Рука Дайда замерла. Она изогнулась, пытаясь взглянуть ему в лицо. Огонь почти догорел, но Изабо всегда видела в темноте как эльфийская кошка. Она видела, как мрачно были сжаты его губы, какой напряженной была линия челюсти, и снова почувствовала, как между ними повеял холодный ветер.

Потом он прижал ее к себе, так сильно, что она задохнулась.

– Жаль, что не я убил его, – сказал он. Его голос был очень хриплым. Он прижался к ее лицу своим лицом, и она с удивлением поняла, что глаза у него были мокрые. Она протянула палец и коснулась влажных ресниц. Он перехватил его и поцеловал, потом поцеловал белые рубцы на том месте, где должны были быть пальцы. В груди у Изабо что-то лопнуло, и она обнаружила, что тоже очень близка к слезам. Это были не те горячие удушливые слезы, которые постоянно были где-то рядом в последние несколько месяцев, а что-то более мягкое, как осенний дождь.

Дайд почувствовал, как дрожит ее грудь. Он погладил ее по спине, и она спрятала лицо у него на плече, позволив себе роскошь расплакаться.

– Тише, леаннан, тише, – шептал он, гладя и утешая ее, как она утешала близнецов. Слезы скоро иссякли, но Изабо так устала, чувствовала такое опустошение, что не могла оторвать головы от его плеча. Он чуть шевельнулся, укладывая ее рядом с собой. – Поспи, малышка, – прошептал он. – Поспи.

Ресницы у Изабо слипались. Она вздохнула, прижалась к нему ближе и мгновенно заснула.

Проснулась она перед рассветом, чувствуя, что в руку точно впились сотни крошечных иголок. Дайд спал рядом с ней. Подперев голову рукой, она смотрела на него. Его темные спутанные кудри упали на лоб, смуглая кожа раскраснелась во сне. Он спал, подложив под щеку руку, как ребенок.

Она отстранилась от него, вспыхнув, когда поняла, что корсаж ее платья наполовину расшнурован. Она поспешно зашнуровала его, а когда подняла глаза, то обнаружила, что Дайд проснулся и смотрит на нее. В его сонных глазах снова горел обычный бесшабашный огонь.

– Это обязательно? – спросил он.

Она вспыхнула. Дайд лениво вытащил из-под одеяла руку и очень нежно провел пальцами по ее груди, и сосок мгновенно отозвался, затвердев.

– Думаю, обязательно, – ответил он сам себе с сожалением. Потом взглянул на спящие фигуры своих товарищей. – Как ты сказала мне когда-то, здесь не время и не место.

– И когда же будет время и место? – озорно спросила она. Дайд быстрее молнии потянулся и ухватил ее за косу, и она мгновенно оказалась притянутой к нему. Их губы встретились, сомкнулись, разделились, снова встретились.

– Когда ты захочешь, Бо, – ответил Дайд, когда в конце концов отпустил ее. Он лежал на своем тюфяке, глядя, как она поднимается на ноги и связывает в толстый узел густую массу рыжих волос. – Как только настанет мир.

– Если только он вообще когда-нибудь настанет, – сказала она горько.

Он улыбнулся ей, заложив руки за голову.

– Поверь мне, моя Бо, мне никогда еще сильнее не хотелось, чтобы он наступил. Если бы это зависело от меня, мы выиграли бы эту войну завтра же!

Красная, как кровь, комета пульсировала над восточным горизонтом. Звезды уже начали гаснуть, и на светлеющем небе проявился зазубренный силуэт гор. Было очень тихо.

Изабо оперлась локтями на перила и с тревогой смотрела на красное пятно в небе.

– Она здесь, – сказала она Мегэн.

Старая колдунья тяжело опиралась на посох, закутанная в свой сине-зеленый плед. Прищурившись, она взглянула на небо и сказала дрожащим голосом:

– Ты уверена? Я ничего не вижу.

Изабо кивнула.

– Боюсь, что я хорошо ее вижу.

Мегэн прищелкнула языком.

– Да, мои глаза уже не такие, как прежде.

– Надо рассказать Лахлану, сказала Изабо, отворачиваясь. Ее охватило отчаяние. Они так надеялись закончить эту войну быстро, но был уже почти Кандлемас, а они до сих пор не нашли способ победить фэйргов. От флота Лахлана осталось меньше тридцати кораблей, и они потеряли около пяти тысяч человек. Эти потери были ошеломляющими. И даже несмотря на то, что Лахлан поднял Лодестар и снова и снова укрощал бури, на следующий же день непогода налетала на них с новой силой.

Несмотря на отвратительную погоду, люди Лахлана постоянно объезжали побережье, поскольку фэйрги не раз пытались подняться по скалам и напасть на них с тыла. В результате Изабо видела Дайда всего лишь дважды, и каждый раз он выглядел совершенно измученным.

Изабо закрыла глаза и безмолвно позвала сестру. Красный Странник поднялся… Она знала, что Изолт услышит ее и придет.

Скоро до нее донеслись шаги, и она пошла открыть дверь, ведущую на крепостную стену. Первыми вошли Ри и Банри, а за ними, как обычно, весь генеральный штаб.

– Изабо говорит, что видит Красного Странника, – без предисловия сказала Мегэн. Ее старое лицо было усталым и напряженным.

Изабо кивнула и указала на восток. Изолт, обладавшая столь же острым, как и у ее сестры, зрением, увидела комету мгновенно, хотя большинству офицеров пришлось ее показывать. Они смотрели на нее, хмурые и встревоженные.

– Он всегда дурное предзнаменование, этот Красный Странник, – сказал Дункан Железный Кулак.

– Народ Хребта Мира называет его Драконьей Звездой, – сказала Изолт. – Она всегда предвещает гибель, как тень дракона, накрывающая тебя.

– Будем надеяться, что она предвещает гибель фэйргам, – сказал Лахлан, положив руку на белую сияющую сферу, которую он всегда носил на поясе. Прикосновение к Лодестару, похоже, очень ободрило его. Его лицо чуть просветлело, и он сказал, – По меньшей мере, день, кажется, будет погожим. Может быть, эта жрица-ведьма выдохлась.

Изабо бросила на него быстрый взгляд.

– Лахлан, ты что, собираешься снова выйти в море?

Его лицо мгновенно приняло упрямое выражение.

– Если ветер будет благоприятный, то собираюсь.

– Но сон Йорга…

– Я знаю, что приснилось Йоргу, не хуже тебя, Изабо, – отрезал он. – Это означает, что у нас осталось всего восемь дней и ночей, чтобы сокрушить фэйргов. Если мы нанесем им поражение, они не смогут обуздать магию кометы и утопить нас.

– А если мы не сможем победить их? – хмуро спросил Гвилим Уродливый. – Уже шесть месяцев мы бьемся с фэйргами, и шесть месяцев они отражают все наши нападения. Они явно обратились к могущественным силам. Замок Забвения будет на достаточной высоте, если они поднимут против нас приливную волну?

– Не думаю, – сказал Лахлан столь же хмуро. – В любом случае, мы не можем рисковать. Не забывай, там мои дети. Нет, вот какой у меня план. Я уже много недель обдумываю, что нам делать. У нас осталось всего шесть дней до того момента, когда комета достигнет зенита своей силы. Вы, остальные ведьмы, целители и дети должны отступить через лес в горные районы. Вы должны оказаться как можно выше, поскольку, как я уже сказал, мы не имеем понятия, насколько высокой будет эта их приливная волна. Изолт тоже отправится с вами, чтобы заботиться о детях и показывать вам дорогу.

Изолт издала протестующий возглас, но он продолжил, не обращая на нее внимания:

– Здесь мы оставим только костяк армии, чтобы сделать все возможное, прежде чем комета достигнет своей полной силы. Думаю, мы зря сосредоточили все наши силы на взятии Башни Сирен. Изабо была права, когда говорила, что они будут сражаться не на жизнь, а на смерть, чтобы удержать ее.

– Рада, что ты наконец-то понял это, – невежливо вставила Изабо. Он никак не отреагировал на ее высказывание, точно так же как и на возражение своей жены.

– Вместо этого мы пошлем наше войско на сам остров жриц. Если мы уничтожим этих ужасных жриц, фэйрги утратят большую часть своей силы. Они не смогут ни изводить нас бурями, ни поднять приливную волну, ни…

– Но, Лахлан! – воскликнули Мегэн и Изабо одновременно.

Он не обратил на них внимания, продолжая объяснять им свой план.

– Если мы потерпим поражение, то оставшиеся в живых отступят в горы, чтобы присоединиться к вам.