– Надеюсь, мистер Райдер, вы не подумаете, – продолжил через некоторое время Кристофф, – что приглашение на этот ланч является с моей стороны отчаянным ходом, попыткой вернуть себе прежнее высокое положение в местном обществе. Я на сей счет не заблуждаюсь: такое невозможно. Кроме того, мне нечего больше дать этому городу. Все, что мог, я уже отдал. Сейчас я хотел бы уехать куда-нибудь подальше, в спокойное местечко, жить одному и забыть о музыке. Моих протеже я, конечно, очень огорчу своим отъездом. Они до сих пор не могут с ним смириться. Хотят, чтобы я не сдавался без боя. Готовы по первому моему слову взяться за дело: если потребуется, обходить дом за домом. Я, ничего не скрывая, объяснил им положение вещей, но они не успокаиваются. Им это трудно. За долгие годы они привыкли заглядывать мне в рот. Они будут горевать. Но все равно – пришла пора покончить. Я так хочу. И даже с Розой. Я ценил на вес золота каждую минуту нашего брака. Однако предчувствовать, что конец не за горами, но не знать, когда именно он наступит, – это ужасно. Я хочу покончить теперь же. Я желаю Розе добра. Надеюсь, она найдет кого-нибудь другого, соответствующего ее запросам. Пусть бы только она сообразила, что не стоит ограничивать поиск этим городом. Здесь нет никого, кто годился бы ей в мужья. Понимание музыки местным жителям недоступно. Ах, вот бы мне ваш талант, мистер Райдер! Тогда мы с Розой могли бы стариться бок о бок.

Небо заволокло тучами. Дорога оставалась полупустой; мы регулярно настигали автофургоны и, прибавив скорость, обгоняли их. По обеим сторонам встал густой лес, потом он уступил место открытому простору пашни. Усталость, накопившаяся за последние несколько дней, начала брать надо мной верх – и, наблюдая впереди бесконечную ленту дороги, я не мог не поддаться дремоте. Наконец послышался голос Кристоффа: «Ну вот, приехали!» – и я открыл глаза.

Сбросив скорость, мы подъехали к крохотному кафе – белому бунгало – у обочины. Можно было предположить, что сюда заглядывают перекусить водители-дальнобойщики, хотя, когда Кристофф пересек посыпанный гравием передний двор и остановил машину, других транспортных средств поблизости видно не было.

– Ланч состоится здесь? – спросил я.

– Да. Наша тесная компания собирается здесь уже не первый год. Обстановка самая непринужденная.

Мы вышли из автомобиля и направились в кафе. Подойдя ближе, я увидел, что тент над входом увешан яркими кусочками картона с названиями блюд.

– Обстановка самая непринужденная, – повторил Кристофф и распахнул передо мной дверь. – Прошу, располагайтесь как дома.

Внутренняя отделка отличалась крайней простотой. Все четыре стены прорезали большие тройные окна. Там и сям были наклеены скотчем постеры с рекламой прохладительных напитков и арахиса. Многие из них выцвели, а один превратился в бледный голубой прямоугольник. Даже сейчас, при пасмурном небе, комнату заливал резкий, бьющий в глаза свет.

Девять-десять человек уже сидели за столиками в дальнем конце. Перед каждым стояла миска, из которой поднимался дымок: как мне показалось, там было картофельное пюре. Все жадно ели длинными деревянными ложками, но при нашем появлении остановились и устремили взгляды на меня. Кто-то хотел подняться, но Кристофф, после бодрого приветствия, махнул им, чтобы они не беспокоились. Затем он обернулся ко мне:

– Как видите, нас не дождались. Но поскольку мы опоздали, вы их, конечно, простите. Что до других, то, думаю, они не задержатся. В любом случае не будем терять времени. Если вы пройдете сюда, мистер Рай-дер, я представлю вам моих добрых друзей.

Я собирался последовать за ним, но заметил массивного бородача в полосатом переднике, потихоньку делавшего нам знаки из-за прилавка.

– Хорошо-хорошо, Герхард, – проговорил Кристофф, дергая плечом. – Я начну с вас. Познакомьтесь – это мистер Райдер.

Пожав мне руку, бородач произнес:

– Ваш ланч будет готов через секунду, сэр. Вы, должно быть, очень проголодались. – Потом он быстро прошептал что-то Кристоффу, глядя в дальний конец кафе.

Мы с Кристоффом проследили взгляд бородача. Посетитель, сидевший в одиночку в противоположном углу, словно дождавшись, когда мы обратим на него внимание, поднялся из-за стола. Это был мужчина за пятьдесят, седой и грузный, одетый в ослепительно-белый пиджак и рубашку. Он двинулся к нам, но на середине комнаты остановился и улыбнулся Кристоффу.

– Анри! – воскликнул он, приветственно вскидывая руки.

Кристофф холодно взглянул на него и отвернулся.

– Тебе здесь делать нечего, – проговорил он.

Человек в белом пиджаке, казалось, не слышал.

– Я наблюдал за тобой, Анри, – продолжал он приветливо, указывая на окно. – Как ты шел от машины. Ты все так же сутулишься. Раньше ты изображал сутулость – теперь же, похоже, и вправду согнулся. Не нужно, Анри. Что бы там ни происходило, не сгибай плечи.

Кристофф по-прежнему стоял к нему спиной. – Ну, Анри! Ты как ребенок. – Я тебе сказал. Нам не о чем говорить. Незнакомец в белом пиджаке приблизился еще на несколько шагов.

– Мистер Райдер, – обратился он ко мне. – Поскольку Анри не собирается нас знакомить, я представлюсь сам. Я доктор Любанский. Как вам известно, мы с Анри раньше были очень близки. А теперь, сами видите, он даже не желает со мной разговаривать.

– Тебе здесь нечего делать, – Кристофф не поворачивался в его сторону. – Ты никому не нужен.

– Видите, мистер Райдер? В Анри всегда было что-то ребяческое. Глупо. Я так давно примирился с мыслью, что наши пути разошлись. Прежде мы, бывало, сидели и болтали часами. Правда, Анри? Разбираем по косточкам какую-нибудь композицию, сидя в погребке за кружкой пива. До сих пор с теплотой вспоминаю те часы в погребке. Порой мне даже хочется, чтобы нашей размолвки никогда не было. И сегодня мы могли бы снова посидеть вместе, часами спорить о музыке, о том, как ты интерпретируешь ту или иную пьесу. Я живу один, мистер Райдер. Так что вы можете себе представить, – он усмехнулся, – подчас мне бывает довольно одиноко. И тогда вспоминаются минувшие дни. И я думаю, что неплохо было бы снова посидеть с Анри и потолковать о партитуре, которую он готовит. Бывали времена, когда он не делал ничего, пока не посоветуется со мной. Так ведь, Анри? Ну, не будем детьми. Давай по крайней мере хоть приличия соблюдать.

– Ну почему именно сегодня? – выкрикнул внезапно Кристофф. – Ты никому здесь не нужен! Они на тебя как злились, так и злятся! Посмотри – сам убедишься!

Проигнорировав эту вспышку, доктор Любанский пустился в дальнейшие воспоминания, касающиеся его самого и Кристоффа. Я быстро потерял нить повествования и перевел глаза на прочих гостей, сидевших сзади и беспокойно наблюдавших.

Ни один из присутствующих, как мне показалось, не перешагнул рубеж сорокалетия. Среди них было три женщины, одна из которых рассматривала меня с особой, необычной пристальностью. Она выглядела чуть старше тридцати, носила длинную черную одежду и крохотные очки с толстыми линзами. Я изучил бы и остальных, но тут мне вспомнилось, что впереди куча дел и я просто обязан твердо воспротивиться всякой задержке сверх оговоренного времени.

Когда доктор Любанский сделал паузу, я осторожно тронул Кристоффа за рукав и тихонько сказал:

– Интересно, скоро ли подойдут остальные?

– Н-да… – Кристофф оглядел помещение, – Похоже, больше никого не будет.

Он словно бы надеялся, что ему возразят. Но все молчали, и он с коротким смешком повернулся ко мне:

– Собрание небольшое, и все же, поверьте, мы – обладатели лучших в городе умов. А теперь, мистер Райдер, прошу вас.

Кристофф начал представлять мне своих друзей, Когда он называл очередное имя, его носитель нервно улыбался и проговаривал несколько приветственных слов. Все это время я не выпускал из вида доктора Любанского: он медленно поплелся в свой угол, продолжая наблюдать за происходящим. Под конец церемонии доктор Любанский громко рассмеялся, заставив Кристоффа прерваться и бросить на оппонента, полный холодной ярости взгляд. Доктор Любанский, успевший сесть за свой столик, еще раз усмехнулся и произнес: