Дальше пошли поля сладкого перца – по осеннему времени уже убранные, лишь иногда мелькал среди листвы сочный красный бочок. По утоптанной, хотя и пустынной дороге мы двинулись на юг. Я шел за Хелен, нес, перекинув через плечо, Маркуса. Рука уже онемела, но отдыха я себе не давал. Вот ведь незадача: будь младший принц лет на пять-шесть младше, так куда легче бы пришлось…

– Ты нормально, Ильмар? – спросила Хелен. Поняла, что силы мои переоценивать не стоит.

– С трудом, – честно признался я. – Но еще немного пройду.

– Что теперь делать-то, – вслух рассуждала Хелен. – По-османски я десяток фраз знаю, да и все. Деньги у меня еще есть, но деньги державные…

– Как здесь относятся к чужестранцам? – спросил я.

– По-разному. Если выправлено разрешение на въезд – так никто не обидит. Если нет… – Хелен покачала головой. – Османы лазутчиков побаиваются.

– Но ходят же сюда контрабандисты, торговля опять же…

– У контрабандистов – половина родственников здесь живет. Тоже мадьяры, только другой веры. Сам знаешь, раньше эти земли под Державой были. Та же самая Паннония.

– Да? – поразился я.

Хелен вздохнула. Оглянулась – ничего подозрительного не заметила и заговорила:

– В тысяча шестьсот шестьдесят четвертом году, при Сенготарде, османы разбили державные войска и захватили земли почти до Варшавы. Потом их под Веной разбили… потом Держава с Ханством в Священный Союз объединилась, у Ханства тоже на осман зуб был. Ну и погнали… Большую часть Паннонии вернули, руссийцы Азов и Кавказские горы захватили. А в Трансильвании османы встали насмерть. В реке Днестр вода от крови покраснела – столько там осман и руссийцев полегло. И у нас тоже… немало. Вот и заключили в тысяча шестьсот девяносто девятом году Карловацкий мир.

– Это я знаю. Только ведь Карловацкий мир – это когда мы все свои земли вернули!

– Не все. Мы Паннонию не всю вернули, и Трансильванию не отбили. Ханство как ни зарилось на Болгарию, тоже ничего не добилось. В военных училищах, Ильмар, историю честнее излагают.

Летунья помолчала, после чего, уже бодрее, добавила:

– Нам одно на пользу, Ильмар. Со времен Махмуда Справедливого османы перестали покоренные народы насильно в свою веру загонять и свой язык навязывать. Так что здесь и впрямь не османы, а мадьяры и румыны живут. Все проще.

– Был бы с нами Петер… – сказал я. И замолчал. Где он сейчас, исцеленный Жераром юноша? Бредет подземными ходами? Или лежит в каменной могиле?

– Был бы… – эхом откликнулась Хелен. – И еще Арнольд, чтобы Маркуса нести. И еще руссийский шпион, чтобы в тайных местах останавливаться. И Жерар, и Луиза…

Она остановилась, глянула на меня и предложила:

– Давай отдохнем, на тебе уже лица нет.

Мы отошли в сторону от дороги, сели среди кустов, так, чтобы успеть вовремя затаиться при опасности. Маркусу я положил под голову скатанную куртку, смочил водой из фляжки губы. В сознание не приходил, но и умирать не собирался. Да и выглядел спящим, а не лишившимся сознания.

– Думаю, он скоро проснется, – сказал я.

Хелен кивнула. Тоже легла, глядя в небо. Улыбнулась чему-то.

– Планёр бы тебе… – догадался я.

– Да. Через час были бы в Крайове… Ильмар?

– Что?

– Знаешь, чем хорошо в армии?

– Обед всегда вовремя дадут, – буркнул я. Больше ничего хорошего мне не вспоминалось.

– Да нет. – Хелен тихо рассмеялась. – Как раз с обедом не всегда получалось… Тем хорошо, что не надо себе голову лишним забивать. Задачу поставили – выполняешь. Не можешь выполнить – умираешь или под трибунал идешь. Но невозможного делать не заставят. Лететь без планёра не прикажут, стрелять без пороха не велят. А тут мы… только этим и занимаемся.

– Это тебе, офицеру, так кажется, – съязвил я. – Нас только и заставляли, что с голыми руками против сабель и пулевиков воевать.

– Ильмар…

Я глянул на нее.

– Придумай что-нибудь, Ильмар. У меня не получается. Вот перешли мы границу, и что теперь? Чужая страна, да еще после схватки этой переполох начнется…

– Придумаю, – пообещал я. – Нам главное, чтобы Маркус в себя пришел, и своими ногами идти начал, поверь.

– Я смогу, – произнес слабый голос.

Хелен резко привстала. Маркус, хоть и с натугой, тоже приподнялся и сел. Прижал ладони к вискам, будто с мигренью борясь, потом улыбнулся:

– Смогу.

– Ты быстро оправился, – только и сказала Хелен.

Маркус кивнул. Спросил:

– Все нормально? Мы в Османии?

– Да, но еще недалеко от границы. – Хелен остановила его попытку встать. – Ты бы полежал, Маркус.

Он не стал спорить. Хелен нежно, словно мать, обтерла ему лицо смоченным в духах платочком. Запах, прохладный и тонкий, вмиг поплыл в воздухе, заглушая тяжелый дух осеннего поля.

– Твоя сила очень быстро растет, Маркус, – сказала она. – Ты заметил, стоит тебе преодолеть себя, приложить усилия – и ранее недоступное становится простым?

Марк улыбнулся.

– Возможно, нам даже не придется ждать твоего возмужания, Маркус, – рассуждала вслух Хелен. – Когда ты сможешь полностью овладеть Изначальным Словом, выучить его в совершенстве…

– Я и так его знаю, – поправил Маркус. – Дело в другом. Вот ты можешь поднять десять килограммов. И двадцать можешь. И тридцать, наверное.

– И пятьдесят смогу, – уверенно сказала Хелен. – На высоте рули тягать – не каждый мужик сумеет.

– А сто? – спросил Маркус. И не дожидаясь ответа, пояснил: – Я знаю, как взять на Слово… ну, все что угодно. Но не могу. Пока.

– Но уже скоро сможешь, – сказала Хелен. – Не теряя сознания, не уставая… так?

– Угу.

Они разговаривали, а я осматривал окрестности. Но все пока было спокойно. И я спросил, скосив взгляд на Маркуса:

– А к чужому Слову сможешь дотянуться?

На этот раз Маркус ответил не сразу. Трудно слепому объяснить, какого цвета у него глаза…

– Когда тянешься в Холод, – сказал он наконец, – то словно бы на ощупь ищешь. Представь, что положил что-то в темной комнате, а потом пытаешься найти. Если помнишь, что ты ищешь, или где оно лежит – то нетрудно. А чужое Слово… наверное, надо, чтобы свет зажегся.

– Скорее бы. Даже если ты сумеешь Словом целую армию разоружить – это не выход. Голыми в бой пойдут и сомнут. Руки тебе свяжут, рот заткнут – вот и все, ничем Слово не поможет. А вот когда у тебя будет власть над всеми сокровищами мира…

Маркус все-таки сел, досадливо отстранив пытавшуюся остановить его Хелен. Сказал:

– Нам надо быстрее добраться до Крайовы. Я уверен, все остальные сумели спастись… и они будут нас ждать.

И такая уверенность слышалась в его голосе, что я поверил. Без остатка, будто дурным сном были рушащиеся стены катакомб, заполнившая воздух пыль и чей-то отчаянный крик…

– Тогда в путь, – сказал я. – Нам бы тоже спастись не мешало.

По всем воровским правилам, а может, и по правилам тайных лазутчиков, нам предстояло двигаться вдали от сел и городов, таясь от встречных. Вообще-то куда лучше прятаться в толпе, чем в чистом поле, но это на своей земле. Мы же шли по Османии. Даже в самые спокойные времена любой деревенский староста (или кто тут, у осман, вместо старосты) не преминул бы проверить наши подорожные. А уж сейчас, после стычки на границе, и говорить нечего!

Об этом я сразу же сказал Хелен и Маркусу, чтобы не рассчитывали зря на горячий ужин и чистые постели. Но судьба распорядилась иначе.

К вечеру дорога вывела нас к большому селу. Километров за пять от него мы с дороги сошли – слишком уж часто стали попадаться повозки, от которых приходилось таиться в поле. Так что шли мы по меже между полями, по мягкой от недавних дождей земле. Медленнее, конечно, но зато спокойнее.