Небольшим утешением поутру мне послужили стоны и проклятия Алекса, проспавшего всю ночь в одной позе и теперь безуспешно пытавшегося выбраться из кресла. Примерно такие же — разве что более изысканные — стоны и проклятия раздавались с дивана. Агата проснулась и обнаружила что, во-первых, похмелье совершенно не поддается магическому исцелению и, во-вторых, что за ночь ее дорогущее платье превратилось черти во что. Мало того, что тончайшая материя безжалостно измялась, а кое-где и лопнула по швам, так еще Паштет оставил на ней столько шерсти, словно за ночь полностью облысел.

Женька еще спала, а Рысь — наоборот — встала раньше всех и даже сварила кофе для всей страждущей компании.

Кофе немного прочистил мне мозги. Во всяком случае, я сумел распределить роли в предстоящем расследовании. Алексу предстояло следить за домом Дюволла. Раз вчера вечером маг посетил "Лемурию" с женой, ночевал он, скорее всего, дома. Но я надеялся, что утром долг вновь призовет его на службу — чем бы он в Совете ни занимался. Когда Дюволл покинет квартиру, Алекс должен будет позвонить Алене и условиться о встрече, тем более, что и повод был — руку-то из слоновой кости мы ей так и не вернули. Конечно, теперь это был не артефакт, а действительно "миленькая безделушка", но Алена этого наверняка не заметит. К тому же уверен, максимум через пять минут разговора Алена и думать забудет об артефакте. В этом я полагался на врожденную магию инкубов. Барышня выболтает Алексу все, что знает. Но вот только много ли она знает? Вряд ли она сама в курсе своей способности менять состав крови.

Впрочем, других идей у меня пока не было. То есть, я имею в виду, еще одна мысль была, но Агата наотрез отказалась соблазнять Дюволла, заявив, что ее и без того мутит. К тому же, ведьму ждали неотложные дела в Совете. Допивая кофе, она рассказала, что к бесчинствам оборотней добавилась еще одна напасть — новообращенные маги, которые начинают творить чудеса, иногда прямо на улице, перед толпой. С одной стороны, это порождает ненужные слухи, с другой — самих магов приходиться в экстренном порядке отлавливать и спасать. Что осложняется частым нежеланием этих магов быть спасенными. Несколько новоявленных чудотворцев уже умерло от истощения сил. От всего этого (а так же, думаю, от вида безнадежно испорченного платья) Агата пребывала в желчном расположении духа.

— Я бы на твоем месте не особо рассчитывала на успех Алекса, — проворчала она, открывая проход на теневую тропу. — Ваш любимый метод разведки через постель уже давал сбой.

— Уж не ревнуешь ли ты? — ехидно поинтересовался я. — Не беспокойся, сердце Алекса навсегда принадлежит одной женщине. Правда, не тебе.

— Паяц… мне-то все рано. Просто Алексу с этой дамочкой не тягаться.

— Шутишь?! Я общался с этой Аленой. Она же просто глупая кукла.

— Да неужели? — иронично изогнула бровь Агата и ступила на теневую тропу. Обернувшись, добавила. — Красивой женщине легко убедить мужчину, что она дурочка. Мужчины сами рады поверить в это. Тебе не кажется, что Ивор вряд ли взял бы в ученицы дурочку?

— Алена была ученицей Ивора?! — поразился я. — Что за бред?!

— Была. Когда Себастьян погиб, она от пережитого шока потеряла способности к магии и сильно поглупела. Во всяком случае, так принято считать…

Агата исчезла.

Я пожал плечами. Возможно, Алена и не такая дурочка, какой хочет казаться. Но перед чарами Алекса все равны — и глупые, и умные.

Себе я поручил поговорить с бывшим телохранителем Таксиста. Может, ничего нового он и не скажет, но этот вопрос надо закрыть. Рысь отправилась со мной.

Я привык к тому, что теневые облики домов постепенно трансформируются их обитателями. Чем старше здание, тем гротескнее выглядит его тень. У новостроек теневые облики почти всегда неинтересные — то же, что и в реальности с незначительными отпечатками личностей строителей. Но Ирам Чигурия жил в доме, недавно построенном в одном из старых районов Москвы — на месте снесенной пятиэтажки. В Тени это выглядело творением скульптора-сюрреалиста. От старой пятиэтажки остался призрачный теневой облик, вычурный, можно даже сказать — изящный, но проломленный в центре прагматичным бруском нового дома. Посреди сгрудившихся причудливых теней домов середины прошлого века он был так же к месту, как новенький кирпич в витрине с фарфоровыми статуэтками восемнадцатого века.

Был в этой принудительной эклектике и плюс. Два теневых облика совместились, и мы свободно проникли в подъезд новостройки через пролом в стене дома-призрака. Я не знал, как Чигурия отнесется к незваным гостям, и решил не предупреждать его звонком с домофона. Как и звонком в дверь. Все равно тип замка был мне знаком, понадобилось где-то полминуты, что бы его открыть.

— Ты что делаешь?! — шепотом возмутилась Рысь. — А если хозяин милицию вызовет?

— Не вызовет, — прошептал я в ответ. — Не тот менталитет.

— Менталитет… Отбой вот тоже так однажды вломился к одному братку. Поговорить, типа. А тот его уже в комнате ждал с помповухой в одной руке и телефоном — в другой. Типа, на такого лоха патроны тратить жаль, а вот сдать ментам будет забавно.

— И что Отбой сделал? — заинтересовался я.

— Ты же его знаешь.

— Угу. Бросился на братка, получил заряд картечи в грудь, после чего спокойно встал и отделал бедолагу под хохлому. Заодно напугав своим "воскрешением" на всю оставшуюся жизнь.

— Ты его действительно знаешь, — хмыкнула Рысь.

Нас никто не ждал — ни с помповым ружьем, ни с телефоном. Бывшего телохранителя мы нашли в большой комнате. Ирам Чигурия сидел в кресле перед телевизором и так увлекся происходящим на экране, что даже не заметил нашего появления. Из динамиков телевизора доносилось:

— Ты не узнаешь меня, Диего?!

— Нет!

— Как же так?! Что с тобой случилось?!

— Я упал в бетономешалку и потерял память!

Только когда мне оставалось два-три шага до него, Ирам краем глаза уловил движение и перевел на меня наполненные слезами глаза. До телохранителя, потрясенного драмой амнезийного Диего, не сразу дошло, что в его дом вторгся кто-то чужой. Впрочем, когда взгляд Чигурии стал более-менее осмысленным, особого испуга я в нем не увидел. А вот когда в комнату вошла Рысь, Ирам дернулся и побледнел аж до синевы.

Впрочем, разглядев девушку, он перевел дух и даже мельком бросил взгляд на экран, где Диего и какая-то женщина рыдали в объятиях друг друга.

— Ну что же, — решил я сразу перейти к делу. — Будем считать, на первый вопрос ты мне уже ответил. В парке ты видел именно девушку, и эта девушка выпотрошила вас, как цыплят.

— Сначала скажи ты кто, э? — с похвальным для такой ситуации спокойствием спросил Чигурия. — В дверь позвонить нельзя было?

— Мы звонили, да ты не услышал… Интересное кино?

Телохранитель зло посмотрел на меня, но сделать ничего не осмелился.

"Умеешь ты заводить друзей!"

"Мне его дружба ни к чему, — возразил я богине. — Поговорили и разбежались. И втираться в доверие, а потом гадать все ли он мне рассказал "по дружбе" мне некогда. А выбитый из колеи человек склонен к откровенности".

— Интересное, наверное. Давай ты быстро ответишь на пару вопросов, и мы свалим, чтобы не мешать тебе. Хорошая идея, правда?

— Ты не мент, — констатировал Чигурия. — Гебист? Не… не похож. Ты что за конь с горы, э? Иди отсюда, пока…

— Пока что? Позвонить-то некому, да? Крыши у тебя больше нет — Таксист тебя вышвырнул, как нашкодившего щенка. За что? За то, что не сумел защитить его? Действительно. Кому нужен телохранитель, который прячется в кустах, пока его нанимателя душит какая-то девка!

Чигурия не ругался, не стискивал кулаки и не играл желваками — в общем, обошелся без обязательных для таких сцен в кино внешних проявлений злости. Сразу бросился на меня, целя ребром ладони в кадык. Чего-то такого я ожидал, но он был слишком быстр. Все, что я успевал — наклонить голову, подставив под удар подбородок…