Я не хочу сидеть рядом с ним, зная, что он сделал. Прошло много времени с тех пор, как я поняла, что не интересую его больше, чем друг детства, но это первый раз, когда, наконец, приняла это.

Я жду, что боль прорвется сквозь меня, но ее нет. Сейчас это просто тупые уколы, и я не уверена, из-за него ли это или из-за чего-то другого.

Сделав глоток напитка, я проверяю свой телефон. Это глупая привычка, которая появилась у меня с тех пор, как в мою жизнь ворвался другой дьявол.

Последнее сообщение, которое я отправила, все ещё там. Прочитано.

Конечно, он не ответил. Да и зачем?

Кроме того, в тот момент я была слишком напряжена, думая, что действительно причинила боль человеку, каким бы чудовищным он ни был, иначе я бы не отправила ему это сообщение.

С его точки зрения, я, должно быть, выглядела как навязчивая девушка, которая не может отойти от безумия той единственной ночи.

Часть меня сожалеет об этом, та часть, которая всегда стыдилась своих предпочтений. Часть, которая гордилась своей уверенностью и напористостью, но все же совершила безрассудную ошибку, показав свои наклонности хищнику.

Нет, не хищнику. Охотнику.

Другая часть испытывает облегчение от того, что я наконец-то смогла что-то сделать со своими фантазиями. Что я была достаточно храброй, чтобы позволить этому случиться, пока сама же боялась.

Что я была достаточно сильной, чтобы не испытывать приступы паники, как это было в прошлом при упоминании о сексе.

Я просто не учла всего того, что случилось потом.

С тех пор я доводила себя до грани бесчисленное количество раз, особенно после пожара, и сонный паралич стал более частым и наполненным образами, которые заставляют меня плакать и кричать.

Но только внутренне.

Внешне я не могу двигаться. Я не могу позвать на помощь. Я могу только кричать в глубине своей души.

Я словно кричу в пустоту, и никто меня не слышит. Меня разрывают на части черные руки, и никто не может меня спасти.

Я начала пить всевозможные энергетические напитки, кофе и все, что содержит кофеин, чтобы не закрывать глаза по ночам.

Сон пугает меня до смерти.

Еще один напиток скользит передо мной. Я смотрю на искрящуюся синеву и понимаю, что допила свою порцию.

Лэндон подмигивает мне.

Я улыбаюсь, но без всякого юмора, когда беру его.

Кофеин равносилен отсутствию сна. Даже если он вреден для здоровья.

— Теперь, когда ты остыла, — шепчет он возле моего уха. — Как насчет того, чтобы поговорить о деле?

— О деле?

— Анника берет тебя в особняк Язычников на вечеринки, нет?

— Редко.

— Редко — уже хорошо.

Я сузила глаза.

— Почему ты спрашиваешь?

— Я подумал, может, ты сможешь закончить то, что я начал, и достать мне план особняка.

— Ты серьезно?

— А почему бы и нет?

— Ты, должно быть, не в своем уме, если думаешь, что я снова буду тебе помогать после того, как ты спровоцировал поджог.

— Шшш. Они думают, что это дело рук Змей. Они даже сожгли их склад и избили их до полусмерти, чтобы отомстить. Я так быстро доел попкорн, пока смотрел это шоу.

В его глазах блестит садистский блеск. Он наслаждается этим. Слишком сильно. Теперь это почти часть его сущности, и ничто не помешает ему осуществить свои планы.

У таких людей, как Лэн, нет мотива, цели или конечной цели. Они просто получают удовольствие от того, что устраивают анархию.

— Я не собираюсь помогать тебе с твоими планами, — говорю я со спокойствием, которого не чувствую. — Ни сейчас, ни когда-либо.

Затем я встаю, приводя неубедительную отговорку о том, что мне нужно в туалет.

Вместо этого выхожу на улицу подышать свежим воздухом, благодарная за медленное исчезновение шума.

Несколько пьяных ребят из университета спотыкаются, ведут себя шумно и от них несет алкоголем.

Я иду в противоположном направлении и выдыхаю, когда дохожу до парковки.

Мои волосы встают дыбом, и у меня возникает отчетливое ощущение, что за мной наблюдают, и загадочные глаза следят за каждым моим шагом.

Может быть, это он?

Я оглядываюсь по сторонам, и вижу только пару, садящуюся в машину, и парня, разговаривающего по телефону в дальнем конце.

Конечно, это не он.

Почему я должна думать, что он наблюдает за мной, если он не делал этого уже несколько недель?

Моя грудь сдувается, когда я стою у двери своей машины и достаю телефон, чтобы отправить сообщение в групповой чат девочек.

Сесилия: Я иду домой.

Ава: Нет, вернись, Сеси. Без тебя здесь не весело.

Я ценю ее слова, хотя она считает меня слишком ответственной и жесткой, и думает, что я не могу жить по настоящему.

Но никто из них не знает, что я уже кое-что сделала. В тот вечер, когда поехала в коттедж и дала Джереми зеленый свет, чтобы он меня «изнасиловал», я чувствовала себя самой живой за всю свою жизнь.

Но никто из моих друзей не узнает об этом, потому что они могут посмотреть на меня как на ненормальную.

Глиндон: Согласна

Ава: Реми сказал, что, конечно же, ты уйдешь первой, потому что ты зануда — ханжа и не умеешь веселиться.

Сесилия: Мнение Реми не имеет значения.

Ава: ОМГ! Ты спускаешь ему это с рук? Я сказала это только для того, чтобы ты вернулась и поставила его на место.

Я лучше сохраню эту энергию, чтобы читать мангу всю ночь напролет, спасибо большое.

Сесилия: Уже ночь. Не напивайся слишком сильно. Я серьезно.

Я уже собираюсь сказать Глин, чтобы она присмотрела за ней, но тут в окне машины мелькает тень.

Это всего лишь мгновение времени.

Доля секунды — это все, что нужно, чтобы я поймал взгляд темных глаз.

Те самые глаза, о которых я не могу забыть, несмотря на все попытки. Несмотря на то, что убеждаю себя, что он не более чем дьявол, и я должна быть благодарна за то, что он больше не интересуется мной.

Я открываю рот, но он закрывает его рукой. Большая, мужественная рука, от которой у меня перехватывает дыхание.

Или, может быть, это не вся причина моей неспособности дышать или дрожи в конечностях.

— Шшш. Ни звука.

Я глотаю, и это заставляет меня почувствовать его вкус. Оттенок одеколона, дерева и кожи, смешанный с его естественным запахом.

То, что я не смогла бы забыть, даже если бы попыталась.

— Ты пойдешь со мной.

Мое тело вздрагивает по совершенно другой причине, когда я поворачиваюсь и бью его в грудь.

Я вкладываю всю свою силу в этот удар, совершенно не заботясь о том, что он может подчинить меня в мгновение ока. Или что я не подхожу ему физически.

— Я никуда с тобой не пойду. — Я задыхаюсь. — Мы уже закончили.

А он игнорировал меня.

Он бросил меня.

Он дал мне лучший опыт в моей жизни, а потом полностью стер меня.

Он вытащил меня из моего невидимого пузыря только для того, чтобы уничтожить меня.

И это было больно.

Я не понимала, насколько больно, пока не посмотрела в его бездушные глаза минуту назад. Теперь, когда я смотрю на него, на его резкие черты и незатронутое выражение лица, я хочу вонзить ногти в его кожаную куртку, где находится сердце, и вырвать его, может быть, посмотреть, есть ли оно там.

— Да? — он делает шаг вперед, прижимая меня к машине, его губы подрагивают. — Мы только начинаем, Сесилия.

Джереми

Я наблюдал за Сесилией всю ночь напролет.

Внимательно следил за ней с тех пор, как она вышла из приюта и направилась обратно в квартиру, одетая в узкие джинсы и мешковатый свитер. Наушники в ее ушах. Взгляд потерялся на горизонте.

Я остался на мотоцикле за кустами и наблюдал за ее окном, ожидая, когда появится ее фигура, и она появилась, однажды, завернутая в одно лишь полотенце. Ее мокрые серебристые волосы ниспадали каскадом до плеч, и она стояла у окна.