– Не вздумай, – быстро сказал я.

Маркус кивнул:

– Понимаю. Если вынуть хоть один камень, то остальные посыплются к нам…

– А все сразу ты не сможешь? – спросила Хелен.

Маркус покачал головой. Виновато ответил:

– Нет. Тут дело не в силе… я должен их чувствовать, понимаешь? Представлять, сколько их, как далеко завал тянется. Я должен быть сильнее этих камней.

– А ты попытайся представить весь завал сразу? – сказала Хелен.

Я только представил, какой же это вес Маркусу надо на Слово взять, и головой покачал. Не понимает Хелен, сколько тонн камней сейчас заполнили коридор. Это у женщин обычное дело – физическую силу переоценивать.

А у нас, мужчин, привычка переоценивать женский ум…

– Он не сможет, Хелен, – сказал я. – Никак.

Летунья повернулась ко мне. Фонарь, стоящий под ногами, наложил на ее лицо глубокие тени, состарил – и одновременно сделал глаза мудрее…

– Значит, мы умрем, Ильмар. Все трое.

– Воздух уже плохой все-таки, – негромко сказал Маркус. – Вам не слышно, вы выше. А дурной воздух всегда внизу скапливается.

Мы с Хелен переглянулись.

– Давай я возьму тебя на руки? – предложил я.

– Это ненадолго поможет, – ответил Маркус. Посмотрел на меня. И на миг стал не мудрым и уверенным в себе мессией, а тем потерянным и беспомощным воришкой, с которым мы бежали с Печальных Островов. – Я попробую. Помните, как я стену Хрустального Дворца на Слово взял?

– Марк, там было меньше…

– Я тоже тогда был меньше. Отойдите к стенам.

Куда ж тут отходить? Я отступил на полшага, Хелен – тоже. И все равно Маркус едва не касался нас локтями.

– Ты же не можешь представить, какой величины завал! – сказал я. Неубедительно вышло. Хотел я, чтобы Маркус попытался.

Потому что иначе ничто нас не спасет.

Маркус слабо улыбнулся.

– Я… я не завал хочу на Слово взять. Мы глубоко, как ты думаешь?

– Сестра-Покровительница… – прошептала Хелен.

Я облизнул пересохшие губы. Подумал мгновение. И ответил:

– Метров двадцать пять – тридцать. Не меньше.

– Попробую, – сказал Маркус просто. – Какой ширины нужна дырка, чтобы вверх подняться. Такая?

Он развел руками. Я прикинул размер и немного свел его ладони.

– Вот столько хватит. Можно будет упереться спиной и ногами, это самое удобное.

– Спасибо, – поблагодарил Маркус. – Тогда легче.

– Это очень много, Марк! Сам Искупитель…

Маркус тихо засмеялся:

– Искупитель? Искупитель, когда из Рима уходил, со всей земли железо на Слово взял! Ну, то железо, про которое знал, и в тех землях, про которые тогда знали…

Он на миг закрыл глаза, взмахнул рукой – и в ней возник маленький пухлый томик, переплетенный в темную кожу.

– Если я… – Маркус улыбнулся и не закончил. – Она не должна пропасть. Возьми, Ильмар.

Я коснулся книги.

Той, что Сестра писала, предавшим Искупителя апостолам надиктовывала…

Подлинный рассказ о всей его жизни.

И описание Изначального Слова.

Самое дорогое сокровище в мире. И не из-за святости своей, вот ведь в чем дело! Из-за Слова, давным-давно забытого, исказившегося…

Из-за неисчислимого количества железа, лежащего в Холоде две тысячи лет. Из-за сокровищ поплоше – золота, серебра, самоцветов, оружия… Из-за свитков и манускриптов древних ученых, в которых кроются забытые тайны.

Я смешался. Я держал книгу в руке, и мне хотелось открыть ее. Прямо сейчас. Пусть даже я не знаю арамейского, пусть не смогу прочесть. Хотя бы глянуть…

А Маркус вскинул руки вверх, попытался коснуться потолка нашей ниши. У него не получилось – и он виновато посмотрел на меня.

Торопливо спрятав книгу за пазуху, я подхватил Маркуса за пояс и приподнял.

Мальчишка прижал ладони к камню, замер. Будто набираясь духу.

– Господи, сохрани… – прошептала Хелен, не прибегая ни к посредничеству Сестры, ни к милости Искупителя.

Мне показалось, что даже сквозь плотную куртку из тела Маркуса начал исходить жар. Он будто закостенел в моих руках, даже выгибаться начал дугой – мышцы свело судорогой.

А потом Маркус произнес Слово.

Когда человек теряет сознание, он тяжелеет. Будто уходит что-то, отрывающее нас от земли.

Маркус обвис в моих руках. Лицо его стало серым – в ярком солнечном свете, что бил из уходящей вверх шахты.

Я стоял, запрокинув голову, и смотрел на повисшее в зените солнце.

Маркус смог.

– Что с ним? – резко спросила Хелен, и я опомнился. Опустил Маркуса, всмотрелся в лицо. И похолодел.

Мне показалось, что он не дышит.

– Нет… – сказала Хелен. – Нет, только не это…

Она судорожным движением порылась в карманах, вытащила крошечное серебряное зеркальце. Приложила к лицу Маркуса, выждала несколько секунд, посмотрела.

На полированном металле осталась легкая испарина.

– Дышит, – с облегчением произнесла Хелен. – Без сознания… Ильмар, ему нужен врач.

– Мягкая кровать, грелка горячая к ногам, пиявки за уши… – прошептал я, глядя вверх. Метров двадцать. Вначале камень, потом земля. И ветви деревьев – сквозь ветви тоже идет колодец. Маркус перестраховался – он взял на Слово все, что было над ним… на какую высоту?

– Ильмар!

– Извини. – Я опустил Маркуса на землю. Мальчишка был будто из мокрой ваты. – Я выберусь наверх и поищу веревку. А ты попытайся ему помочь.

Хелен кивнула, присела, скорчившись в три погибели. Положила голову Маркуса себе на колени.

Она думает, что это так просто – вскарабкаться по отвесной шахте? Я провел ладонью по камню. Гладкий. Хорошо хоть в камне были внутренние пустоты, за них можно цепляться…

– Помоги мне забраться, – попросил я, скидывая свитер. Шерсть – слишком скользкая штука. Книгу я тоже отдал Хелен.

– Как?

– Становись на четвереньки.

Хелен негодующе уставилась на меня.

– А что делать? – спросил я.

Летунья повиновалась. Разувшись, я осторожно ступил ей на спину одной ногой.

– Быстрее! – сдавленно выговорила Хелен.

Я оттолкнулся одной ногой от земли, чтобы не слишком уж давить ей на спину, вцепился пальцами в какую-то щель, другой рукой поискал выше – и нашел еще одну трещину.

Сестра-Покровительница… стар я уже для такой акробатики…

Метр я протащил себя вверх на руках. Срывая в кровь ногти, рыча от боли, понимая: если упаду вниз, то зашибу Хелен и сам разобьюсь. Когда пальцы ног почувствовали камень – резко откинулся назад, прижался спиной к стенке колодца, ноги упер в стену напротив.

Да, мне не двадцать лет… Поясница отозвалась болью, коленки дрогнули. Я переждал секунду, вытер вспотевшие ладони о рубашку. И стал взбираться.

Ногу – вверх. Упереться руками за спиной, протащить спину вверх. Подтянуть вторую ногу. Передохнуть. Повторить.

Надо было просить Маркуса наклонный колодец делать…

– Ильмар, побыстрее! – крикнула снизу Хелен. – У Маркуса сердце едва бьется!

Сестра, дай мне терпения…

Ногу – вверх. Упереться. Подтянуть. Передохнуть.

Медленно и упрямо я поднимался по колодцу.

Тут главное – перестать думать. Всему уйти в движение. Ничего нет, кроме стенок колодца, ноющих от напряжения мышц, приближающегося света. Упереться. Подтянуться.

Я уже поднялся на такую высоту, что стоило сорваться – и мне не выжить. Я понимал это, но не со страхом, а с досадой. Страх остался внизу, заваленный камнями, расплющенный и ненужный.

На полпути мне пришлось передохнуть – начало сводить судорогой правую ногу. Я уперся в стенку колодца левой ногой, помассировал икру, несколько раз больно ущипнул ее ногтями.

Стала неметь левая нога. Я терпел сколько мог, разминая правую, – потом сменил ноги.

Вовремя – левую ногу скрутило болью.

– Что ты там застрял? – крикнула Хелен. Я не винил ее, она не понимала, как тяжело мне приходится. Я разминал ногу, иногда поглядывая вверх. Солнце припекало голову, узорчатая тень от листвы скользила по лицу.