Бегей покачал головой:

– Раньше надо было проводить экскурсии. – Он помолчал и нехотя спросил: – А что это вы там исследуете? Об этом вашем проекте рассказывают престранные вещи.

– Мы изучаем Большой Взрыв.

– Это что?

– Теория о том, что тринадцать миллиардов лет назад Вселенная возникла в результате взрыва. И с тех пор разрастается.

– Иными словами, вы суете свои носы в дела Создателя?

– Для того он и наделил нас мозгами.

– Может, вы вообще не верите, что появление Вселенной – дело его рук?

– Я католик, мистер Бегей. С моей точки зрения, именно ему было угодно, чтобы произошел Большой Взрыв.

Бегей вздохнул:

– В общем, я уже сказал: говорильней мы сыты по горло. В пятницу мы приедем на столовую гору, так и передайте своей команде. А теперь, уж извините, у меня важные дела.

Форд подъехал на Бэлью к Полуночной тропе. Теперь он знал, что коню известно, как становиться на поразительно узкие уступы и в каких местах следует соблюдать предельную осторожность. Не было смысла взбираться наверх пешком – можно было не спрыгивать с мудрого коня.

Часом позднее они поднялись наверх, и Бэлью, который мечтал скорее вернуться в конюшню, перешел на рысь. Испуганный Форд вцепился в луку седла, радуясь, что вокруг никого нет и никто не видит его растерянную физиономию. Около часа дня впереди показался Накай-Рок и невысокие холмы, окружавшие долину. В тополиной роще Форд услышал громкий смех и заметил Волконского, размашисто шагавшего от «Изабеллы» к домикам. Его длинные жирные космы трепал ветер. Программист выглядел взбешенным, но в то же время скалил зубы, надрывно хохоча точно сумасшедший.

Форд остановил Бэлью, спрыгнул на землю и поставил коня так, что тот преградил собою путь Волконскому.

– Привет.

– Прошу прощения, – проворчал программист, пытаясь обогнуть Бэлью.

– Хороший денек, не находишь? – как ни в чем не бывало спросил Форд.

Волконский резко затормозил и уставился на него, содрогаясь от яростного веселья:

– Спрашивать, хороший ли день? Я отвечаю: просто потрясающий.

– Что-то случилось? – поинтересовался Форд.

– Тебе какой дело, мистер антрополог? – Волконский запрокинул голову и оголил темные от курения зубы в неестественно счастливой улыбке.

Форд приблизился к нему на расстояние вытянутой руки.

– А выглядишь ты так, будто для тебя этот день один из худших.

Волконский наигранно положил руку на плечо Форду и наклонился вперед. Форда окутало мерзкое табачно-перегарное облако.

– Раньше я переживать. А теперь все хорошо. – Волконский подался назад и вновь разразился диким хохотом. На его небритой шее заходил ходуном кадык.

Сзади послышались шаги. Волконский резко выпрямился.

– А-а, Петр, – сказал, приблизившись, Уордлоу. – И Уайман Форд. Доброго здоровья. – Он произнес последние слова учтивым голосом, но со странной иронией.

Волконский вытаращил глаза.

– Ты из Бункера, Петр? – Казалось, вопрос Уордлоу таит в себе некую угрозу.

Волконский снова оскалился как ненормальный, но его взгляд изменился. Наполнился тревогой. Или же страхом?..

– Судя по записи в журнале, ты пробыл там всю ночь, Петр, – продолжал Уордлоу. – Я всерьез за тебя волнуюсь. Надеюсь, ты сейчас же отправишься спать.

Волконский, не ответив ни слова, обошел коня и продолжил путь.

Уордлоу повернулся к Форду и спросил таким тоном, будто не произошло ничего из ряда вон выходящего:

– Прекрасный денек для прогулки верхом, верно?

– Мы как раз говорили об этом с Петром, – бесстрастно сказал Форд.

– Куда ты ездил?

– В Блэкхорс, поговорить со знахарем.

– И?..

– Поговорил.

Уордлоу покачал головой:

– Этот Волконский… вечно из-за чего-нибудь на взводе. – Он уже сделал шаг вперед, но вновь остановился и спросил: – Вы больше ни о чем… не разговаривали?

– Что ты имеешь в виду? – спросил Форд.

Уордлоу пожал плечами:

– Не знаю. Наш программист немного… неуравновешен. Мало ли чего… мог брякнуть.

Форд проследил, как Уордлоу, засунув ручищи в карманы брюк, уходит прочь по тропе. Он, подобно всем остальным, тоже был на грани срыва, однако лучше других скрывал это.

Эдди стоял возле трейлера со стаканом холодной воды в руке и смотрел на солнце, что опускалось к далекому горизонту. Лоренцо поблизости не было. Он исчез около полудня, так же тихо и внезапно, как появился, не доделав дела. На столе пестрела гора нерассортированной одежды, а у церкви желтела кучка неубранного песка. Эдди всматривался в горизонт, кипя от возмущения. Не следовало поддаваться уговорам и нанимать Лоренцо. Парень побывал в тюрьме за непреднамеренное убийство – пырнул кого-то ножом в пьяной уличной разборке в Гэллапе. Отсидел всего лишь полтора года. Эдди взял его себе в помощники по просьбе местной семьи. Лоренцо, согласно условиям досрочного освобождения, надлежало где-нибудь работать.

Эдди совершил большую ошибку.

Глотнув воды, он постарался унять в себе гнев. Лавочник из Блю-Гэпа до сих пор молчал, однако Эдди не сомневался в том, что вскоре получит долгожданные вести. Тогда можно будет навеки избавиться от Лоренцо. Пусть отправляется назад в тюрьму! Там его место. Всего полтора года за убийство! Неудивительно, что уровень преступности в резиденции навахо немыслимо высок.

Отхлебнув воды, Эдди с удивлением заметил человека, приближающегося к церкви, прищурился и внимательнее в него всмотрелся.

Лоренцо.

Индеец шел пошатываясь – видно, успел набраться. Эдди скрестил руки на груди. При мысли, что возможность разобраться с наглецом выдается уже теперь, его сердце забилось вдвое чаще. Тянуть дальше было некуда.

Лоренцо приблизился к воротам, оперся на столбик забора, мгновение-другое помедлил и вошел во двор.

– Лоренцо?

Навахо медленно повернул голову. Его глаза налились кровью, дурацкие косички наполовину расплелись, бандана на голове съехала набок. Выглядел он ужасно. И весь сгорбился, будто ему на плечи легли все мирские беды.

– Пожалуйста, подойди, – попросил Эдди. – Мне нужно с тобой поговорить.

Лоренцо, едва взглянув на него, отвернулся.

– Лоренцо, ты слышал, что я сказал?

Индеец, не отвечая, поплелся к куче с одеждой. Эдди подскочил и преградил ему путь. Лоренцо остановился и взглянул на пастора, дыша ему в нос запахом бурбона.

– Лоренцо, ты же прекрасно знаешь, что распитие алкогольных напитков запрещено условиями твоего досрочного освобождения.

Навахо молча смотрел на Эдди.

– К тому же ты исчез, не закончив работу. Мне нужно докладывать властям, будто ты тут исправно трудишься, но я больше не могу лгать. Все, с меня довольно. Ты уволен.

Лоренцо уронил голову на грудь. В первую секунду Эдди было подумал, что его непутевый помощник раскаивается, но тут услышал харкающий звук и увидел выплескивающуюся изо рта индейца слизь. Сгусток, точно сырая устрица, шлепнулся в песок к ногам пастора.

Его сердце заколотилось быстрее прежнего.

– Попрошу не плевать, когда я с вами разговариваю, мистер! – воскликнул он, повышая голос и трясясь от ярости.

Лоренцо сделал шаг в сторону, пытаясь обойти Эдди, но тот снова встал у него на пути.

– Слышишь, что я тебе говорю, или не в состоянии понимать человеческую речь?

Индеец молчал.

– Где ты взял деньги на спиртное?

Лоренцо приподнял руку и тяжело опустил ее.

– Я задал тебе вопрос!

– Занял у одного парня, – прохрипел навахо.

– Серьезно? У кого же?

– Не знаю, как его зовут.

– Не знаешь, как его зовут, – повторил Эдди.

Лоренцо предпринял еще одну вялую попытку обойти пастора, но тот снова не позволил ему это сделать. У него дрожали руки.

– Я знаю, откуда ты взял деньги. Ты их украл. С тарелки для пожертвований.

– Ни фига.

– Да, украл! Больше пятидесяти долларов!

– Ни черта я не крал.