Крестьяне, привезшие на продажу фрукты и овощи, расхваливали свои товары. Всюду виднелись груды репы, лука, свеклы, моркови, корзины яблок, при взгляде на которые у Тобина потекли слюнки. Одна издававшая не слишком приятный запах тележка была полна кругов сыра и горшков с маслом. На другой были навалены окорока. Жестянщик продавал новые котелки и чинил старые; оттуда, где он сидел, доносился непрерывный стук молотка. Некоторые торговцы носили свои товары в корзинах на коромыслах, зазывно выкрикивая: «Миндальное молоко!», «Замечательные мозговые косточки!», «Свечи и огнива!», «Коралловые бусы на счастье!», «Нитки и иголки!»

Должно быть, так выглядит Эро, — подумал Тобин, с интересом озираясь.

— Так что бы ты хотел получить в подарок? — Риусу пришлось повысить голос, чтобы перекричать шум толпы.

— Не знаю, — ответил мальчик. На самом деле он хотел только одного — оказаться здесь, и это он уже получил, да еще и коня и меч вдобавок.

— Ладно, пошли, может быть, ты что-нибудь себе приглядишь.

Фарин отправился по своим делам, а к Риусу подошли несколько его арендаторов. Тобин терпеливо ждал, пока князь обменивался с ними новостями, выслушивал жалобы насчет того, что овцы плохо доятся… В это время внимание мальчика привлекла стайка детей, окруживших прилавок неподалеку. Осмелев, он отошел от отца, чтобы посмотреть, что так привлекает малышей.

На прилавке разложила свои товары торговка игрушками. Там были волчки и мячи, мешочки с мраморными шариками и ярко раскрашенные доски для игры в них, но внимание Тобина привлекли куклы.

Нари и повариха часто говорили Тобину, что его мать делает самые красивые куклы в Скале, и то, что он увидел, подтверждало это. Некоторые куклы были вырезаны из дерева, вроде той, что Тобин видел у девочки по дороге в город, другие были тряпичными, как те, что шила Ариани, но они были более неуклюжими и хуже одеты. Однако ярко раскрашенные лица имели рты — улыбающиеся рты, и это придавало им дружелюбный, привлекательный вид. Тобин взял одну и сжал в руках. Стружки, которыми кукла была набита, приятно зашуршали. Тобин улыбнулся, представив себе, как хорошо было бы спрятать забавную игрушку под одеялом вместе с деревянными человечками. Может быть, Нари сошьет для нее одежду…

Подняв глаза, Тобин обнаружил, что и торговка, и остальные дети вытаращили на него глаза. Один из мальчишек хихикнул.

В этот момент рядом с Тобином возник его отец и резко вырвал куклу из его рук. Он был бледен, глаза смотрели холодно и гневно. Тобин попятился: он никогда не видел отца в таком состоянии. Именно так смотрела на него мать, когда на нее находило…

Выражение лица Риуса тут же изменилось, но натянутая улыбка испугала мальчика еще больше.

— Что за глупость! — воскликнул Риус, бросив куклу на прилавок. — Вот то, что нам нужно! — Он схватил и сунул в руки Тобину мешочек с глиняными шариками. — Капитан Фарин расплатится с тобой, мистрис. Пошли, Тобин, нам еще многое нужно осмотреть.

Он потащил Тобина прочь, так крепко стиснув его руку, что мальчику стало больно. Сзади послышался злорадный смех детей, какой-то мужчина сказал другому. «Я же тебе говорил, парень — идиот…»

Тобин низко опустил голову, чтобы скрыть слезы стыда, выступившие у него на глазах. Все это было хуже, гораздо хуже того, что сделала с ним мать утром. Он не мог догадаться, что так рассердило отца или вызвало насмешки горожан, но с внезапной детской убежденностью понял, что случившееся — его вина.

Риус повел его прямо к постоялому двору, где их ждали лошади. Никаких больше прогулок по городу… Садясь в седло, Тобин обнаружил, что все еще сжимает мешочек с шариками. Они были ему не нужны, но мальчик не осмелился еще больше рассердить отца, выбросив покупку, поэтому сунул их за пазуху. Мешочек скользнул вниз, к поясу, и остался там, тяжелый и неудобный.

— Поехали, возвращаемся, — бросил Риус и тронул коня, не дожидаясь Фарина.

Всю обратную дорогу между ними висело тяжелое молчание. Тобину казалось, что грубая рука больно сжала его горло. Он давно уже научился плакать беззвучно. Они проехали половину дороги до замка, прежде чем отец обернулся и заметил слезы сына.

— Ах, Тобин… — Он натянул поводья, чтобы мальчик мог с ним поравняться. Риус больше не казался разгневанным, он был просто усталым и печальным. Махнув рукой в сторону города, он продолжал: — Куклы… Никому не нужные глупые игрушки. Мальчики с ними не играют, особенно те, кто хочет стать храбрым воином. Ты понял?

Кукла! Новая волна стыда окатила Тобина. Так вот почему отец так рассердился! На сердце Тобина легла новая тяжесть: поэтому и мать утром не подарила ему ни одну из своих кукол. Для мальчика желать их — позор.

Тобин был слишком занят упреками в свой адрес, чтобы подумать о том, почему никто, даже Нари, никогда ему об этом не говорил.

Риус потрепал мальчика по плечу.

— Поехали домой: тебя там ждет твой торт. Завтра Фарин начнет тебя учить.

Однако к тому времени, когда они добрались до дому, Тобин лишился всякого аппетита. Нари пощупала ему лоб, заявила, что мальчик устал, и отправила в постель.

Тобин подождал, пока она уйдет, потом вытащил из-под подушки четырех деревянных человечков. То, что раньше было волнующим и приятным секретом, теперь заставило его щеки вспыхнуть. Это ведь тоже были куклы. Собрав их, Тобин прокрался в соседнюю комнату и положил фигурки на одну из площадей игрушечного города. Здесь им и место. Их подарил отец, он принес их сюда, значит, тут с ними играть позволительно.

Вернувшись в спальню, Тобин засунул ненавистный мешочек с шариками в самую глубину гардероба. Скользнув между холодными простынями, он стал молиться Сакору, обещая ему стать хорошим мальчиком, которым отец мог бы гордиться.

Даже выплакавшись, Тобин долго не мог уснуть. Постель казалась теперь ужасно пустой. В конце концов мальчик принес деревянный меч, подаренный Фарином, и лег, прижимая его к себе.

Воспоминания о неприятностях в день рождения никуда не делись, но — как это было и с ненужным мешочком с шариками, пылившимся в глубине гардероба, — Тобин предпочитал их не касаться. Другие подарки, полученные им, сделали его счастливым на целый год.

Под руководством Фарина он учился фехтованию и стрельбе из лука во дворе перед казармой и каждый день ездил на Гози. Теперь мальчик не бросал жадных взглядов на дорогу, ведущую в Алестун, а немногие торговцы, встречавшиеся ему на горных тропах, почтительно кланялись. Никто не указывал на него пальцем, никто не посмеивался у него за спиной.

Вспоминая удовольствие, с которым он лепил восковую лошадку в храме, Тобин часто выпрашивал у поварихи огарки свечей, и скоро подоконник его спальни заполнился маленькими желтыми фигурками зверей и птиц. Нари и Риус хвалили мальчика, но только Фарин догадался привезти ему большие куски чистого воска, чтобы можно было лепить более крупные поделки. Тобин ужасно обрадовался и из первого же слепил лошадку в подарок капитану.

На следующий день рождения, когда Тобину исполнилось восемь лет, они снова отправились в город, и на этот раз мальчик старательно держался так, как подобает молодому воину. В храме он принес в жертву замечательную фигурку коня, и никто уже не хихикал у него за спиной, когда в подарок себе он выбрал охотничий нож.

Прошло еще немного времени, и Риус решил, что Тобину пора учиться грамоте.

Сначала уроки Тобину очень нравились, но главным образом потому, что во время них можно было сидеть в комнате отца. Здесь приятно пахло кожей, а на стенах висели карты и замечательные кинжалы.

— Ни один скаланский вельможа не должен зависеть от писцов, — объяснял Тобину отец, раскладывая на маленьком столе у окна листы пергамента. Он заточил гусиное перо и показал Тобину. — Это тоже оружие, сын мой, и некоторым людям известно, как пользоваться им с таким же успехом, как мечом или кинжалом.