— Сэр Артур, — сказал он, — я получил письмо от вашего батюшки лорда Пальмура. В нем… — и, вставив монокль, он начал рыться в своем столе, рылся очень долго и ничего не нашел. Потом стал обшаривать свои карманы и обнаружил письмо вместе с какой-то другой бумажкой:

— …он просит меня срочно откомандировать вас в Англию. Он чувствует себя плохо и, кроме этого, имеет вам что- то передать лично. Так как вы находитесь здесь в научной командировке и от меня не зависите, то все, что я могу сделать, — это оказать вам посильное содействие в отъезде.

После этого он спросил меня, был ли я с отцом в Египте и в России, когда тот был в этих странах послом. Я ему ответил, что в это время учился, а потом уехал сюда и очень давно не видел своего отца. Он погладил баки, посмотрел в окно, вздохнул — я понял, что ему скучно — встал и ушел.

12 января.

Сегодня я уезжаю через Багдад и Индию в Англию. Все рукописи, фотографии с надписей и даже подлинные плитки я оставляю здесь у Броуна, рассчитывая вернуться через несколько месяцев.

Нью-Кэстль, 5 февраля.

Когда я въезжал на машине в ворога нашего парка, мне казалось, что только вчера я здесь бегал, задрав штаны и охотясь за Джерри — сыном соседа-лорда Ридинга[7]. Теперь он в верхней палате произносит речи по пять часов подряд, усыпляя самого лорда-президента[8].

Особенно мила моя старая комната: в ней та же пузатая мебель, охотничьи гравюры и первые томики Диккенса. Отец сидел в кресле у камина, укутанный пледом. У него задрожали губы, когда я его обнял. Потом он откинулся на спинку и начал меня рассматривать. В его лице нет неприятных старческих черт: крупный орлиный нос и очень мохнатые брови делают его похожим на птицу. Он высморкался, покашлял и очень подробно начал расспрашивать о моих знаниях персидского языка и наречий центральной Азии: урду-пушту[9] и узбекского. Он интересовался также племенным составом этих районов и целым радом других вопросов.

Я подумал об этом несколько необычайном способе разговаривать с сыном после 17 лет разлуки. Мои мысли были прерваны приглашением к обеду, во время которого отец ничего не говорил.

Потом он вызвал меня в кабинет и сказал следующее:

— В нашей семье из рода в род старшие сыновья вместе с титулом наследуют и обязанность быть членами «Белой кокарды». Это требует объяснений. Как тебе известно, в Англии существует «Интеллидженс-Сервис». Это учреждение, о котором конституция говорит, что «задачей его является защита интересов Великобритании во всем мире», что оно не обязано отвечать на запросы министров, но последние могут писать туда свои пожелания, и что начальник его известен лишь королю и премьер-министру. «Интеллидженс- Сервис» имеет в своем распоряжении корпус «Белой кокарды». Члены «Белой кокарды» набираются из состава английской аристократии для тайной работы в какой-нибудь определенной стране в пользу Англии. Какой бы профессией они ни занимались, они должны быть подготовлены еще к специальной работе и знать хорошо ту страну, куда они будут посланы. Я был дипломатом по профессии и работал для «Интеллилженс-Сервис» в России, ты — этнограф[10] и лингвист[11] — будешь работать в Средней Азии. Каждый член «Белой кокарды» записывается туда отцом при рождении, и организация с этого момента сама ведет его личное дело, следит за ним, его привычками, образованием, изучает свойства его характера и, наконец, наступает день, когда она требует его явки.

Он встал, открыл сейф, вделанный в стену, и вынул оттуда синий лист бумаги, на котором была выдавлена белая кокарда и напечатано на машинке: 6 февраля 1920 г.

— Итак, Артур, — сказал он, — это значит, что 6 февраля за тобой заедут и с этого числа ты поступаешь в распоряжение «Белой кокарды».

С этими словами он закрыл несгораемый шкаф и прибавил:

— А теперь оставь меня — я очень устал.

Мне кажется, что он был очень взволнован.

6 февраля.

Сегодня за мной явился мужчина среднего роста, одетый в скромную черную пару, весьма мрачного вида. Он закрыл дверь и сказал:

— Сейчас вы получите документы на имя мистера Джеррама Форла. Таким образом, лорд Артур Пальмур перестает существовать. Кроме этого, вы сложите вещи и поедете вместе со мной.

— Куда? — спросил я.

— В Девоншир, в школу индивидуального обучения[12], — ответил он.

8 февраля.

Вначале, когда мы въезжали в глухие чугунные ворота красного кирпичного здания, мне казалось, что это казарма, потом, проходя по громадным лабораториям, где люди в белых халатах занимались какими-то опытами, я был уверен, что это больница, и, наконец, когда, после заполнения анкет и снятия фотографии и отпечатков пальцев, меня привели в мою комнату — ее белые стены и решетки на окнах делали се похожей на тюремную камеру.

9 февраля.

Итак, я, скромный ученый, занимавшийся до этого изучением куфических надписей и плиток с вавилонскими письменами, знаю: под почтовой маркой можно симпатическим[13] способом скрыть зашифрованное и умышленное письмо с целого листа пишущей машины. Всего открыт до сих пор 16.531 состав симпатических чернил. Или, например, как сообщить из пустыни только что полученное донесение: радиопередатчик типа АВ-14 величиной с кодак среднего размера вызывает секретный радиоприемник своего сектора. Если вызывать из Мазар-и-Шерифа[14], то приемная станция будет в Пешавере. Он относится к сектору АУ и, следовательно, призывные знаки будут тоже АУ.

10 февраля.

Нас около ста обучающихся, и ни один не видит другого.

15 Февраля.

Афганская армия со времени пребывания там Джемаль-паши[15] перешла на турецкое деление: фирга, лива, алай[16]. Локайцы — особое горное племя в Восточной Бухаре — очень воинственное. От их отношения к восстанию Энвер-паши зависит весь исход борьбы.

16 февраля.

Сегодня я прибыл в Лондон и явился по указанному мне адресу.

Меня провели к очень изящной и хорошенькой леди. Вся квартира напоминала дом среднего чиновника. В середине разговора о погоде вошел джентльмен, похожий на военного в штатском платье.

— Итак, — спросил он, — какие сигары вы любите?

— Больше всего манильскую «флора фина», с головкой льва на бумажном кольце.

— Пойдемте.

В несколько минут в соседней комнате — очаровательной дамской уборной — он мне налепил баки, надел парик и передал жестяную марку, на которой была выбита белая корона и какой-то номер.

Выйдя оттуда, я взял такси и поехал на Даунинг-стрит, 10, в главную квартиру «Интеллидженс-Сервис». Когда я очутился перед чугунными воротами мрачного здания, над которыми висел фонарь с цифрой 10, я почувствовал некоторое волнение. Двое людей, стоящих у ворот, потребовали у меня пропуск. Я им показал свою жестянку. Тогда один из них, взяв ее у меня и опустив в отверстие, какое бывает для опускания денег в автомате, нажал кнопку, и ворога медленно приоткрылись. Я прошел через вымощенный крупными плитами двор, и подошел к закрытой двери дома. Тотчас же в ней открылся глазок и меня спросили, что я хочу. Я просунул в дверку половину талона с какими-то цифрами, полученную в Девоншире в день отъезда. По-видимому, у него была вторая половина, и он ее быстро нашел, так как открыл дверь и велел пройти во второй этаж, в комнату № 7 и выдал мне новый пропуск.