— Вы послушали, о чём он говорил?

— Нет, прошу меня простить. Я не настолько любопытна. — (Разумеется!) — Поймите, я только хотела, чтобы он скорее освободил телефон, вот и всё.

— Долго он разговаривал?

— Прилично. Я раза три снимала трубку, а он всё…

— Вы не помните имя, какое-нибудь имя, которое называл мистер Квин? Имя или фамилию? Всё что угодно. Это могло бы нам здорово помочь.

Джойс Гринуэй на минуту умолкла. Было, было какое-то смутное воспоминание, но оно упорно от неё ускользало.

— Нет… Не могу вспомнить.

— Но он говорил не с женщиной?

— О нет. Это точно был мужчина. С таким, знаете, культурным голосом… Понимаете, что я имею в виду? Такие голоса нечасто встретишь.

— Они ругались?

— Нет, кажется, нет. Но я не прислушивалась. Правда. Просто мне нужен был телефон, вот и всё.

— Почему вы не спустились вниз и не объяснили это мистеру Квину?

Джойс Гринуэй замялась. Морс пытался сообразить, по какой причине.

— Видите ли, у нас были не настолько приятельские отношения.

— Послушайте, миссис Гринуэй. Подумайте, крепко подумайте. Это крайне важно — вы меня понимаете? Если сумеете вспомнить, хоть самую малость…

Однако ничего не получалось, хотя рисунок того имени мелькал в подсознании. Вот только бы…

Морс ей подсказывал:

— Оглби? Мистер Оглби? Напоминает?

— Не-а.

— Руп? Мистер Руп? Бартлет? Доктор Бартлет? Мар…

В голосе Джойс раздался звоночек. Она пыталась выудить имя, по ритму схожее с «Бартлетом». Может, Бартлет? Теперь она толком не слушала Морса.

— Я не совсем уверена, господин инспектор, но, кажется, это мог быть Бартлет.

Уф! Ну и поворот в детективе! Морс пообещал прислать к ней кого-нибудь из своих подчинённых, но не ранее чем завтра. Джойс Гринуэй, ощущая странное сочетание облегчения и тревоги, медленно побрела к себе в палату.

Петерс уже две-три минуты сидел совершенно неподвижно, не таясь слушая телефонный разговор, но никак его не прокомментировал.

— Ну что? — спросил Морс.

— Записку написал Квин.

Морс открыл рот и тут же его закрыл. Протестовать было бесполезно. Петерс сказал, значит, так оно и есть.

Почему бы тебе, Морс, не подчиниться фактам и не отбросить зыбкие фантазии? Квин возвратился домой около пяти часов вечера, он написал записку миссис Фарт, он позвонил какому-то человеку, чьё имя, быть может, Бартлет.

Миссис Бартлет несколько удивила Морса своим лицом. Она была на три или даже четыре дюйма выше своего мужа и обращалась с ним так, словно тот был непослушным, но любимым ребёнком. И ещё кое-что удивило Морса. Прежде никто не упоминал, что у Бартлета есть сын. Замкнутый, довольно неряшливо одетый, бородатый молодой человек, представившийся Ричардом, не особенно старался сразу произвести приятное впечатление. Но когда они сидели вчетвером и, ощущая некоторую неловкость, потягивали шерри, стало очевидно, что под неприветливой внешностью Ричарда скрывается привлекательная, славная личность. Пока в его стакане таял лёд, он говорил с непринуждённым юмором и полным отсутствием застенчивости. А когда они с Морсом начали обсуждать сравнительные достоинства записей «Кольца нибелунга» Солти и Фуртвенглера[13], миссис Бартлет удалилась, дабы вилкой проверить готовность брюссельской капусты, а затем позвала супруга, чтобы тот откупорил вино. Накрытый на четверых стол был безупречен: столовое серебро поблёскивало на белоснежной скатерти в неярко освещённой комнате. Овощи были готовы.

Бартлет собственноручно вновь наполнил стакан Морса.

— Отличный шерри, не правда ли?

— В самом деле, — ответил Морс. И заметил, что этикетка была не такая, как на бутылке, найденной в квартире Квина.

— Тебе налить ещё, Ричард?

— Нет.

Отказ прозвучал довольно резко, словно в семействе Бартлетов существовала непонятная, тщательно скрываемая враждебность.

Подоспел суп, и Морс опрокинул в себя остатки шерри, поднялся и прошёлся по просторной комнате, потирая ладони.

— Ричард, садись к столу, — ласково позвала мать, однако Морс различил в её голосе нотки подспудного напряжения.

— Обо мне не беспокойтесь, я не голоден.

— Но так надо, Ричард.

Молодой человек встал, и в его глазах на миг вспыхнул странный свет.

— Я же тебе сказал, мама, я не голоден.

— Но я старалась, готовила. Ты просто…

— Не хочу я вашей вонючей еды! Сколько раз тебе говорить, глупая женщина? — Слова были резкими и жестокими, а в голосе звучало едва сдерживаемое бешенство. Ричард выбежал из комнаты, и затем почти немедленно тяжело хлопнула входная дверь.

— Простите нас, ради Бога, господин инспектор.

— Не волнуйтесь обо мне, миссис Бартлет. В наше время молодёжь, знаете ли…

— Это не совсем то, господин инспектор. Видите ли… Видите ли, Ричард страдает шизофренией. Он может быть совершенно очарователен, а потом… В общем, он становится таким, каким вы его видели.

Она была готова расплакаться. Морс с трудом старался подобрать нужные слова. Этот случай с неизбежностью омрачил весь вечер. Некоторое время они сидели в неловком молчании.

— Это излечимо?

Миссис Бартлет грустно улыбнулась:

— Хороший вопрос, господин инспектор. Мы потратили буквально целое состояние, правда, Том? Сейчас он добровольный пациент в Литтлморе. Иногда он приезжает домой на уик-энд и очень редко, как сегодня, заглядывает ненадолго вечерком — посидеть, поужинать с нами.

Голос её задрожал, и доктор Бартлет погладил её по плечу.

— Не беспокойся обо мне, дорогой. И не будем обременять господина инспектора нашими проблемами. Полагаю, у него достаточно своих.

И только когда миссис Бартлет отправилась мыть посуду, мужчины получили возможность потолковать с глазу на глаз. Первоначальное впечатление о том, что секретарь синдиката в точности знает, что происходит во вверенном ему учреждении, полностью подтвердилось: если у кого-то и могли быть какие-нибудь соображения насчёт того, кто способен запятнать непорочную репутацию синдиката, так это у Бартлета. Морс чувствовал это. Однако Бартлет никого не подозревал. Морс призвал всё своё умение, дипломатично стараясь вытянуть из секретаря тайные сомнения, но тот отзывался о своих сотрудниках глубоко лояльно, и Морс понял, что слишком деликатничает. Он решил, что пора действовать решительно.

— Что нужно было от вас мистеру Квину, когда он вам звонил?

Бартлет несколько раз моргнул, потом опустил взгляд на чашку кофе и какое-то время молчал. Морс отлично понимал, что, если Бартлет станет отрицать, что он разговаривал с Квином, это будет конец всему, ибо факт разговора засвидетельствовать было некому. И чем дольше Бартлет колебался (он наверняка тоже понимал это), тем более очевидным это становилось.

— Значит, вам известно, что он мне звонил?

— Да, сэр.

Оставалось закрепить успех.

— Можно поинтересоваться, как вы об этом узнали?

Теперь настал черёд Морса колебаться, но он решил действовать в открытую:

— У Квина спаренный телефон. И некто слышал, что он разговаривал с вами.

Правда ли или Морсу показалось, что под стёклами пенсне Бартлета промелькнула тревога? Если правда, то она исчезла так же быстро, как появилась.

— Вы мне не хотите рассказать, о чём у нас шёл разговор?

— Думаю, сначала это должны сделать вы, сэр. Это избавит нас от многих неприятностей.

— Вы считаете, избавит? — Бартлет посмотрел инспектору прямо в глаза, и Морсу подумалось, что он по-прежнему весьма далёк от разгадки.

— Тайное рано или поздно всё равно становится явным, сэр. Я действительно считаю, что вы достаточно благоразумны, чтобы рассказать мне всё об этом звонке.

— Но разве вас об этом не проинформировали? Вы же сказали, нас кто-то подслушивал. Омерзительная привычка, не правда ли?

— Может, и правда, сэр, но, видите ли, э-э… лицо, о котором я упомянул, совсем даже не подслушивало — просто пыталось сделать один очень важный звонок, вот и всё. И речи не было о преднамеренном…