Он не мог вспомнить и продолжил:

— Мужик в патрульной машине — две?

Вообще-то Барри пил беспробудно, и в основном водку. На Клэпхем Коммон, где торговали из багажников, какой-то украинец продавал «Столичную» упаковками по шесть бутылок. Барри не был так уж уверен, что он больше никого не убил.

Ему жутко не хотелось менять свой почерк. В сериалах, которые он обожал, у убийц всегда был почерк. Бросать «Глок» было непрофессионально. Ничего, он позвонит этому мужику из газеты и скажет, что решил сделать убийства более характерными. Он снимет ячейку на вокзале Ватерлоо и будет складывать туда все вещи, связанные с убийствами, — на случай, если его арестуют. Свои любимые детективы он отдаст Армии спасения, потому что ненавидит этих мудаков.

Внезапное озарение. Молоток!

У него был молоток, прочный, тяжелый. Теперь надо будет подходить совсем близко. Он крикнул:

— Вперед! Переходим на следующий уровень!

Сержант Кросс жил в квартире-студии на Сиринхем-пойнт в девятнадцатиэтажном доме. У тех, кто жили с одиннадцатого по девятнадцатый этаж и чьи окна выходили на запад, открывался вид на стадион Овал. Кроссу же приходилось смотреть на монахинь. Как раз напротив его окон находился женский монастырь. Как можно было выбрать такое странное место для монастыря, Кросс не мог понять. Прямо за калиткой возвышалась большая статуя какого-то святого. В субботние вечера — после футбола, после паба — на статуе иногда болтался разноцветный шарф. Однажды ее едва не уволокли. Мужик собирался было перелезть через забор, но его остановило предупреждение о собаках на территории монастыря.

Монахини и ротвейлеры: деревенская идиллия.

Кросс однажды увидел настоятельницу и подумал, что собаки им ни к чему. Он был когда-то женат, а теперь — спасибо работе — разведен. Детки его ненавидели, а алименты превращали его жизнь в кошмар. Ему еще повезло, что начальство передвинуло его вверх в списке. Теперь, всего за два месяца до пенсии, он старался не высовываться. Он ходил на работу, никогда не выступал добровольцем, держал рот на замке. Он уже застолбил себе местечко в магазине «Маркс и Спенсер». Кросс был счастлив, что уходит. Подумать только, они поставили педика руководить расследованием убийства! А улицы? Кокаин засыпал улицы, теперь без проблем можно купить любые уцененные химикаты. Он даже названия не успевал запоминать.

Недавно ему рассказали про жидкий экстази: все прелести таблеток, и никаких последствий. Как будто такой наркотик может существовать на самом деле. Если Кросс что и понял, так это насчет последствий. Абсолютно все имеет последствия, бесследно ничего не проходит.

Спросите монахинь.

Он спросил Бранта, который объяснил ему, что жидкий экстази обычно приводит к коме.

— Ривер Феникс, — сказал Брант.

— Где это?

— Это не где, это человек. Вернее, был человеком. Ривер Феникс, молодой актер. Да что с тобой? Ты что, кино не смотришь?

— Только вестерны.

— Ну так вот, говорят, что этот наркотик его убил.

Кросс больше впечатлялся бы, если бы жертвой стал Джон Уэйн. [39]Брант вздохнул и отошел. Какие бы истории не рассказывали о Бранте — а звучали они каждый раз по-разному, — он Кроссу нравился. Брант был копом старой школы: крупный, жестокий, устрашающий.

И он способен сделать тебе одолжение. Когда Кросс переехал на Сиринхем-пойнт, Брант подключил его к кабельному телевидению.

— Эй, сержант, не думаю, что могу себе это позволить, — покачал головой Кросс.

— Так никто не может. Ты и не будешь получать никаких счетов.

— Это как?

Брант посмотрел сквозь него, сказал:

— Ты на самом деле хочешь услышать ответ?

Пауза.

— Нет. Полагаю, что нет.

— Так я и думал. Через пару недель подключу тебе и всю твою цифровую хрень.

— Я у тебя в долгу, Брант.

— Вставай в очередь.

Единственной страстью в быстро сокращающейся жизни Кросса был спорт. Он мог весь день просидеть у большого экрана. Упаковка пива под боком, треска с чипсами, иногда немного копченой колбасы для разнообразия — что еще человеку надо? Он болел за «Лидс», еще со времен Нормана Хантера. [40]Кроссу не слишком нравился Робби Кин, [41]но он расслабился, когда «Лидс» подписал Фаулера. [42]Был четверг, четыре часа дня. Когда позвонили в дверь, Кросс ел поджаренный хлеб с майонезом. Кросс подошел к двери, дожевывая корку, и спросил:

— Кто там?

— Мастер с кабельного телевидения.

Потом сам Барри признает, что «он чересчур разошелся». Верно, он собирался прикончить парня — иначе зачем бы он захватил с собой молоток? — но он пошел в разнос, слишком уж насел на бедного ублюдка. Явный перегиб. Мозги на стене, и в волосах Барри. Он даже сам сказал вслух: «Это уж чересчур».

Все началось нормально. Полицейский его впустил. Почему-то он беспокоился по поводу каких-то счетов. Барри решил немного позабавиться, сказал:

— Вы сами на счету.

Коп тут же насторожился. Барри во всем винил абсент, от этой дряни у него крыша поехала. Он увидел, как в глазах копа вспыхнул огонек, и тут же ударил его молотком.

И промазал.

Коп успел заехать ему в челюсть, но вскользь.

Все могло бы сложиться иначе, но бедному уроду не повезло. Он намеревался отметелить Барри, но споткнулся о ковер. Игры кончились. Барри, еще не совсем пришедший в себя от удара, бросился на копа с воплем:

— Моя бедная шея! Ты мог меня убить!

И обрушил град ударов на его голову. Вскоре лицо полицейского превратилось в кровавую кашу, в которой белели осколки костей. Барри остановился только тогда, когда услышал стук сверху. Барри с отвращением отскочил от жуткого месива на полу и… Ладно, чего уж там: его стошнило.

Образцами ДНК.

Что еще мог Барри сделать? Отучить соседа сверху колотить в пол? В какой-то нише, которую с большой натяжкой можно было назвать кухней, он доел жареный хлеб, сказав:

— Майонез?.. Какого черта?!

Потом нашел пиво, заглушил сильную жажду двумя банками. Вся его одежда была в крови, выйти в таком виде он никак не мог. Он просмотрел жалкий гардероб копа и остановился на полицейском пиджаке, черном, на любую погоду. Теперь это будет трофей. Нашел мягкие бежевые брюки — они были слишком широки в талии, пришлось подвязывать их ремнем — и теплую рубашку с логотипом:

Интересно, сколько же этой рубашке лет?

Разумеется, он проверил бумажник копа. Двадцать фунтов и фотография полной женщины и троих детишек Он забрал и то и другое, нашел бензин для зажигалок, набросал сверху на тело свои шмотки, газеты и десятки номеров журнала «Гол». Облил все бензином. Сказал:

— Ты король Новой Англии.

Он услышал эту фразу, когда смотрел фильм «Правила виноделов». Самое главное, он нашел записную книжку Кросса с адресами. Теперь у Барри были не только адреса полицейских, но даже личный телефон Бранта. Стоя на пороге, Барри чиркнул спичкой, бросил ее и быстро вышел.

Робертс пытался читать в «Обсервер мэгэзин» статью про «вэгонистов». Это о трезвости — но не старье про исправившегося пьяницу типа того, что публикуют общества анонимных алкоголиков. Тут призывали к трезвости как замечательному образу жизни, ради моды, ради экономики.