— Здесь, - сказала она и шевельнулась, уминая задом подушки.

— Но ведь мы на виду, - сказал я. - На нас смотрят.

— А пускай! - она небрежно повела плечиком. - Нам-то с тобой это не помешает, а девочкам - интересно.

— Так ты что же, хочешь им сеанс выдать?

— Ну, да, - сказала она просто. - А почему нет? Такое не каждый день выпадает. Пусть они хоть поглядят, отведут душу… Да ты не тушуйся, миленький. Ты на них не обращай внимания, не отвлекайся. Делай свое дело… - она проворно легла навзничь - раскинулась на подушках. - Делай, ну!

На какое-то мгновение я растерялся, но только на мгновение. Я ведь был пьян. Пьян тяжело, беспросветно. Голова у меня кружилась, и мысли дробились и путались, и от хмеля, от близости женщины, от надрывной и щемящей музыки - от песен Сатаны - от всего этого было мне сейчас горячо и томно.

«В конце концов, - подумал я устало, - какая разница? Хотят смотреть - пусть!»

Я склонился к Алене и тотчас же невольно забыл обо всем. Звуки померкли. Время остановилось.

Утром я выполз из барака. Постоял, шатаясь, у крыльца. С наслаждением хлебнул ветра - знобящего, чистого, пахнущего солью и талым снежком, и потащился к себе - утомленный, измотанный, на подгибающихся ногах. Я чувствовал себя скверно. Жизнь мне была не мила… «Нет, - уныло размышлял я, - дальше так продолжаться не может: Еще полгодика в этих условиях - и конец. Срока мне не отбыть, свободы не увидеть».

Юля встретила меня молчаливая и заплаканная. Она не спросила ни о чем, и это меня, признаться, удивило. Зная ее характер, я ожидал реакции более бурной.

Шмыгая носом и всхлипывая, она сказала:

— Пришла из управления бумага. За подписью начальника оперативного отдела. Требуют отправить тебя на пересылку, причем немедленно. И под усиленным конвоем.

— Почему? - спросил я. - Что еще случилось?

Она молча пожала плечами и подняла ко мне покрасневшие, запухшие глаза:

— Что ты натворил?

— Не знаю, - протянул я озадаченно. - А в бумаге разве не сказано?

— Нет. Велено отправить - и все.

— Когда же?

— Завтра, - сказала она. - Ничего не поделаешь - надо.

— Ну, тогда я пойду, - сказал я и поднялся, направляясь к дверям. - Надо приготовиться, вещички подсобрать…

— И попрощаться кое с кем, -добавила она, поджимая губы. - Так, что ли? У тебя ведь здесь много подружек.

— Какие еще подружки? - досадливо отмахнулся я. - Брось, не занудствуй.

— Знаю, - сказала она, - все знаю! Знаю, где ты эту ночь провел.

— Так а что я мог сделать? - возразил я устало. - Я ведь не сам в тот барак приплелся, так получилось…

— Эх, ты, - сказала она со вздохом. - И за что я тебя, кобеля, люблю? Вот знаю, какой ты, а все равно расставаться жалко! Ну хорошо, - она склонилась к столу, зашуршала бумагами. - Иди! Вечером увидимся.