– Правило Один-А. К каждому правилу, которое ты попытаешься навязать, я буду добавлять свое собственное.

В следующую секунду Пейдж испытала неудовольствие уже самим фактом существования пункта Один-А. К несчастью, это его требование было вполне справедливо. Но для Пейдж справедливость по отношению к длинноногому змею не казалась справедливостью. Она горестно вздохнула:

– Хорошо.

– Может, нам стоит все это записать на бумаге? – спросил Росс, удивленно подняв брови. – Впрочем, мне придется попросить тебя сделать это самой. У меня еще болит рука. Видимо, последствия взрыва.

Пейдж отставила лэптоп в сторону и взяла в руки блокнот.

– Правило Номер Два. Никаких глупых телепередач.

– Прошу поточнее определить понятие «глупый».

– Сам знаешь. Глупые передачи вроде «Трех бездельников».

– Правило Номер Два-А. Никаких «мыльных опер».

– Я не смотрю мыльных опер, – ответила Пейдж и обиженно сморщила нос.

– Отлично.

– И никаких мультиков, – добавила она, чтобы воздать ему в должной мере.

– Что, даже «Симпсонов» нельзя?

– Нет, пусть «Симпеоны» будут. «Симпсоны» разрешаются. Пейдж очень любила «Симпсонов».

– А как насчет «Роудраннера»[2]?

– Ты что, прикалываешься надо мной?

– Подобная мысль приходила мне в голову.

– Никаких роудраннеров.

– Черт, да ты точно знаешь, что нужно сделать, чтобы отравить мое существование.

– Правило Номер Три. Когда я веду дела по телефону, ты не должен подслушивать.

– Знаешь, если ты будешь мне льстить и дальше, я черт знает что возомню о себе.

– Согласен?

– Не возражаю. А можно мне подслушивать твои личные телефонные разговоры?

– Нет.

– Вот это облом.

Его слова вызвали на ее лице улыбку.

– А я обязуюсь не подслушивать твоих разговоров.

– Моя жизнь – открытая книга, дорогая.

– Не сомневаюсь. Но, видимо, в ней немало темных страниц.

Брови Росса снова удивленно изогнулись.

– Значит, мы все-таки понимаем друг друга. Я не просто змей, но, оказывается, еще и змей-обольститель. Угадал?

– Если тебя устроит звание водяного ужа.

– Умно. По-настоящему умно.

Пейдж вздохнула и посмотрела на заметки в блокноте. Нет, он определенно неглуп. Хотя она не могла припомнить, когда в последний раз делала такое мысленное заключение о ком-то из мужчин. Да, он адвокат противной стороны, однако сей факт еще не повод для нелестных предположений о нем. Вообще дурно думать о людях не в ее привычках, и в настоящий момент следует отдать ему должное.

– Извини, – негромко сказала Пейдж, по-прежнему избегая смотреть ему прямо в глаза – глаза, таившие в себе настоящую бездну тайн. – Я... сама не знаю почему... почему при виде тебя во мне пробуждаются не самые лучшие черты моего характера.

– Не иначе как причиной тому – неотразимое обаяние старого доброго Росса Беннета.

Пейдж подавила в себе желание сардонически усмехнуться.

– Запрячь его куда-нибудь подальше себе же на пользу.

– Не получится. Меня тогда обвинят в недобросовестной рекламе.

Пейдж улыбнулась, по-прежнему не поднимая глаз. И даже немного разозлилась, что этот змей проклятущий ведет себя не как змей, а как нормальный человек. Уж лучше бы он снова проявил себя все тем же полным ничтожеством. Однако не стоит забывать, им еще предстоит какое-то время провести взаперти в обществе друг друга. Так может, стоит все-таки попытаться найти общий язык?

– Что ты скажешь на то, чтобы на время установить перемирие?

– Я не против, если ты этого действительно хочешь, – сказал он и, протянув руку, приподнял ее подбородок.

Пейдж вскочила, пригвоздив его негодующим взглядом.

– Что... что ты делаешь?

Росс недоуменно пожал плечами.

– Я просто устал общаться с твоей макушкой.

Его прикосновение было теплым, но подействовало на Пейдж как разряд электрического тока.

Сердце гулко застучало в груди, а по животу разлилось тепло. Пейдж понимала, что нужно отодвинуться, однако ощущать его прикосновение было чертовски приятно. Даже более чем...

Пейдж неохотно подняла подбородок, и их недолгий телесный контакт оборвался. Пальцы Росса на какое-то мгновение задержались в воздухе, но потом он все же опустил руку. На какую-то долю секунды в его серых глазах вспыхнул огонь смущения. Затем он моргнул и с улыбкой посмотрел на Пейдж.

– Позволь мне угадать, каким будет Правило Номер Четыре. «Никаких прикосновений».

– Что ж, звучит неплохо. Так и запишем. – Пейдж действительно склонилась над блокнотом и сделала в нем какую-то запись. – Никаких прикосновений. Точно.

– Даже если нам захочется прикоснуться друг к другу? – Пейдж почувствовала, как у нее снова учащается пульс.

– Даже так, – согласилась она. – Потому что, честно говоря, мы никогда не узнаем, кто повинен в этом – вирус или мы сами. А мы ведь не хотим сделать что-то такое, о чем пожалеем, когда выздоровеем.

– Хорошо, согласен. Теперь Правило Четыре-А. Мы играем в игры и занимаемся работой, чтобы избежать всяческих искушений и соблазнов.

Пейдж указала ручкой на его нос. Его красивый нос.

– Превосходная идея. Будем играть в игры. В играх нет ничего опасного.

– И еще будем смотреть телевизор.

– Правильно. Замечательная идея. И главное, никаких прикосновений, – завершила разговор Пейдж.

Возвращаясь из больницы во второй раз, Ник неожиданно понял, что узнал эту женщину. Он рывком свернул с ленты шоссе на обочину и резко затормозил. Так резко, что из-под колес полетели камни.

Рейчел Тернер. О Боже!

Да как же могло случиться, что он не узнал ее сразу? Да, конечно, прошло целых пятнадцать лет, но как он мог забыть самую замечательную ночь в своей жизни? Милая, прелестная Рейчел, потратившая бесчисленные часы на то, чтобы терпеливо втолковать непонятливому лоботрясу основные понятия биологии, которая гак невинно отдалась ему в ту последнюю ночь. Она наверняка недоумевала, почему на следующий день он гак таинственно исчез из ее жизни. Но ведь она сама, когда он при первой же возможности снова посетил студенческое общежитие, куда-то исчезла.

Он потратил долгие месяцы, пытаясь узнать, что сталось с Рейчел, куда ее занесла судьба. Но все выглядело так, будто ее вообще не существовало, как будто она была лишь плодом его юношеского воображения.

Его охватила злость: он жутко злился на самого себя. Конечно, он сам во всем виноват. Не нужно было уезжать, не предупредив ее. Он ничуть не сомневался, что Рейчел решила, будто в ту ночь он просто воспользовался ею, глупенькой, удовлетворив свою похоть, что на самом деле она была ему безразлична и он просто играл ею, как игрушкой. Это совсем не соответствовало истине. Хотя на самом деле в ту далекую ночь он – в отличие от нее – и не был девственником, он испытал упоительное чувство, будто именно она – его первая в жизни женщина. Так его потрясло то, что эта девочка доверила ему свое тело.

– Черт побери, – пробормотал Ник, нажимая на педаль газа.

Стоит ли тогда удивляться, что сегодня она была холодна как лед. И дело не в том, что он считал себя мужчиной, которого невозможно забыть. Наоборот, у него возникли самые серьезные опасения относительно того, что Рейчел вполне могла забыть своего первого в жизни мужчину. Нет, скорее всего в ее глазах он и сейчас лишь искуситель и лжец, коварно похитивший ее девственность.

Крепко сжимая руль руками, Ник задумался над тем, как же ему теперь вести себя с Рейчел. Ему вспомнились далекие студенческие годы.

В колледже она была хорошенькой простодушной киской. Теперь же буквально обжигала своей сексуальностью. Сегодня, когда он впервые после долгой разлуки увидел ее, он понял, что ему хочется о многом ее расспросить. Вполне естественно, что она в этом совершенно не заинтересована. А почему, собственно, это должно его удивлять? Ведь он сам дал ей отличный повод. Может, ему стоит снова поехать в больницу и признаться, что вспомнил ее? Извиниться за то, что сразу не узнал ее этим утром, а также попросить прощения за совершенный пятнадцать лет назад грех?