Едва ли потребуется много времени, чтобы привести их в порядок. К тому же в его нынешнем состоянии немного ручной работы ему не повредит.

Однако, оказавшись у двери кладовки, он уловил престранный звук.

Не более чем шорох, но не похоже, чтобы его производила лошадь.

— Есть здесь кто-нибудь? — крикнул Джеймс.

Снова раздался шорох, на этот раз более интенсивный и лихорадочный, сопровождаемый невнятными полузадушенными звуками.

Кровь застыла у Джеймса в жилах.

В конюшне было множество стойл, и шум мог доноситься из любого из них. Но непостижимым образом он понял, где находится источник загадочных звуков. Ноги сами понесли его в дальний угол помещения, и с диким воплем, исторгнутым из глубины души, он вышиб дверцу стойла.

Элизабет теперь знала, как выглядит ад. У него голубые глаза, белокурые волосы и порочная, жестокая улыбка. Она отчаянно сопротивлялась, но всех ее сил, вкупе с весом, оказалось недостаточно. Она оказалась просто пушинкой, судя по той легкости, с которой Фелпорт протащил ее через всю конюшню.

Она старалась не разжимать губ, сопротивляясь грубому нажиму его рта. Это было единственное, что она могла сделать, чтобы сохранить хотя бы частичку достоинства и самообладания.

Фелпорт поднял голову и прижал ее к столбу, впившись пальцами в плечи.

— Я только что поцеловал вас, мисс Хочкис, — произнес он масленым тоном. — Поблагодарите меня.

Элизабет ответила ему мятежным взглядом.

Он рванул ее к себе, а затем отбросил назад к столбу, ухмыльнувшись, когда ее голова с глухим стуком ударилась о твердое нетесаное дерево.

— По-моему, вы хотели что-то сказать, — проворковал он.

— Катитесь к дьяволу! — огрызнулась Элизабет. Она понимала, что нельзя его провоцировать, что, поступая так, лишь распаляет его, но будь он проклят, если она станет говорить по его указке.

Фелпорт свирепо воззрился на нее, и на секунду у Элизабет мелькнула надежда, что он оставит ее в покое. Но в следующее мгновение он с яростным рычанием оторвал ее от столба и швырнул в пустое стойло. Приземлившись на сено, она попыталась вскочить на ноги, но Фелпорт оказался проворнее. Рухнув на девушку всей своей тяжестью, он чуть не вышиб из нее дух.

— Оставьте меня, вы…

Он зажал ей рот ладонью, больно повернув ее голову набок. Острые травинки впились в щеку, но Элизабет не ощущала боли. Она словно покинула свое тело, интуитивно чувствуя, что единственный способ пережить весь этот ужас — это наблюдать со стороны, внушив себе, что тело, которое пытается изнасиловать Фелпорт, принадлежит кому-то другому.

Но когда душа ее практически отделилась от тела, Элизабет услышала какой-то звук.

Фелпорт, видимо, тоже встрепенулся. Зажимавшая ее рот рука напряглась, и он настороженно замер.

Скрипнула дверь. Накануне старший конюх должен был привести ее в порядок, но его отозвали по пустячному делу, а сегодня все были слишком заняты в связи с наплывом гостей.

Скрип означал, что кто-то вошел в конюшню. В таком случае у Элизабет появлялся шанс.

— Есть здесь кто-нибудь?

Голос Джеймса.

Элизабет отчаянно забилась в руках Фелпорта, обнаружив в себе силы, о существовании которых и не подозревала. Она извивалась и рычала, издавая невнятные звуки в ладонь насильника.

Дальнейшее происходило как в тумане. Раздался громкий вопль, в котором не было ничего человеческого, дверь стойла с треском распахнулась, и неведомая сила подняла Фелпорта в воздух. Придерживая на груди разорванное платье, Элизабет отползла в угол.

С видом одержимого Джеймс наносил Фелпорту безжалостные удары, а затем ткнул его лицом в сено. В глазах его застыло дикое выражение.

— Как тебе вкус сена? — прошипел он. — Нравится, когда твою рожу размазывают о землю?

Словно завороженная, Элизабет в ужасе наблюдала за мужчинами.

— Ты думал, что очень сильный, раз справился с ней, да? Ну еще бы — ты ведь вдвое больше. А раз ты сильнее и больше, значит, тебе все дозволено. Не так ли? — Джеймс глубже вдавил голову Фелпорта в перемешанную с сеном грязь. — Только я сильнее и больше тебя. Каково это, а, Фелпорт? Как ты себя чувствуешь, оказавшись в моих руках? Я ведь могу запросто переломить тебя пополам.

Повисло напряженное молчание, нарушаемое только тяжелым неровным дыханием Джеймса. Он не сводил пристального взгляда с Фелпорта, но выражение его глаз было до странности отрешенным.

— Я ждал этой минуты. Ждал долгие годы, пока смогу отплатить тебе.

— Мне? — пискнул Фелпорт.

— Всем вам! — процедил Джеймс. — До последнего. Я не мог спасти…

Голос его прервался.

— Я могу спасти Элизабет, — наконец тихо произнес он. — Я не позволю тебе обесчестить ее.

— Джеймс? — прошептала Элизабет. Боже правый, да он собирается убить Фелпорта. А она, спаси, Господи, ее душу, хочет присутствовать при этом! Хочет, чтобы Джеймс разорвал его надвое.

Однако Элизабет не могла допустить, чтобы Джеймса повесили, чем скорее всего закончилось бы дело. Фелпорт был баронетом. Управляющему поместьем не сошло бы с рук убийство аристократа.

— Джеймс, — окликнула его она чуть громче, — вы должны остановиться!

Джеймс помедлил ровно настолько, чтобы Фелпорт успел рассмотреть его лицо.

— Вы! — прохрипел он.

Джеймса била дрожь, но голос его звучал ровно, когда он негромко произнес:

— Извинитесь перед дамой.

— Перед этой девкой?

Голова Фелпорта звучно стукнулась о землю.

— Извинитесь перед дамой.

Фелпорт молчал.

И вдруг одним движением, настолько стремительным, что Элизабет не поверила своим глазам, Джеймс вытащил пистолет.

Дыхание Элизабет прервалось, дрожащей рукой она зажала рот.

Раздался громкий щелчок, и Джеймс приставил дуло к голове Фелпорта.

— Извинитесь перед дамой!

— Я… я… — Фелпорта так трясло, что он не смог выговорить ни слова.

Джеймс медленным, почти любящим движением провел дулом по виску Фелпорта.

— Извинитесь перед дамой.

— Джеймс, — вымолвила Элизабет с ужасом в голосе, — вы должны остановиться. Все нормально, я не нуждаюсь в его…

— Ничего не нормально! — рявкнул он. — И никогда не будет! Либо этот мерзавец извинится, либо я…

— Извините! — вырвалось изо рта Фелпорта пронзительно и жалко.

Джеймс схватил Фелпорта за шиворот и рывком поднял с пола. Тот охнул, когда ткань рубашки врезалась ему в горло.

— Вы сейчас же уедете отсюда, — бросил Джеймс безжизненным тоном.

Фелпорт издал короткий сдавленный звук.

Джеймс повернулся к Элизабет, не ослабляя хватки на поверженном противнике.

— Я сейчас вернусь.

Она кивнула, стиснув руки в усилии сдержать дрожь. Джеймс выволок Фелпорта наружу, оставив Элизабет одну. Одну с тысячью вопросов.

Почему Джеймс носит оружие? И где он научился драться с такой убийственной точностью? Удары Джеймса не имели ничего общего со спортом — они несли смерть.

Но существовали более жуткие вопросы, из-за которых ее сердце не могло успокоиться, а тело сотрясала дрожь. Что, если бы Джеймс не появился вовремя? Что, если бы Фелпорт довел до конца то, что задумал? Что, если бы?..

Жизнь не признает никаких «если». Элизабет понимала, что, размышляя над тем, что могло бы случиться, лишь продлевает свои мучения, но не могла не проигрывать ситуацию сно.ва и снова в уме. И каждый раз, доходя до момента, когда Джеймс своим появлением спас ее, пыталась вообразить, что было бы, если бы Фелпорту не помешали. Вот он срывает с нее одежду, оставляя синяки и царапины на коже, и…

— Прекрати! — приказала она себе, прижав пальцы к вискам, и обессиленно опустилась на землю. Ее бил озноб, от которого сотрясалось все тело, еле сдерживаемые рыдания сжимали горло. Она сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь сохранить контроль над предательским телом, но не смогла удержаться от слез.

Уронив голову на руки, Элизабет расплакалась. И вдруг произошло нечто поразительное. Малкольм, забравшись к ней на колени, принялся слизывать слезы с ее лица. Почему-то от этого она заплакала еще сильнее.