– Вы еще интересуетесь «Сансет-отелем»? – спросила она.
Плутарх резко обернулся.
– Разумеется, – мгновенно откликнулся он. – А что, есть новости?
Она показала ему обрывок телетайпной ленты.
– «Рейтер» сообщает, что Роберт Хартфорд передал контрольный пакет акций своей дочери Кристине. Он созовет пресс-конференцию, вероятно, на следующей неделе. Не хотите ли, чтобы я проверила эти сведения?
Плутарх подошел и взял у нее из рук ленту, жадным взглядом пробежал по строчкам.
– Удостоверьтесь. И немедленно. Если это правда, то предоставьте мне досье на дочку. И установите круглосуточное наблюдение за ней.
Он покинул кабинет, перепрыгивая сразу через две ступеньки, скатился по мраморной лестнице, стрелой промчался через громадный холл и вылетел на террасу, на ходу выкрикивая имя Каролин.
Она с изумлением уставилась на него.
– Хартфорд отдает «Сансет» дочке!
– Что?!
– Мне кажется, что мы видели ее у Ливингстона на «черном» балу.
Лицо Каролин осветилось лучезарной улыбкой.
– Да, Дэвид. А также на похоронах Ливингстона.
– И вот теперь она завладела «Сансетом».
– Но надолго ли? – загадочно произнесла Каролин.
– Не выпьешь ли чаю? – предложила Каролин.
– О, нет. Не стоит беспокоиться, спасибо, – сказала Кристина.
К ней вернулись прежние ощущения, те же, что и на похоронах. Противостоять Каролин было невозможно – и не потому, что она была так властна, так настойчива и сильна, – а потому, что ты сам не хотел противостоять ей.
– Я рада, что ты навестила меня, Кристина.
Кристина не знала, что ей ответить. Она не забывала о Каролин и давно хотела встретиться с ней, и телефонный звонок Киркегард чудом совпал с ее желанием.
С этого момента все ее думы были обращены к Каролин. Свое поклонение сначала Христу, затем Будде Кристин перенесла на нее. Они несли свет когда-то давно, а Каролин сейчас, и можно было искупаться в этом свете, как в водах бассейна «Сансет-отеля».
– Будь добра, Канга, подай чай на террасу… с травами, присланными из Тибета.
Все было так традиционно, обычно. Обычная гостиная, каких тысячи в Беверли-Хиллз, но почему-то у Кристины захватило дух, когда она глянула в окно. Обыкновенные растения, пышно разросшиеся после недавних дождей, словно царапались в стекло, пытаясь проникнуть в комнату.
– Сядь, Кристина.
Кристина покорно села, уже чувствуя, что готова подчиниться любому приказу. Каролин пронзала ее взглядом, проникая в самые потаенные уголки.
– Ты боишься самой себя. Ты страшишься моей власти над тобой.
Это было уже слишком. Кристина еще сопротивлялась. Она помнила, что ее пригласили в гости, на чай, а не на сеанс гипноза.
– Ты обладаешь такой властью? – поинтересовалась она.
– Узнаешь. Я изучила тебя. Я следила за тобой во всех твоих перевоплощениях. И всегда мы были друзьями… близкими друзьями. А иногда… были любовницами.
От последних слов Каролин девушку бросило в жар. Внезапно она до конца осознала, какие чувства возбуждает в ней эта женщина. Там, на похоронах, все это было зыбко – влекуще, но загадочно, а теперь все стало ясно, как солнечный свет, пробившийся сквозь облако.
– Любовницами? – переспросила Кристина.
– Любовницами… и в прошлом, и в будущем… Ты еще не доросла до понимания, что такое любовь в вечности.
Кристина выглядела беспомощной птичкой, пойманной в силки, когда сильные пальцы Каролин сжали ее колено. Через прикосновение в нее проникала энергия другого тела. Она боялась, но и хотела слиться с ним.
– Ты почти открылась. Осталось совсем чуть-чуть. Но ты боишься прорвать пелену, окутывающую тебя. Тебя сковывает страх узнать Правду…
– Я не совсем понимаю. – Самой Кристине ее голос казался уже далеким.
Каролин рассмеялась. Она откинула голову, и солнечный луч, проникший через окно, словно резец скульптора, точно обрисовал черты ее лица, волосы, всю голову, посаженную на могучую шею.
– Понимания не требуется в моем учении. Ты не в школе и не в колледже. Нужна Вера. Я покажу тебе, какая ты есть, а потом, какой ты станешь.
Ее лицо заслонило от Кристины весь мир.
– Ты станешь моей спутницей в путешествии по Времени. И горе нас ждет, но и великие радости на этом пути. Пойдешь ли ты со мной, Кристина? Первый шаг мы сделаем прямо сейчас.
Разум подсказывал Кристине, к чему ее склоняют. Но губы Каролин и ее взгляд были так притягательны.
За первым поцелуем последовали и другие, еще более страстные. У Кристины мелькнула мысль о том, куда заведут эти поцелуи, но слишком хорошо было отдаваться во власть этих губ и этих рук, словно во власть океанских волн.
– Могу я подавать чай? – спросила Канга, нарушив их уединение.
Канга знала, что ее поступок непростителен, и осознавала свою вину, но ревность толкнула ее на это.
– Оставь поднос на террасе, – раздраженно бросила Каролин.
Выказывая свое недовольство, Канга не подчинилась тотчас, а промедлила пару секунд.
– Поезжай за покупками в Шерман Оукс, – распорядилась Каролин.
В ее тоне был холод, который обязан был пронизать верную помощницу до костей. Это был не конец земли, куда посылала ее хозяйка за покупками, а лишь магазинчик за три мили, но Канга поняла, что ее отправили в ссылку. Как бы ей ни хотелось оставлять наедине эту парочку, но она повиновалась и исчезла.
Избавившись от ревнивой подруги, Каролин жестом позвала Кристину за собой, и они вышли на террасу, утопающую среди магнолий. Она разлила благоухающий напиток по чашкам.
– Что ты знаешь о моем учении? – спросила она у Кристины как бы между делом.
– Я прочитала книжку… и увидела путь, которым ты идешь…
Кристина задохнулась, когда вдруг губы Каролин прижались к ее уху, и жаркий шепот стал проникать ей в мозг.
– Ты не осознаешь, Кристина, сколько великих перевоплощений у тебя впереди. Ты полна сомнений, и это мешает тебе переступить порог. Если твой мозг не верит, то поверь своему телу.
Кристина наслаждалась этим ручьем слов, льющихся в ее уши. Сколько лет она была ничтожеством, только лишь дочерью Роберта Хартфорда, и больше никем. А сейчас ей предлагали своротить горы и ощутить себя личностью.
– Что мне надо сделать? – спросила она.
Не без усилий удалось Каролин скрыть свое торжество, сгладить его, придав ему видимость спокойного удовольствия.
– Только идти туда, в каком направлении ведет тебя судьба. Отбрось все страхи и следуй предназначенным тебе путем. Открой двери, дотоле для тебя закрытые. Поцелуй меня, Кристина, – потребовала Каролин.
– Вперед, Джонсон, вперед! – кричал Роберт, ерзая на пластиковом стуле, установленном специально для него у границы кадра, очерченной ассистентом оператора телевизионной сети, купившей право на показ этого баскетбольного матча.
Вопли Роберта вливались в общий хор толпы, подбадривающей своих любимцев. Темнокожий Джонсон, длинный и гибкий, как червь, невесомо парил по площадке, словно танцор на раскаленных углях. Самый высокооплачиваемый игрок НБА собрал на игру в Лос-Анджелесе сплошь звездную аудиторию. Если подсчитать, сколько стоили в сумме люди, занявшие самые неудобные, но зато самые близкие к площадке места, вместе со своими женами или партнершами по развлечениям, надо было умножать нули на нули.
Весь Голливуд выполз сюда, в спортивный зал «Форум», и не быть здесь и не засветиться в первых рядах было неприлично. Роберту тоже пришлось предстать здесь и прихватить Зуки Марлоу, для которой баскетбол был все равно что турецкая грамота, но она исправно кричала в унисон Роберту, как только он соизволил разинуть рот. Но вскоре зрелище ей наскучило, и она решилась шепнуть Роберту на ухо:
– Еще долго?
– Потерпи немного, – шепнул он в ответ, радуясь тому, что они вдвоем сейчас в заговоре против всех остальных.
Слегка скосив взгляд, он полюбовался ее профилем. Она сделает этот малосъедобный фильм хотя бы годным для употребления в пищу. В наглухо запечатанном сосуде, в котором помещается съемочная группа при выезде на натуру, ему нужна была напарница по играм. Игры на площадке и игры после занимали все время. Съемки были как бы спрессованной целой жизнью, с рождениями и смертями, с интригами под стать Борджиа и с заговорами, достойными хитроумного Макиавелли. За два месяца, проведенных в жаркой пустыне, Роберт «прикипел» к Зуки Марлоу, и она, бедненькая, вжилась в роль жены, которой предстоит скорый развод.
