. Мы обсудили закон о налогах, который оставлял единственную возможность делать деньги и удерживать их в руках — производить крупные капиталовложения и вести операции с нефтью. Он предложил совершить небольшой пробег по окрестностям, чтобы показать мне некоторые земельные участки. Его автомобиль к моим услугам. Стоит совсем близко на стоянке в конце улицы.

— Почему бы не воспользоваться моим? — возразил я. — Он еще ближе — перед домом.

— Симпатичные машинки эти «кадди», — заметил Фицпатрик, когда мы сели в «кадиллак».

Я надел темные очки.

— Я не увлекаюсь мотоспортом, но тем не менее, если захочу продать эту машину, то смогу получить приличную сумму… Что вы скажете об участке при шоссе? Стоящее дело?

— Сверните направо, — сказал он, — и я покажу вам одну его часть, которая года через два будет стоить вдвое дороже. Могу рассказать вам, сколько прибыли Дает один фут вдоль шоссе на тех участках, где построены мотели, — это всего в двух милях от нашего участка.

Мы доехали до этого места и осмотрели его.

Я задал несколько вопросов относительно налогов, общей площади в акрах, расстояния в глубину от шоссе и о том, окончательно ли установлена владельцем цена, но не сказал ничего определенного о своих намерениях.

На обратном пути мы завернули в бар и немного подкрепились. Он спросил, где я буду в ближайшие дни, и я дал ему адрес мотеля в Марафоне. Фицпатрик был явно заинтересован. Он достаточно долго пробыл в этом деле и уже имел нюх на возможного покупателя.

Я довез его до конторы и повернул на юг. Проезжая через Майами, остановился у цветочного магазина и заказал для Корел Блейн два десятка чайных роз, распорядившись доставить их по ее домашнему адресу. Это были ее любимые цветы.