Какой-то звук заставляет меня обернуться. Среди деревьев сада-крыши у самой лестницы, идущей вниз, стоит Джаст. Сзади него, испуганная, жмется Дизана.

— Что это такое? — спрашивает он.

На его лице нет ни тени страха. Оно полно напряженной мысли и сосредоточенного любопытства.

— Это машина смерти, — говорю я серьезно.

— Мне это не кажется. Впрочем, я полагаю, что мы сумеем определить ее назначение. Я пришел не за этим. Я должен доставить вас в Совет Старейшин. Поторопитесь.

Я спускаюсь, указав ему на необходимость отдать распоряжение, чтобы никто не прикасался к аппаратам.

Внизу нас ждут несколько всадников с конями. На них флажки голубого цвета. Двое людей держат под узды большого белого коня в отделанной золотом сбруе. Джаст указывает мне на него рукой. Я сажусь. Конь вскакивает на дыбы, потом прижимает зад и дергает мордой. Но я натягиваю поводья, почти разрезая ему губы.

Мы мчимся за копьеносцами.

Мелькают люди. Какая-то женщина роняет кувшин с вином — туника спала с ее плеча — она смотрит вслед удивленными глазами на меня.

Мы пролетаем через базар, усеянный человеческим муравейником, и огибаем стадион. Я невольно сдерживаю коня. Круглый стадион, расходящийся радиусами от середины, занятой трибуной, со всех сторон окружен народом. Несколько сот обнаженных девушек, опоясанных лишь узкой повязкой, под лучами горячего солнца занимаются гимнастическими упражнениями.

Как будто ветер склоняет стройные деревья, так ритмически раскачиваются молодые тела.

За стадионом видна стена и в ней ворота, охраняемые стражей.

Воины-гиганты в блестящих шлемах, в набедренниках и латах, сжимают винтовки, такие смешные на фоне их одеяния.

Прямо от ворот начинается лестница, ведущая к дворцу — громадному зданию, выложенному снаружи блестящими плитками цвета лазури.

Один из солдат берет коня. Я поднимаюсь, сопровождаемый Джастом, по лестнице и вхожу в первую залу. Пустая и круглая комната выложена плитами черного мрамора. В середине ее стоит нефритовая ваза.

Здесь царствуют холод и тишина.

В глубине видна арка, затянутая занавесом из черного бархата.

К нам выходит молодой человек. Его лысый череп, бритое тонкое лицо, мягкость жестов и голубая туника — все вместе создают впечатление коварства, смешанного с умом. Он не идет, а скользит по мраморному полу, и туника его развевается, как крылья птицы.

Он делает жест, потом другой и на чистейшем фарси говорит:

— Прошу вас.

Черная портьера отодвигается, и я вижу громадную комнату, похожую на внутренность колокола, потому что ее суживающийся кверху купол теряется в вышине. Стены ее отделаны блестящей голубой эмалью, и от этого воздух кажется похожим на синеватый дым папиросы. Вдоль одной из стен полукругом расположены двенадцать сидений, разделенных посередине тринадцатым — высоким деревянным троном. На каждом сиденье по старцу в голубой тунике. В середине на троне совсем сухонький старичок в оранжевом одеянии с черной чалмой. У них всех длинные ярко- красные бороды, гладко выбритые головы и только на макушке нечто вроде косички.

Я стою, но, впрочем, не на чем и сесть. Центральный старичок поднимает руку, и молодой человек в голубой тунике быстро подходит и становится около него. Я оборачиваюсь — Джаст стоит у дверей в позе почтительного смирения.

Старичок говорит быстро и так, что нельзя уловить ни одного звука, но молодой человек почтительно кивает головой.

Старик кончил и зажевал губами, пристально вглядываясь в меня.

Молодой человек оборачивается ко мне и переводит:

— Тринадцатый просит вас подробно изложить, ради чего вы через Мухаммуль Мулька просили разрешения прибыть сюда. Кто вы такой, из какого вы государства?

Я начинаю говорить. Я описываю могущество Великобритании, рассказываю о войне, которая происходит в Бухаре, и об Энвер-паше, и обещаю за каждую тысячу людей, посланных к нему Кафиристаном, деньги, оружие и благодарность его величества английского короля. В середине речи я останавливаюсь, и слуги вносят мой единственный подарок — это блестящий новенький пулемет Кольта, и вложенная в него лента стелется по мраморному полу залы.

— С этой машиной, — говорю я, — я берусь уничтожить сотню людей в несколько минут. Пятьдесят таких пулеметов удвоят могущество Кафиристана.

Старейшины начинают шептаться между собой. Наконец, Тринадцатый встает и начинает говорить. Чувствуя волнение, я поворачиваюсь к переводчику.

— Кафиры никогда не будут помогать мусульманам. Их не интересует ни Бухара, ни какое-либо другое государство. Но Совет Старейшин может выделить несколько племен, давно перешедших в мусульманство и живущих за линией гор между Кафиристаном и Балхом. Эти племена могут помочь Энверу, однако после того, как будет определена стоимость их участия в войне. За это Совету Старейшин должна быть выплачена вперед известная сумма в золоте и доставлено оружие, в том числе пулеметы и артиллерия. Их легко доставить через Читрал. Это ответ предварительный и требует санкции высшего лица в стране.

Переводчик кончил, но старик улыбнулся и прибавил еще несколько слов.

— Тринадцатый добавил, что для того, чтобы наш гость не заблуждался, ему нужно показать дворцовую пулеметную команду и артиллерийские казармы.

При последних словах переводчика старики встали, а Джаст попятился к выходу. Я молча поклонился и вышел за ним.

Сегодня из Пешавера получен ответ. От волнения во время приема у меня дрожали руки, я пропускал звуки и потом целый день просидел, расшифровывая депешу.

Вот ее текст:

— «А. 151. От уполномоченного Интеллидженс-Сервис при вице-короле Индии.

Мухаммуль Мулык, отношение которого нам последнее время и… но с невыясненной целью направил вас Кафиристан вместо восточного Афганистана, где ряд племен вашим руководством могли бы помочь Энверу точка Кафиры всегда воевали мусульманами и очень маловероятно их вмешательство бухарскую войну точка Кроме этого мы лишены всякой возможности оказать вам помощь случае осложнений точка Никто никогда кроме случайно заблудившегося Робертсона не был Кафиристане важнейшем подступе к Индии точка Поэтому вы не должны уезжать оттуда пока не составите подробнейшее представление этой стране точка Важнейшими вопросами являются военное состояние зпт пути сообщения и личность главы государства точка Разным источникам известно, что Совет Старейшин подчиняется высшему единоличному правителю точка Все важнейшее передавайте ежедневно шифровками точка Остальное записывайте подробно известным вам способом личного доклада точка Энверу и пограничным агентам послано сообщение вашего местонахождения, точка.

130 31 КЛЕЙТОН».

Когда я разобрал последнюю букву подписи, меня охватила усталость, пришедшая на смену возбуждению. С большим трудом мне удалось собрать и сжечь листки, заполненные цифрами. Что касается самого шифра, то он помещается у меня в жилетном кармане. Это были часы с кругами на циферблате. По краю одного были расположены все буквы алфавита, а на другом против каждой буквы различные цифры. Если депеша начиналась словами «А 151», то я, нажимая готовку часов, заставлял вращаться второй круг и останавливал цифру 151 против буквы А. В соответствии с этим против каждой цифры стояла какая-нибудь буква алфавита. Оставалось в депеше числа заменить буквами и текст расшифровывался автоматически. Этот циферблат сверху был закрыт секретной крышкой в виде маленького зеркальца.

Запах горящей бумаги еще стоял с воздухе, когда в комнату вошла Дизана.

Не знаю, под влиянием каких причин она сделалась грустной и держалась робко. Может быть, ею был недоволен Джаст: он, наверное, ожидал, что она будет давать обо мне более богатую информацию, — или ей было просто тоскливо в одном доме с чужим и странным человеком, совершенно непохожим на виденных ею до сих пор людей. Вначале ее удивляло все: газово-калильная лампа с ее ярким светом, часы, разные приборы, книги, картинки в них, странный и шумный бог в виде радиостанции. Потом она перестала удивляться, и ее большие черные глаза стали светиться покорной грустью.