"Знакомый из конторы шерифа считает вас человеком, которому можно доверять. Я вел себя, как кретин, и попал в переплет. Приходите, пожалуйста, когда стемнеет в «Теннисон Армс Эпартментс», номер 524. Если меня не будет, откройте дверь и подождите. Остерегайтесь управляющего Пэта Рида. Я не доверяю ему. Туфельку, пожалуйста, спрячьте в надежное место.

Р. S. Ума не приложу, почему его называют Фиалкой?"

Я знал причину – Макги жевал таблетки, освежающие рот, с запахом фиалок. Под показавшейся мне немного нервной запиской подписи не оказалось. Я развернул оберточную бумагу и нашел женскую ночную туфельку из зеленого бархата, отделанную белой кожей. На пятке отчетливо виднелись золотые буквы «Вершойль», а рядом, там, где должен был находиться размер, несмываемыми чернилами написано – С 465. Я знал, что это не размер, а, очевидно, закодированный номер покупателя, так как «Вершойль» делает обувь только по индивидуальному заказу с одноразовых колодок.

Откинувшись на спинку стула, я вновь закурил и несколько минут напряженно думал. В конце концов в телефонном справочнике нашел номер фирмы. После нескольких гудков ответил жизнерадостный голос.

– Мне нужен мистер Вершойль. Это Петерс из бюро по розыску краденых вещей, – сказал я, не уточнив, из какого именно бюро.

– Мистер Вершойль ушел домой – мы работаем до полшестого. Я Прингл, бухгалтер. Не могу чем...

– Ваши туфли числятся в списке краденых вещей. Номер «С, четыре, шесть, пять». Вам эти цифры ничего не говорят?"

– Конечно, говорят. Это номер нашего клиента в каталоге. Проверить?

– Будьте добры.

Мистер Прингл скоро вернулся.

– Да, это номер миссис Леланд Остриэн, 736 Алтар-стрит, Бэй-Сити. Она была нашей постоянной клиенткой. Около двух месяцев назад мы сделали для нее две пары зеленых бархатных туфель. Какая жалость!

– Что вы имеете в виду?

– Вы что, не знаете, что она покончила жизнь самоубийством?

– Значит две пары?

– Да, абсолютно одинаковые. Нам часто заказывают по две пары обуви таких нежных цветов. Знаете, они легко пачкаются...

– Большое спасибо, – я повесил трубку.

Я снова внимательно осмотрел совершенно новую ночную туфельку. Интересно, для чего она понадобилась Гарри Мэтсону? Заперев ее в сейф, я отправился ужинать.

«Теннисон Армс» оказался восьмиэтажным зданием в форме буквы "О" из потемневшего от времени красного кирпича. Внутри находился двор с пальмами, фонтаном и цветочными клумбами. Над дверью, выполненной в готическом стиле, висели фонари. Пол фойе устилал красный плюшевый ковер. Кроме канарейки, скучающей в позолоченной, размером с бочку, клетке, в огромном холле никого не было. «Теннисон Эпартментс» напоминал меблированные комнаты, в которых живут на страховку не очень молодые вдовы.

На лифте с автоматически закрывающимися дверьми я поднялся на пятый этаж. Никого не увидев, ничего не услышав, не почувствовав никаких запахов, прошел по устланному темно-бордовой ковровой дорожкой узкому коридору. В здании, как в министерском кабинете, царила тишина. На негромкий стук в дверь 524-го номера никто не ответил, и я вошел с помощью присланного мне ключа.

На противоположной стене от входа блестело зеркало. Два окна были наполовину закрыты шторами, и слабый свет из квартиры напротив освещал тяжелую массивную мебель десятилетней давности и сверкающие медные дверные ручки. Я плотно закрыл шторы и при помощи карманного фонарика вернулся к двери. Найдя выключатель, зажег люстру с электрическими свечами, придававшую комнате вид кладбищенской часовни. Люстра мне не понравилась, я включил красный торшер и принялся внимательно изучать комнату.

В маленькой гардеробной стоял комод с черной расческой, на которой виднелись волосы пепельного цвета. Еще на верху комода лежали баночка талька, фонарик, скомканный мужской носовой платок, стопка писчей бумаги, ручка и пузырек с чернилами на промокашке. В ящиках – рубашки из магазинов Бэй-Сити, на вешалке – темно-серый костюм, на полу черные спортивные туфли. В ванной комнате лежали безопасная бритва, тюбик крема для бритья, несколько лезвий, три бамбуковых зубных щетки в стакане и еще какая-то мелочь. На фаянсовом бачке валялась книга в красной обложке «Почему мы ведем себя, как человеческие существа?» Дорси. Открыв закладку на 116-й странице, я прочитал что-то очень умное об «Эволюции Земли, жизни и секса». В этот миг зазвонил телефон.

Выключил свет в ванной и вернулся в комнату. Когда телефон прозвонил восьмой раз, пожав плечами, снял трубку.

– Пэт? Пэт Рид?

Я не знал голоса Пэта Рида, поэтому фыркнул в ответ.

– Пэт? – переспросил хриплый и одновременно резкий голос уж очень решительного мужчины.

– Конечно, – ответил я.

После некоторой паузы собеседник представился:

– Это Гарри Мэтсон. Чертовски жаль, что я не смог вернуться. Надеюсь, я не очень нарушил ваши планы?

– Конечно.

– Что?

– Конечно.

– Вы что, кроме «конечно», ничего не знаете?

– Я грек.

На другом конце провода довольно рассмеялись.

– Какими зубными щетками вы пользуетесь, Гарри?

– Что? – испугался Гарри.

– Зубные щетки. Чем вы чистите зубы?

– Идите к черту!

– Встретимся по пути.

– Слушай, ты, сообразительная обезьяна! – разъярился мой собеседник. – Не вздумай что-нибудь выкинуть! Мы знаем, как тебя зовут и твой телефон. Если будешь совать нос не в свое дело, пожалеешь! Гарри там больше не живет. Понял?

– Вы убрали его?

– А ты что думаешь, отвели в кино?

– Жаль. Боссу это не понравится.

Я положил трубку и почесал шею. Затем вытащил из кармана ключ, вытер его платком и осторожно положил на стол. Отодвинув штору, выглянул во двор, где не обнаружил ничего подозрительного.

Я выключил свет, вытер дверную ручку и тихо открыл дверь. Моим глазам открылось поразительное зрелище. За дверной косяк скрюченными, белыми, как воск, пальцами держалось нечто, недавно являющееся человеком. Глубокие, голубые, широко раскрытые глаза, серые волосы, от крови ставшие лиловыми, стекающая на подбородок с превращенного в месиво виска струйка крови. Единственный не белый палец до второго сустава разбит в лохмотья. Из разорванного мяса торчали осколки кости. Словно осколок стекла, блестело что-то, недавно бывшее ногтем.

На мужчине был коричневый костюм с тремя оторванными и висящими под разными углами накладными карманами, из-под которых виднелась темная альпаковая подкладка[3]. Живой труп едва дышал – его дыхание было чуть слышно, как далекие шаги по опавшим листьям. Из открытого, как у рыбы, рта пузырилась кровь. Коридор за ним был пуст, как свежевырытая могила.

Внезапно скрипнули резиновые подошвы, пальцы оторвались от двери, колени подогнулись и, словно пловец на волне, тело нырнуло на меня.

Сцепив зубы, я с трудом затащил тяжелую ношу в комнату и осторожно опустил на пол. Немедленно запер дверь, затем опять включил свет и направился к телефону.

Не успел я еще снять трубку, как парень откинулся. Послышался хрип, за которым последовало молчание. Пальцы на уцелевшей руке слабо дернулись и замерли. Вернувшись к нему, пощупал сонную артерию – никакого пульса. Целую минуту продержал у его рта маленькое зеркальце, которое носил в бумажнике, но и на его поверхности не появились следы дыхания. Итак, Гарри Мэтсон вернулся домой с прогулки.

В замок вставили ключ, но когда входная дверь открылась, я уже спрятался в ванной с револьвером в руке. Мужчина вошел быстро, как сообразительные кошки проходят через распашные двери. Его глаза метнулись к люстре, затем опустились к полу, а грузное тело замерло. Незнакомец уставился на труп.

Это был крупный мужчина в расстегнутом плаще, как будто он только что терялся с прогулки. Он сдвинул на затылок серую фетровую шляпу, показав густую светло-желтую шевелюру. На широком розовом лице, как у крупного политикана, нахмурились мохнатые брови. Рот постепенно кривился, будто в улыбке, хотя сейчас улыбаться было нечему. На физиономии незнакомца не дрогнул ни один мускул, только слышно было, как он причмокивал, гоняя во рту сигарету.