Я взял такси и сказал водителю, что оказался в городе один и хотел бы посмотреть ночную жизнь.

Он не нашел ничего лучшего, как отвезти меня в дешевый ночной клуб. Я выпил там немного, а потом покинул заведение, уже на другом такси. Новый водитель имел более богатое воображение, а может, был просто менее щепетилен. Он расспросил о моих вкусах, и я откровенно сообщил ему, что именно предпочитаю. После этого он отвез меня в мой отель, и я назвал ему номер моей комнаты.

Около половины одиннадцатого в дверь номера постучались.

Она оказалась совсем не такой, какая мне была нужна, что я понял с первой же минуты нашей встречи. Это была смуглянка, симпатичная, особенно когда осталась без одежды, но уж очень мягкая, с ограниченным воображением и без всяких комплексов враждебности к кому бы то ни было. Не стану противоречить психиатрам, утверждающим, что существуют идеальные проститутки, потому что эта девушка была именно такой.

Ленива, как кошка, но каждый час такого ленивого времяпрепровождения приносил ей больше, чем физику-атомщику средней руки. Она жила в Майами или неподалеку от него и была в восторге от этого места.

Я скрепил и завершил наши с ней отношения, выложив пятьдесят долларов, которые она запросила, потом без всяких на то оснований добавил еще десять и выпроводил ее. Придется завтра сделать еще одну попытку.

Проснувшись около семи, я пережил тот ужасный момент, когда человек переходит от забвения к реальности, вызывающей у него тошноту и дрожь, а потом попытался проанализировать свое состояние на предмет, лучше оно или хуже, чем в предыдущие дни. И нашел, что оно держится на одном уровне. Что ж, пусть будет так, со временем это пройдет.

Я заказал в номер кофе, апельсиновый сок и опять около часа практиковался ставить подпись Чэпмена. Теперь это уже могло стать опасным. Дорожная чековая книжка — мелочь, никто никогда не присматривается к подписи ее владельца, разве что если поступит заявление, что чеки краденые.

Но отныне мне придется иметь дело с банками, а банки, как известно, весьма придирчивы на этот счет. Потом я уже в сотый раз обозвал себя дураком, потому что забыл о самом главном — о том, что составляло красоту всего плана.

Единственной моей подделкой (не считая расписки о получении чека, которую примут, не удостоив подпись даже взглядом) будет подпись на этом чеке. Но разве кому-либо придет в голову проверять подпись на чеке, если личность предъявителя не вызывает никаких сомнений? Именно это и подчеркивала Мэриан в нашем первом разговоре. Ведь, кроме нас двоих, ни один человек в мире не знает, что я не Хэррис Чэпмен. Я расписываюсь в получении высланного мне чека, уведомляю посыльного, что получил по нему деньги, и на том вся эта деятельность кончается.

А что касается получения денег из банка, то в этом как раз и будет крыться настоящая «изюминка» всего предприятия — мне уже не придется подделывать подпись, ибо это будет моя собственная подпись. Не мое имя, конечно, а лишь мое воспроизведение имени Хэрриса Чэпмена — но это будет тот же росчерк, что на карточке с образцом подписи, ибо я ведь сам открою сейчас счет в банке. Нет, если нам и суждено потерпеть крушение, то причиной нашего провала будет все что угодно, но только не подделка подписи.

Все прошло без сучка и задоринки. Я приехал в банк вскоре после его открытия и спросил Дэйкина. Он сидел за одним из столов, отделенных решеткой, в конце главного зала — нервный, напряженно-приветливый и крайне переутомленный человек, который уже через десять минут вряд ли смог бы описать мою внешность, даже если бы я носил монокль и кольцо в носу.

— Ах да, да… — Его глаза метнулись в сторону раскрытого блокнота, лежавшего перед ним, где он записал для памяти имя своего старого друга. — Мистер Фицпатрик звонил мне. Рад видеть вас нашим вкладчиком, мистер Чэпмен. И мы рады, что вам нравится район Майами.

Я заполнил бланк, расписался на двух экземплярах карточки с образцами подписи, оформил чек и вручил его Дэйкину. Он отнес его одному из контролеров и, вернувшись, подал мне квитанцию, удостоверившую прием моего вклада, и чековую книжку. Он уверил меня, что вся операция с моей фирмой в Новом Орлеане займет не более трех-четырех дней. Я поехал обратно в отель, выписал чек на пять тысяч долларов и оставил его у дежурного администратора для передачи представителю Фицпатрика.

Вернувшись в номер, я достал список акций и ценных бумаг, раскрыл «Геральд» на странице, где сообщались цены на акции перед закрытием биржи вчера вечером, и набросал примерный перечень того, что можно было продать. Фактически это почти ликвидировало мой счет: на нем оставалось меньше двенадцати тысяч долларов.

Я заказал разговор с Новым Орлеаном.

— Алло, Крис? Это Чэпмен…

— О, мистер Чэпмен! С добрым утром! Могу сообщить, что сегодня утром акции «Уорвика» находятся все в той же цене, так что мы можем не…

— Чепуха! — резко оборвал я его. — Корм для цыплят! Я сейчас занят сделкой, о которой вам говорил… Ах да, кстати, я получил эти двадцать пять тысяч долларов. Чек был уже здесь в отеле, когда я приехал. Миллион раз спасибо. Я открыл счет в здешнем банке и положил их туда. Сегодня утром. Сделка пойдет на моих условиях — в этом нет и тени сомнения, так что в ближайшие несколько дней мне понадобятся сто пятьдесят тысяч долларов. У вас есть под рукой мой список?

И карандаш?

— Да, сэр… Но вы же не хотите…

Я не обратил на его слова никакого внимания.

— Продайте «Колумбию газ», «ПГ энд Э», «Дю Пона», «Чемпион пейпер преференшл» и «AT энд Т». Это должно составить почти сто тысяч. Далее…

— Но, мистер Чэпмен, ведь это все солидные и выгодные акции. Я просто не могу представить себе, что вы их все продадите…

— Что представить? — спросил я рассеянно, но тут же спохватился и залаял в трубку:

— Черт возьми, Крис, я отнюдь не собираюсь занимать оборонительные позиции! Нынче в экономике нельзя стоять на месте — или ты идешь вперед, или тебя живо слопают! Давайте смотреть фактам в лицо!

Игра на повышение ничего не дает, и не в моих интересах получать четыре процента дивидендов, три из которых затем приходится отдавать правительству! Я хочу делать деньги, и сейчас их источник — это земельная собственность во Флориде, а вовсе не биржевой рынок. Когда биржевой рынок снова зашевелится, я вернусь туда, но сейчас хочу пустить деньги в дело.

— Хорошо, сэр… — Ему это не нравилось, но он ничего не мог поделать. Мы занялись моими списками.

— Ну ладно, — подвел я итог. — Самый большой блок — это тысяча акций. Вы можете разделаться с ними в одночасье и без малейшего труда.

Перешлите мне чек сегодня же, и как можно быстрее. Заказной авиапочтой в отель «Клайв». Тогда я получу его завтра утром, как раз перед открытием банка. Операция может занять несколько дней.

Все ясно?

— Да. Я вас понял.

— Прекрасно! — сказал я. — До свидания. И, положив трубку, с облегчением вздохнул.

Итак, с этим покончено! Фаза Криса завершена, а у него не появилось и тени подозрения. И надо отметить, несмотря на ранний час!

Я наполнял бокал, когда зазвонил телефон. Это Фицпатрик.

Он находился в приподнятом настроении.

— Ну что, мистер Чэпмен? Похоже, ваша сделка состоится. Несколько минут назад я говорил с владельцем участка, и у меня сложилось впечатление, что он почти готов согласиться.

— Прекрасно! — отозвался я. — А я как раз собираю нужную сумму…

Внезапно в разговор ворвался женский голос:

— Мистер Чэпмен, простите, что прерываю, это коммутатор отеля…

— В чем дело? — спросил я.

— Срочный вызов из Томастона, штат Луизиана.

— Вот как! — Это мне совсем не понравилось — в этом вызове было что-то зловещее. — Алло? Я слушаю!

— Хэррис? Слава Богу, что застала тебя… — Это говорила Корел Блейн. — Уже час пытаюсь до тебя дозвониться, но забыла название твоего отеля. У нас тут такое творится!..