Ответив на все вопросы, Блинков-младший в последний раз попытался заинтересовать опера:

— А я знаю, откуда у Владимира Владимировича в кулаке была бумажка.

— Я тоже знаю. Из мусорного ведра, — кивнул опер.

Получилось, как в анекдоте про умственно отсталого мальчика и шофера: «Дяденька, а я знаю, что у вас сломалось: автобус». Сыщик оскорбился. Ничего не оставалось, как действовать самому. Выходя из «уазика», он попросил:

— Скажите экспертам, чтобы отдали Катин ошейник и поводок. Я ее возьму к себе, пока Владимир Владимирович в больнице.

— Катя — собака? — рассеянно уточнил опер, что-то черкая в блокноте. — Скажи сам, что я разрешил.

— А как ваша фамилия?

— Лейтенант Генералов, — ответил опер и с вызовом посмотрел на сыщика. Видно, его задразнили плоскими шуточками вроде: «С такой фамилией тебе не лейтенантом быть, а генералом».

Премудрая Катя набегалась и ждала у подъезда, переминаясь с лапы на лапу. Блинков-младший открыл дверь, и собака, обгоняя его, побежала вверх по лестнице. Когда он дошел до восемьдесят третьей квартиры, Катя сидела на коврике и деликатно поскуливала. Митек позвонил; его разглядели в «глазок» и приоткрыли дверь.

— Что тебе, мальчик?

Катя сунула голову в щель и рыла кафель лапами, пытаясь протиснуться в квартиру.

— Дайте ее поводок и ошейник, — попросил Блинков-младший. — Генералов разрешил.

— Сейчас. — Эксперт огляделся и снял с какого-то невидимого для Митьки гвоздя Катину сбрую. — Держи.

Катя упрямо лезла в дверь. Отпихнув ее, эксперт попытался дверь закрыть, но Митек остановил его:

— Погодите. Генералов еще говорил про какую-то зеленую бумажку. Ее надо приобщить к делу.

— Бумажку?

— Да. Она была в кулаке у Владимира Владимировича.

— Сделаем.

Дверь захлопнулась.

Блинков-младший отошел от несчастливой квартиры и сел на ступеньку. Да, соврал. А что еще делать, когда тебя не желают слушать? Не мог же он позволить, чтобы эту бумажку выбросили с мусором. Ведь не зря Владимир Владимирович защищал ее, не жалея жизни.

Шажок за шажком, осторожно, как пешеход на тонком льду, сыщик стал складывать свою версию.

Первое. Клочок бумаги в кулаке отставного таможенника был оторван от листка из папиной гербарной папки. В Москве вряд ли есть вторая такая. Свою папа привез из Венесуэлы, а в наших магазинах их не продают.

Второе. Известно, что было на этом листке: схема преступной организации.

Третье. Кому она интересна? То есть НАСТОЛЬКО интересна, чтобы силой отнимать ее у Владимира Владимировича? Конечно, ПРЕСТУПНИКАМ, И НЕ ВСЯКИМ! Обычные квартирные грабители и не взглянули бы на какую-то схему. Да и Владимир Владимирович не стал бы за нее бороться с обычными: это не секретный документ, пускай берут. А он боролся насмерть. Он последний жалкий обрывок сжимал в кулаке, пока не потерял сознание.

Отсюда ВЫВОД: У ОТСТАВНОГО ТАМОЖЕННИКА ПОБЫВАЛ КТО-ТО ИЗ «ГЕРОЕВ» СХЕМЫ.

Их интересовал, конечно, не сам по себе листок со схемой. Их интересовало, что известно Владимиру Владимировичу о преступном синдикате. Нашли у него схему и убедились, что отставной таможенник ведет свое расследование. Тогда его ударили по голове, рассчитывал не оглушить, а убить.

Преступники не знали, что схему начертил не он, а Блинков-младший. А может быть, догадались по почерку, что автор схемы — другой человек (правда, Митек писал печатными буквами). Тогда смерть Владимира Владимировича должна была стать предупреждением сыщику: не суйся — убьем!

И последнее: СХЕМА БЫЛА ВЕРНА! Сами того не желая, это подтвердили преступники. Ведь если бы они увидели в схеме грубые ошибки, то не тронули бы Владимира Владимировича. Он был бы неопасен.

Итак, Блинков-младший остался единственным, кто знал о Синдикате. Положим, кое о чем он успел рассказать маме. И заработал домашний арест — верный признак того, что мама заинтересовалась расследованием и считает его чересчур опасным для единственного сына.

Но!

Мама не слышала рассказа Владимира Владимировича о контрабанде животных.

Мама не видела Митькину схему.

Мама еще не знает о покушении на отставного таможенника.

Можно не сомневаться, что она и о контрабанде все разузнает, и такую же схему нарисует без помощи сына, и вообще сама додумается до всего. Только не сейчас. Сейчас мама неизвестно где. Вчера она вернулась домой, когда Митек уже спал, сегодня ушла, когда он еще не проснулся. Папе сказала, чтобы к ужину ее не ждали. У контрразведчиков такое случается: их операции не останавливают из-за того, что хочется поспать или перекусить.

Мамы нет, а единственный сын может вывести милицию на след преступников, но его не желают слушать. И он сидит на лестнице с чужой собакой.

С СОБАКОЙ, НАТАСКАННОЙ НА ПОИСК НАРКОТИКОВ!!!

Надевая на Катю ошейник, сыщик заметил у нее за ухом широкую запекшуюся ссадину. Премудрая собака защищала хозяина, и ей тоже досталось от преступников.

От дверей несчастливой квартиры ее пришлось тащить силой: Катя все еще надеялась увидеть Владимира Владимировича. Потом она решила, что ее ведут гулять, и сама побежала за сыщиком.

По пути он заглянул к себе в квартиру и совершил мелкое семейное преступление: выгреб из сервизного кофейника две сотни из отложенных мамой на хозяйство. Восемьдесят рублей стоил осмотр собаки в клинике Трохдрована, а остальные он брал на всякий случай и надеялся вернуть.

Милицейского «уазика» у подъезда не было, и пенсионеры куда-то рассосались. На лавочке одиноко сидела Ирка.

— А Лялька с Князем в парк пошли, Бантика гулять, — сказала она. — Ты что, Катю себе взял?

— На время, пока Владимир Владимирович не выздоровеет. — Блинков-младший посмотрел в глаза напарнице: сказать ей? И представил, как Ирка, уперев руки в бока, кричит: «Митяище! Ты с ума сошел?!»

— Я тоже в парк пойду, — сказал он.

— Валяй, — разрешила Ирка, — только ненадолго. Я без тебя обедать не буду.

— Это в каком смысле? — спросил Блинков-младший. — Ты ко мне хочешь зайти или я к тебе?

— Какая разница? И у тебя, и у меня борщ в скороварке.

— Нет, у нас кислые щи сегодня, — ответил Митек. Ему хотелось поцеловать Ирку, но тогда бы она догадалась, что он идет не собачку выгуливать.

— До скорого, — сказал сыщик и ушел, не оглядываясь. На глаза наворачивались слезы. Кто бы знал, как ему не хотелось идти в клинику Трохдрована!

Он шел, останавливаясь у каждого кустика, который вздумалось обнюхать Кате. Через силу шел. Но и не идти попросту не мог! Сыщика ждало самое крупное дело в его жизни.

Ничего особенного Блинков-младший не замышлял: он придет к Трохдровану и попросит осмотреть Катю. Только на самом деле Катя осмотрит, а точнее, обнюхает кабинет ветеринара. Если она учует наркотики, то даст об этом знать. Сыщик надеялся, что сумеет понять таможенную собаку, а Трохдрован — наоборот, не сумеет.

В этом плане имелась одна опасная прореха. Блинков-младший ничего не знал о преступниках, побывавших у Владимира Владимировича. Почему они явились к отставному таможеннику, причем на следующий же день после того, как сыщик оставил ему свою схему? Ну, об этом еще можно догадаться. Достаточно вспомнить, как легко Владимир Владимирович разобрался в схеме и сразу же начал ее поправлять. Как будто давным-давно думал о том же самом. То есть нет, не как будто, а наверняка думал! И под конец разговора сказал: «Пожалуй, у меня есть информация, которая могла бы тебе помочь. Только не торопи меня». Почему «не торопи»? Да потому, что Владимир Владимирович решил САМ ПРОВЕРИТЬ ЭТУ ИНФОРМАЦИЮ. Куда-то позвонил или съездил, кого-то о чем-то спросил. И попал на преступника, члена Синдиката. А Синдикат решил убрать чересчур любопытного пенсионера.

КТО ОН, ЭТОТ ПРЕСТУПНИК? Вот главный вопрос! Владимир Владимирович сильно интересовался Трохдрованом. И фамилию его повторял: «Трох», «Прох»… И объяснял, что ветеринар из зоопарка — не последний человек в Синдикате.