Черный Лоррен, стоя рядом с ним, молча смотрел на все это. Солнце склонилось к западу, окрасив дома и поля багровым заревом. Тонкий, полный боли крик плыл над стенами, за горящими домами трубил рог. Раненый, теряя кровь, полз по грязи к колодцу на середине площади. Он умер, так и не добравшись туда. Он был в кожаном кафтане и остроконечном шлеме, но без эмблемы, которая помогла бы понять, на чьей стороне он бился.

Вороны закружились в синих сумерках, и зажглись первые звезды.

– Дотракийцы верят, что звезды – это души погибших в бою, – сказал Теон. Об этом ему когда-то рассказывал мейстер Лювин.

– Дотракийцы?

– Табунщики из-за Узкого моря.

– А, эти. Во что они только не верят, дикари.

Ночь и дым почти не позволяли рассмотреть, что происходит внизу, но лязг стали постепенно затихал, а крики и звуки рогов уступили место стонам и причитаниям. Из дыма показался конный отряд. Во главе его ехал рыцарь в темных доспехах. Его круглый шлем отсвечивал красным, бледно-розовый плащ струился с плеч. У главных ворот он остановился, и кто-то из его людей потребовал, чтобы им открыли.

– Кто вы – друзья или враги? – прокричал в ответ Черный Лоррен.

– Разве враг станет приносить такие дары? – Красный Шлем махнул рукой, и у ворот сбросили три мертвых тела, осветив их факелом, чтобы защитники на стенах могли видеть лица.

– Старый кастелян, – сказал Черный Лоррен.

– И Леобальд Толхарт, и Клей Сервин. – Мальчику-лорду попала в глаз стрела, сиру Родрику по локоть отсекли левую руку.

Мейстер Лювин с горестным криком упал на колени, и его стошнило.

– У жирного кабана Мандерли не хватило духу покинуть Белую Гавань, не то бы мы и его притащили, – крикнул Красный Шлем.

«Я спасен, – подумал Теон. – Отчего же я тогда чувствую такую пустоту? – Это же победа, сладкая победа, избавление, о котором он молился. Он взглянул на мейстера Лювина. – И подумать только, что я уже собрался сдаться, надеть черное…»

– Откройте нашим друзьям ворота. – Может, хоть сегодня он уснет, не боясь того, что ему приснится.

Дредфортцы въехали через ров во внутренние ворота. Теон спустился вниз с Лорреном и мейстером, чтобы встретить их во дворе. Тускло-красные штандарты свешивались с концов немногочисленных пик – гораздо больше воинов было вооружено топорами, мечами и щитами, порядком изрубленными.

– Сколько человек вы потеряли? – спросил Теон спешившегося Красного Шлема.

– Двадцать или тридцать. – Свет факелов мерцал на выщербленной эмали его забрала. Шлем и латный ворот имели вид человеческого лица и плеч с содранной кожей, с разинутым в беззвучном вопле ртом.

– У сира Родрика было впятеро больше войска.

– Да, но он думал, что мы друзья. Распространенная ошибка. Когда старый дурень протянул мне руку, я оттяпал ее, а потом показался ему. – Предводитель обеими руками снял шлем и взял его на сгиб локтя.

– Вонючка, – произнес обеспокоенный Теон. Откуда простой слуга мог взять такие доспехи?

– Вонючка давно окочурился, – засмеялся воин. – А все из-за девки. Если б она не бежала так быстро, его лошадь не захромала бы, и нам обоим удалось бы уйти. Я отдал ему свою, когда увидел всадников с холма. С девкой я уже позабавился, а он любил получать свое, покуда они еще теплые. Пришлось оттащить его от нее и сунуть ему мою одежду – сапоги телячьей кожи, бархатный дублет, пояс с серебром, даже подбитый соболем плащ. Скачи в Дредфорт, сказал я ему, и приведи помощь. Бери мою лошадь, она быстрее, и кольцо, подарок отца, возьми, чтобы поверили, что я тебя послал. Он знал, что лишних вопросов мне лучше не задавать. К тому времени, как ему попали стрелой в спину, я вымазался в девкином дерьме и оделся в его лохмотья. Меня, конечно, могли повесить, но иного выхода не было. – Воин вытер рукой рот. – Итак, милорд принц, ты обещал мне женщину, если я приведу двести человек. Я привел втрое больше – и не юнцов каких-нибудь или там батраков, а гарнизон своего отца.

Теон дал слово и не мог идти на попятный. Надо отдать ему обещанное и поквитаться с ним после.

– Харрат, ступай на псарню и приведи Паллу для…

– Рамси. – На пухлых губах появилась улыбка, не отразившаяся в бледных глазах. – Сноу – так звала меня жена до того, как съела свои пальцы, но я себя называю Болтон. – Улыбка застыла, кривя губы. – Значит, за мою службу ты предлагаешь мне девчонку с псарни – так, что ли?

Теону не нравился ни его тон, ни дерзость, с которой смотрели на него дредфортцы.

– Я даю тебе то, что обещал.

– От нее пахнет псиной, а мне уже надоела вонь. Я, пожалуй, лучше возьму твою подружку. Как бишь ее звать – Кира?

– Спятил ты, что ли? – вспылил Теон. – Да я тебя…

Рука Бастарда в стальной перчатке смазала его по лицу, и мир исчез в красном реве боли.

Чуть позже Теон очнулся, лежа на земле. Он перекатился на живот и проглотил кровь. «Закройте ворота!» – хотел крикнуть он, – но было уже поздно.

Дредфортцы убили Рыжего Рольфа и Кеннеда, а в ворота шли все новые и новые – целая река из кольчуг и острых мечей. В ушах гудело, и вокруг царил ужас. Черный Лоррен выхватил меч, но на него накинулись сразу четверо. Ульф, бежавший к Великому Чертогу, упал с арбалетной стрелой в животе. Мейстер Лювин устремился к нему, но конный рыцарь пронзил копьем его спину и проскакал по нему. Кто-то из пришельцев, покрутив факел над головой, метнул его на соломенную кровлю конюшни.

– Найдите мне Фреев, – крикнул Бастард, когда пламя взвилось вверх, – а всех остальных сожгите, чтоб духу их не было.

Последнее, что увидел Теон Грейджой, был Улыбчивый, выскочивший из конюшни с горящей гривой – он кричал и взвивался на дыбы…

Ему снился каменный, весь в трещинах, потолок, снились запахи крови, дерьма и горелого мяса. В воздухе стоял едкий дым. Вокруг стонали, скулили, а порой и кричали от боли. Попытавшись пошевелиться, он обнаружил, что сделал под себя. От дыма слезились глаза. Плачу я, что ли? Только бы отец не увидел. Я Ланнистер из Бобрового Утеса. Лев, я должен быть львом, жить, как лев, и умереть, как лев. Если бы не эта боль. Он лежал в собственных нечистотах, закрыв глаза, слишком слабый, чтобы стонать. Рядом кто-то клял богов унылым монотонным голосом. Он вслушивался в проклятия и думал, что умирает. Затем он провалился в небытие.

Теперь он шел где-то за городом, в лишенном красок мире. Вороны парили в сером небе на широких черных крыльях, серые вороны взмывали тучами над своей добычей, когда он приближался. Белые черви кишели на черной мертвечине. Серые волки и серые Молчаливые Сестры совместно обдирали павших. По всему турнирному полю валялись трупы. Солнце, как горящий белый грош, заливало блеском серую реку, текущую среди черных остовов сгоревших кораблей. С погребальных костров поднимался черный дым и белый пепел. «Это моих рук дело, – подумал Тирион Ланнистер. – Они умерли по моему приказу».

Сначала в этом мире не было звуков, но потом он стал слышать голоса мертвых, тихие и страшные. Они рыдали и стонали, просили прекратить их мучения, молили о помощи, звали своих матерей. Тирион своей матери не знал. Он позвал бы Шаю, но ее не было здесь. Он шел один среди серых теней, пытаясь вспомнить…

Молчаливые Сестры снимали с мертвых доспехи и одежду. С камзолов исчезли все яркие краски, оставив серые и белые тона с черной запекшейся кровью. Нагие тела брали за руки и за ноги и, раскачав, забрасывали на костры. Сталь и тряпье бросали в белую телегу, влекомую двумя черными лошадьми.

Как же их много, этих мертвых. Обмякших, окоченевших, раздувшихся от газов, неузнаваемых, потерявших человеческий облик. На снятых с них одеждах виднелись черные сердца, серые львы, неживые цветы, бледные призрачные олени. Доспехи были все во вмятинах, кольчуги в прорехах. «Зачем я убил их всех?» Он знал раньше, но забыл.

Он хотел спросить одну из сестер, но тут понял, что у него нет рта. Зубы покрывала гладкая кожа. Это открытие ужаснуло его. Как же он мог жить без рта? Он бросился бежать. Город был недалеко. Там он будет в безопасности, без всех этих мертвых. Он к ним не принадлежит. Пусть у него нет рта – он еще живой человек. Нет, лев! Живой лев. Но когда он добежал до городской стены, ворота закрылись перед ним.