Он опять застонал. Это было еще нестерпимей, чем раньше.

— Ты сведешь меня с ума, и мы не сможем пожениться, — жалостно произнес Куэйд.

Положение было ужасное. Ее ноги лежали на его ногах, глаза смотрели в глаза, и они придвигались все ближе и ближе друг к другу.

Глория обняла его за шею и даже вскрикнула от удовольствия.

— Ты просишь моей руки? Он уже намекал, что собирается это сделать, но еще ни разу не говорил об этом так прямо.

— Да, — его рука скользнула ей на талию. — И твоей руки и всего остального тоже. Иначе меня повесят за то, что я взял, чего не просил.

Глория ласково рассмеялась и прижалась к нему. Куэйд забыл обо всем на свете и отпустил поводья, предоставив полную свободу коню идти куда он хочет, а сам обеими руками обхватил Глорию за талию и впился губами в ее уста, пока в них обоих не разгорелся ярким пламенем огонь страсти.

Куэйд провел руками по ее бедрам, подхватил под ягодицы и прижал ее к себе сильнее, не переставая осыпать нежными легкими поцелуями, время от времени покусывая ей губки.

Мгновенно обучаясь всему, что он показывал ей, Глория отвечала ему тем же. А Куэйд прижимал ее к себе, будоража и себя, и ее все более откровенными ласками.

В конце концов, когда жаркая волна разлилась по ее телу, она быстро расстегнула пуговицы.

Куэйд спрятал свое лицо в черных кудрях, свободно рассыпавшихся по плечам, и жадно вдохнул сладкий аромат ее тела. Губами он нашел теплую кожу в вырезе платья.

— Какой же я дурак был, когда решил, что смогу от тебя уйти, — прошептал он.

— Нет, — ответила она, нежным дыханием щекоча ему ухо. — Ты был прав. Разве девчонка могла бы оценить…

— Ах, Глория, — он нежно целовал впадинку над ключицей. — Что ты еще придумала?

Его рука скользнула под юбки и ласково коснулась повлажневшей кожи между ног. Тонкие пальцы медленно и мучительно искали что-то, и вдруг словно костер вспыхнул там, где они остановились. Потом пальцы вновь начали движение, и Глория затрепетала от счастья и наслаждения.

Куэйд прижимал ее к себе, зная, что еще не скоро успокоится сам. Тем не менее он добился большего, чем бы ему хотелось.

Конь вышел на пригорок, откуда открывался вид на усадьбу Уорренов. Убежавшая лошадь сделала круг по лесу, напилась из реки и двинулась к дому.

Тяжело вздохнув, Куэйд усадил Глорию себе на колено, и она, мурлыча от удовольствия, прижалась к его груди. Она была слишком счастлива, чтобы разговаривать. Сегодня ей удалось получить почти все, чего она желала.

— Проклятье, — пробормотал Куэйд, не находя себе места, но и не желая поискать местечко поукромнее, чтобы продолжить начатое и сполна насладиться покорным телом.

Ему было очень жаль, что он не такой бесчестный дикарь, какого пожелал увидеть в нем Беллингем.

Что делать? Моди-Лэр чего доброго испугается, когда увидит вернувшуюся лошадь. Надо поскорей отвезти Глорию домой. Он нежно поцеловал ее и подал чепец, который она с ворчанием нацепила на голову.

Кривясь от боли, Куэйд пришпорил коня. Понемногу стало легче, однако он подумал, что, если не обвенчаться в самое ближайшее время, вполне возможно, окажется несостоятельным в брачную ночь.

— Ну, Глория, девочка, — прошептал он. — Боюсь, тебя уже нельзя назвать нетронутой девицей, однако ты все еще девица и любимая мною девица.

— Да, — сказала она, улыбаясь и не отрывая от него влюбленного взгляда. — До следующего раза.

Покончив с делами, то есть передав масло госпоже Леонард и лекарственную настойку госпоже Эллин, Глория отправилась к Колльерам. Сложив пальцы, она молилась, чтобы Сара тоже захотела покончить с их размолвкой. Мысленно она несколько раз повторила то, что собиралась ей сказать: «Мы слишком долго дружили, Сара, чтобы даже не поговорить о том, что произошло между нами. Ты, конечно, понимаешь, если я обидела тебя, то сделала это не нарочно. Ты ведь мне вместо сестры, которой у меня никогда не было. Давай забудем все обиды и опять станем дружить».

Сара ей не откажет. Слишком она добрая, чтобы не выслушать даже заклятого врага. И потом, что это такое случилось? Отчего они должны навсегда разойтись?

Дверь открыла Анна Колльер. Выглядела она так, словно уже несколько месяцев у нее не было возможности выспаться.

— Глория, — ласково сказала она, — как хорошо, что ты принесла настойку для Руфи. Твоя мама знает, как снимать температуру. Проходи, проходи. Я позову Сару.

— Мы долго не виделись и я соскучилась.

— Она, наверно, тоже. Ты, вроде, была занята все это время?

Глория осталась внизу размышлять, зачем Саре понадобилось лгать матери, а Анна пошла наверх к больной дочери и по дороге кликнула свою старшую. Но она опоздала. Услыхав стук копыт, Сара выглянула в окно и увидела подъезжающую Глорию Уоррен. Не желая ничего объяснять матери, она на цыпочках спустилась по задней лестнице и, когда мать окликнула ее, уже закрывала за собой садовую калитку.

Анна напоила Руфи настойкой и вернулась к Глории.

— Сара ушла, — недовольно проговорила она. — Правда, я ее просила кое-что сделать по дому, и она не говорила, что собирается уходить.

Глория отказалась от сидра. Она знала, почему Сара убежала, ничего не сказав. Она не хочет ничего менять. Хотя Глория даже представить себе не могла, чем прогневила свою лучшую подругу, она вспомнила, что это началось в тот день, когда ей пришлось взять под защиту Уильяма.

Солнце уже клонилось к закату, когда Глория покинула дом Колльеров. Погрузившись в невеселые размышления, она не заметила ни Джосию Беллингема, который стоял с другими мужчинами возле церкви, ни Сару, наблюдавшую за ним и за ней из лавки напротив, так что от ее внимания ускользнули и жадный взгляд Беллингема, и ревнивые глаза Сары, и она так и не догадалась, чем вызвала ненависть своей бывшей подруги.

Готовясь выйти из дому, Джосия Беллингем вспоминал, как жалел накануне, что не помолвлен с Глорией Уоррен. Когда она проезжала мимо церкви, он даже не смог окликнуть ее. Ничего, если все сегодня пройдет удачно, он сможет быть наедине с Глорией Уоррен, сколько захочет.

Через несколько часов Беллингем уже добрался до Кроссленда и спрашивал дорогу к дому бондаря Эйвери Фиска. Проехав три зеленые улицы, он увидел трехэтажный, обшитый досками дом и остановился. Конь у Беллингема был не ахти какой, а дорога длинная, так что помучиться ему пришлось изрядно. Дай-то Бог, чтобы не напрасно. Неужели ему не удастся избавиться от проклятого охотника?

Что-то у него есть за душой такое, о чем он не хочет рассказывать. Хитрит парень. В любом случае надо все выведать у Фиска. Правда, не стоит расспрашивать об этом Моди-Лэр Уоррен.

По вывеске Беллингем убедился, что не ошибся и стоит перед домом Фиска. Когда он слезал с коня и привязывал его к железному столбу, спина у него болела нестерпимо. Он достал из седельной сумки письмо, полученное им всего несколько дней тому назад, развернул его и прочитал его еще раз.

Долго же оно шло. Правда, Беллингему нетрудно было догадаться, почему. Фиск не подписался под ним, потому что подобно многим поселенцам не умел ни читать, ни писать. К счастью, ему удалось найти кого-то, хотя об Уилде в письме сообщалось немногое. Правда, есть еще приписка, в которой Фиск просит его приехать в Кроссленд, поэтому Беллингем и отмахал целых двадцать пять миль.

Заметив занятого работой человека, Беллингем сложил письмо и сунул его в карман, после чего направился прямо к нему. Однако человек никак не отреагировал на его появление, по-видимому не расслышав его шагов и не заметив упавшей на пол рядом с ним тени.

Беллингем не привык, чтобы его не замечали. Он громко откашлялся.

— Я преподобный Джосия Беллингем из Сили-Гроув, — с важностью проговорил он, снимая шляпу.

Мужчина поднял голову, открывая толстое красное лицо и глубоко посаженные глаза в красных прожилках, как у пьяницы. Оглядев посетителя, он удостоверился, что имеет дело с преуспевающим господином, и, подумав о выгодном заказе, выпрямился, и вытер мясистые ладони о фартук.