— Своей головой можешь рисковать сколько угодно! — огрызнулась Женька. — Такую голову ни разу не жалко! А Чии был в десять тысяч раз умнее тебя! И ты его убил!

— Черт возьми, да куплю я тебе новый! Вот только накоплю…

— Дурак ты, Алекс! — вздохнула Женька. — Разве друга можно купить? Железо я и сама куплю, а вот душу в него вдохнуть…

— Ты совсем со своими компьютерами рехнулась, — проворчал Алекс. — Душа у людей-то не у всех есть!

— У людей может и не у всех, а у Чии — была!

— Все, хватит ругаться, — оборвал я готовый вновь вспыхнуть спор. — Мы вляпались в какое-то скверное дело. И оно с каждым нашим шагом становится все хуже. Будем считать, что твой Чии погиб во время выполнения задания. Такое случается. Надо собраться и понять — что происходит? Алекс, у тебя есть соображения, почему аякаси напал на нас?

"На тебя, Вик, — поправила меня Хайша. — Демон хотел убить тебя. Алекса он наоборот пытался не задеть".

— Да, точно, — произнес я вслух. — Алекс, твой знакомый хотел поджарить именно меня. Причем сначала все было нормально, он нас даже чаем угощал. А потом вдруг с катушек слетел.

— После того, как ты спросил о руке, — кивнул Алекс. — Похоже, дело именно в артефакте. Но я не понимаю… мне-то он ее сам показывал и даже подержать дал.

— Ты рос у него на глазах, тебе он доверяет. Похоже, идти к нему вместе было ошибкой. Но я совершенно не ожидал такой реакции. Ты можешь сейчас позвонить и узнать, не согласится ли он поговорить с тобой одним?

Алекс взялся за трубку, но телефон демона не отвечал.

Не думаю, что аякаси ударился в бега из-за нас. Скорее, можно ожидать, что он постарается ликвидировать угрозу. Эта мысль не порадовала меня: жить в постоянном ожидании нападения огнедышащего демона — удовольствие ниже среднего.

К счастью, аякаси не знает, где находится наша контора. Конечно, выяснить это не сложно, но потребует времени. "Фокс и Рейнард" не пользуется большой известностью в Тени. У нас как-то всегда было слабо с рекламой. Сейчас я был даже рад этому обстоятельству. Необходимо, что бы Алекс переговорил с аякаси до того, как тот сам нас разыщет.

Алекс между тем позвонил Марго, но жена с ним разговаривать не пожелала.

— Ты же не думал, что она тебя простит уже на следующий день? — покачал я головой. — Нет уж, готовься к планомерной осаде. А пока, раз ты все равно остался без работы, займись поисками аякаси. Жень, что у тебя с Таксистом?

— С Таксистом у меня вот что, — угрюмо проворчала Женька, кивая в сторону обломков ноутбука. — Хорошо еще, что я всегда инфу дублирую на флешки и на пару виртуальных дисков в сети. Я пока с твоего компа сижу, но много с такой рухлядью не наработать. Ноут я уже заказала, завтра должны привезти. Нужные проги установить и все настроить — это день работы. Так что Таксистом я смогу заняться в лучшем случае послезавтра.

— Плохо, конечно, — вздохнул я. — Ну, ничего не поделаешь. Как будет какая-либо информация — сразу дай мне знать. И, Алекс…

— Да?

— Твоя часть задания самая важная. Аякаси нужно разыскать и успокоить срочно. Хорошо бы в течение сегодняшнего дня.

— Да я понимаю…

— Боюсь, не совсем, — вздохнул я, вытягивая ноги и демонстративно шевеля пальцами. Черт, один носок уже протерся! Алекс машинально посмотрел на свои ноги и выругался.

— Вот именно. Обувь осталась в квартире аякаси. Не знаю, как к этому относишься ты, а я слишком стар, что бы разгуливать зимой в кедах.

Остров Кипр. Мастерская Пигмалиона. 1158 год до н. э.

— Она совершенна! — Эгалий ходил вокруг статуи, то приближаясь что бы разглядеть тонкую работу резцом, то отступая на пару шагов что бы видеть все творение целиком. — Клянусь Гефестом, из рук человеческих досель не выходило столь совершенное творение! Не понимаю твоего уныния…

Пигмалион рассеяно кивнул. Как объяснить другу, что он специально оттягивал сегодняшний день, когда резец оставил последний штрих на слоновой кости изваяния. Которое — да, совершенно по человеческим меркам — но все равно остается мертвым изваянием. Безумие, охватившее его с первых дней работы, схлынуло, оставив горькое разочарование. Эгалий прав, говоря "из рук человеческих" — он, Пигмалион, всего лишь человек. Его талант способен создавать иллюзию живого существа, но лишь иллюзию.

— Воистину, невольно веришь, что стоит отвернуться, как она вздохнет и лукаво стрельнет глазами по сторонам — не видел ли кто этой ее вольности!

Пигмалион привалился к стене и поднес к губам кубок. Вино победы отдавало кислой насмешкой. Да… невольно веришь… Но он знает — нет, не вздохнет. Он не бог, он всего лишь скульптор и не может творить чудеса.

— Почему же? — иронично улыбнулся Эгалий. — Что, скажи-ка мне, отличает богов от людей?

Он, наконец, оставил статую и прилег у стола, выбрав, впрочем, место так, что бы видеть статую. Пигмалион вздохнул — его друг был великий любитель поспорить. Дай только повод, и он начнет сыпать парадоксами, выворачивая наизнанку то, что казалось непреложной истиной. В общем-то, он и сам любил эти беседы, но сейчас был слишком расстроен, что бы упиваться неожиданными поворотами мысли.

Но Эгалия было уже не остановить.

— Чем отличаются боги от нас, смертных?

— Ты сам ответил своим же вопросом. Они бессмертны.

— Это не ответ, — отмахнулся друг. — Подумай сам, они рождаются, как и мы. Едят и пьют, любят и ненавидят. И, кстати, ты не прав — иногда они умирают.

— В чем же, по-твоему, тогда отличие? — вяло поинтересовался Пигмалион.

— В вере! — значительно поднял вверх палец Эгалий. — Они уверены, что являются богами. Что могут творить любые чудеса. Бессмертие, о котором ты говоришь, всего лишь следствие этой веры.

— Хочешь сказать, — нахмурился Пигмалион, — мне достаточно поверить, что моя скульптура живая, и она оживет?

— Не все так просто. Поверить нужно безоговорочно, так искренне, как ты веришь, что каждое утро восходит солнце. Не должно быть ни малейшего сомнения.

— Я знаю эту хитрость, — разочарованно протянул скульптор. — Ты же, по-моему, мне и рассказывал притчу о хитром жреце. Он сказал… не помню, кажется, трактирщику, что камень превратиться в золото, если его обмазать ослиным навозом в базарный день на площади. Главное при этом не думать о гарпиях. И, естественно, бедняга трактирщик не смог не думать о гарпиях, потому что старался не думать о них изо всех сил. Так и ты говоришь, что не должно быть ни малейших сомнений, а значит — я не смогу избавиться от них!

— Я не пытался подшутить над тобой, — с искренней грустью вздохнул Эгалий. — Жаль, что ты так это воспринял. Не обижайся. Приап с ними, с этими чудесами. Давай выпьем еще вина во славу твоего таланта.

Как-то так получилось, что друзья в тот вечер напились до совершенно непотребного состояния, и Пигмалиону под конец попойки чудилось, что статуя не только двигается, но и разговаривает с ним. Утром, разумеется, статуя вновь была всего лишь изваянием из слоновой кости. Но слова Эгалия прочно засели в голове Пигмалиона.

Нужно всего лишь верить.

Безоговорочно. Без малейших сомнений.

Очень трудно выносить тех, которые говорят: "Смерти нет" или "Смерть не имеет значения". Смерть есть и она имеет значение, и ее последствия неизбежны и непоправимы.

Клайв С. Льюис

В этом доме я не люблю бывать. Каждый раз, когда все-таки приходиться идти к гарктважам, меня охватывает нервная дрожь. Хотя ничего зловещего в нем нет — дом как дом, тысячи таких в столице. Теневой облик этого строения тоже не выглядит пугающим — просто стены оплыли контурами, окна потеряли строгую форму, отчего здание напоминает глинистый берег, покрытый дырками осиных гнезд. Наверное, в этом и дело — гарктважи напоминают мне насекомых, а я их с детства недолюбливаю.