— Да, было дело.

— И что же вы сами думаете о его воздействии на общество?

— Мне нравится, — ответил Митчелл.

Лицо Дайдрича вновь стало холодным и бесстрастным; он отвернулся.

— Я как раз демонстрировал мистеру Дайдричу некоторые из проекций ментиграфа, — поспешно встрял Торвальд, указывая на плакаты. На первых двух были представлены причудливые пейзажи с оранжевыми деревьями и коричневой травой; еще один содержал сцену из городской жизни, четвертая картина изображала холм с силуэтами трех деревянных крестов на фоне неба. — Они выполнены художником Дэном Шелтоном. Он страстный любитель ментиграфии.

— Вы и вправду можете фотографировать то, что происходит в сознании субъекта? — спросил Эдмондс, удивленно приподнимая черные брови. — Ничего не знал об этом.

— Свежий товар, — ответил Прайс. — Мы надеемся представить его на рынок в сентябре.

— Итак, джентльмены, если вы готовы… — вступил Торвальд.

Дайдрич, судя по всему, был готов.

— Ладно. Что я должен делать? Снять пиджак?

— Не надо. Только лечь вот сюда, будьте так любезны, — ответил Торвальд, указывая на узкий операционный стол. — Ослабьте, пожалуйста, галстук, так вам будет удобнее.

Дайдрич забрался на стол и лег с застывшим лицом. К нему подошла лаборантка с чем-то вроде корзинки. Она аккуратно и умело приладила корзинку к черепу Дайдрича, проделав необходимые замеры, снова подогнала шлем, а затем один за другим втолкнула восемь штифтов.

После снятия шлема на голове Дайдрича остались восемь крохотных пурпурных точек.

— Краска безвредная, — пояснил Торвальд. — Все проделанное только что имело целью определить места расположения электродов.

— Да, все в порядке, — отозвался Таубман. — И вы гарантируете, что ни один из них не располагается в центре удовольствия?

— Определенно нет. Вы же знаете, доктор, — это запрещено законом.

Лаборантка снова подошла к столу. Маленькими ножничками она срезала волосы в местах, помеченных пурпурными точками. Затем она наложила мыльную пену и крошечной бритвочкой начисто выскребла эти места. Дайдрич лежал спокойно; он лишь вздрогнул от прикосновения холодной пены, а в остальном выражение его лица не менялось.

— С первой частью покончено, — сказал Торвальд. — Теперь, преподобный Дайдрич, если вы будете так любезны сесть вот сюда…

Дайдрич встал и подошел к креслу, на которое указывал Торвальд. Над спинкой кресла нависало сверкающее сплетение металла — увеличенная и усложненная копия шлема, который примеряла на Дайдрича лаборантка.

— Одну секунду, — обронил Таубман. Он подошел поближе, осматривая механизм. Некоторое время они с Торвальдом о чем-то разговаривали вполголоса, затем Таубман кивнул и отступил. Дайдрич сел в кресло.

— Это единственная неприятная процедура, — сказал Торвальд. — Относительно неприятная. На самом деле ничуть не больно. Теперь мы поместим вашу голову в фиксатор…

Лицо Дайдрича побледнело. Он уставился взглядом прямо перед собой, пока лаборантка закрепляла фиксатор с мягкой подкладкой, а затем опускала большой шлем. Стоя на возвышении за креслом, Торвальд самолично приладил восемь металлических цилиндров, точно устанавливая их напротив выбритых пурпурных точек на голове Дайдрича.

— Вроде небольшого укольчика, — предупредил Торвальд. Затем нажал какую-то кнопку. Дайдрич вздрогнул.

— Теперь опишите мне, пожалуйста, ваши ощущения, — сказал Торвальд, поворачиваясь к щитку управления.

Дайдрич сморгнул.

— Вижу вспышку света, — заявил он.

— Прекрасно, дальше.

— Какой-то шум.

— Так, а это?

Дайдрич, похоже, был удивлен; челюсти его на несколько секунд задвигались.

— Что-то сладкое, — сказал он.

— Хорошо. А как насчет этого?

Дайдрич вздрогнул.

— Что-то проползло по коже.

— Прекрасно. Дальше.

— Ффу! — скривился Дайдрич, отворачиваясь. — Какой мерзкий запах!

— Прошу прощения. А теперь.

— Тепло.

— Хорошо, теперь это.

Правая нога Дайдрича дернулась.

— Мне показалось, будто я на ней сижу, — пояснил он.

— Верно. И еще.

Дайдрич вдруг оцепенел.

— Я почувствовал… не знаю, как это описать. Удовлетворенность. — Он перевел холодные глаза с Митчелла на Торвальда. Лицо его изменилось.

— Превосходно! — воскликнул Торвальд, сходя с платформы. Он радостно ухмылялся. Митчелл взглянул на Прайса и увидел, как тот отирает вспотевшие ладони носовым платком.

Лаборантка освободила голову Дайдрича от шлема.

— Вы можете встать, — задушевно сказал Торвальд.

Дайдрич поднялся и стал ощупывать череп.

— Простите, — вмешался Таубман. Аккуратно разводя волосы Дайдрича, он принялся разглядывать пластиковую кнопочку, по виду напоминавшую родинку серого цвета, почти не выступавшую над скальпом.

Митчелл подобрался поближе к Прайсу.

— Нашему другу не понравилась встряска на восьмом номере, — прошептал он. — Осторожнее, старичок.

— Знаю, — вполголоса отозвался Прайс. Меж тем в дальнем углу комнаты Торвальд и лаборанты усаживали Дайдрича в другое кресло и одевали ему на голову шлем.

Один лаборант стал показывать Дайдричу большие куски цветного картона, в то время как другой, бледный молодой человек с непомерно большими ушами, снимал показания и бегал пальцами по клавиатуре пульта управления.

— Чертовски рискуешь, старик, — заметил Митчелл. — Ты же знаешь — если его взбесить, от нас и мокрого места не останется. Храбрый ты у нас, старикашечка. И как у тебя только духу хватает?

Прайс нахмурился и шаркнул ногой.

— Не хорони меня раньше времени, — пробормотал он.

Тем временем лаборант совал под нос Дайдричу пузырьки с различными запахами — один за другим.

— Ты что-то припас в рукаве? — спросил Митчелл; впрочем, он тут же отвлекся и не расслышал ответа Прайса. Лаборанты водили Дайдрича взад-вперед по комнате, просили его нагнуться, поднять руки, повернуть голову. Митчелл мечтательно раздумывал о том, как он мог бы использовать Дайдрича на другой стороне — сделать из него тевтонского рыцаря, благородного, остроумного и яростного. Только вот уменьшить его вдвое… было бы очень забавно.

— Итак, мистер Дайдрич, — произнес Торвальд. — Отныне вы располагаете всем необходимым, чтобы получить достаточно ясное представление о нашем аппарате.

Дайдрич поднял руку и потрогал шлем у себя на голове; из верхушки шлема тянулся пучок проводов.

— Ладно, — хмуро проговорил он. — Действуйте.

Торвальд казался слегка озабоченным. Он подал знак лаборанту за пультом.

— Ввод первый, Джерри. — Затем он попросил Дайдрича: — Будьте так любезны, закройте глаза и расслабьтесь.

Вскоре на лицо Дайдрича наползло удивленное выражение. Правая рука его судорожно дернулась, челюсти зашевелились, затем он открыл глаза.

— Потрясающе, — вымолвил наконец Дайдрич. — Банан… я чистил его, я ел его. Только… это были не мои руки.

— Разумеется — это была запись, сделанная другим человеком. Впрочем, мистер Дайдрич, в процессе изучения чужих циклов вы можете повторять запись несколько раз, пока не почувствуете эти руки как свои. Также можете вносить любые изменения по вашему усмотрению.

На лице Дайдрича появилась гримаса отвращения.

— Понимаю, — бросил он.

Наблюдая за ним, Митчелл подумал: «Похоже, он уже навострился домой, чтобы написать проповедь, в которой всем нам прищемит хвосты».

— Скоро вы поймете, что я хочу сказать, — говорил тем временем Торвальд. — На сей раз предварительной записи не будет — вы все сделаете сами. Откиньтесь на спинку кресла, закройте глаза и представьте себе какую-нибудь картину, сценку…

— То есть — вроде тех? — Дайдрич хмуро кивнул в сторону развешанных по стене плакатов.

— Нет-нет, ничего подобного. Любую сцену, по вашему усмотрению, а если она покажется вам слишком размытой или лишенной нужных пропорций, продолжайте изменять ее и добавлять детали… Пожалуйста, попробуйте.

Дайдрич откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Торвальд кивнул мужчине за пультом.