Спустя пару минут она все-таки закрыла окно, и сквозь голубую ткань занавесок Саша увидел колеблющийся силуэт раздевающейся девушки. Кровь тут же ударила в голову, в ушах зашумело, он едва сдерживался, чтоб не вскочить и не заорать от обуревающего его желания!

Наконец, свет в соседнем доме погас. Белов застонал и, обхватив руками голову, заметался по комнате. Мужское естество бушевало в нем подобно двенадцатибальному шторму, мутило разум, искало выхода. И тогда Саша упал на пол и принялся с бешеной скоростью отжиматься.

Этой ночью Белову не спалось. Он то ложился, то вставал, то курил в окошко, то выходил на улицу и жадно вдыхал прохладный и чистый осенний воздух… А потом сел к телескопу и навел его на невыносимо яркий диск Луны. И долго, очень долго вглядывался в затейливый орнамент лунных морей и океанов, стараясь угадать в нем знакомые черты…

В узком, как пенал, кабинете под портретом Горбачева разговаривали двое: следователь прокуратуры Сиротин и старший лейтенант милиции Каверин.

— Заколебали эти щенки, мозги парят… Сговорились — и долдонят одно и то же, — жаловался хозяин кабинета, доставая из сейфа бутылку коньяка. — Филатов, кстати, сознался, что в бое участвовал, но его к этому делу все равно никак не пристегнешь. Даже по «хулиганке» не проходит… Ты дверь-то закрыл?..

— Закрыл, закрыл… Ты, Леш, не суетись и не нервничай. Обыск был? Был. Ствол нашли? Нашли. Все нормально, — не слишком убедительно успокаивал его Каверин, протирая платком мутноватые стопки. — Подавай Белова в розыск, вот что я тебе скажу. Все районки на уши, трассы, вокзалы, все полностью пусть отслеживают. Он же пацан еще, где-нибудь да засветится. К матери пойдет или к девчонке своей…

Они сели за стол, и Сиротин разлил коньяк. Мужчины взялись за стопки и следователь вопросительно взглянул на опера:

— Ну, Володь, за что?

— Как за что? — усмехнулся милиционер. — За успех нашего безнадежного предприятия! Вот увидишь — я не я буду, но Белова этого мы упрячем на всю катушку!

Каверин поднял стопку, мельком взглянув на портрет, и ему вдруг на миг показалось, что Михаил Сергеевич как-то очень неодобрительно нахмурился.

Проснувшись утром, Саша первым делом подошел к телескопу. Окна соседнего дома пусты, но тут он увидел, как открылась входная дверь и на крыльцо вышли скрипачка вместе со своей бабушкой.

Старушка с озабоченным видом что-то сказала и перекрестила шагающую к калитке внучку в спину. Оглянувшись, девушка увидела это, беззаботно рассмеялась и помахала ей рукой. Она вышла на дорогу и направилась к станции, бросив на ходу несколько любопытных взглядов на дачу Белова.

Саша вскочил как ошпаренный и в сумасшедшем темпе стал одеваться. Он кое-как натянул рубашку, джинсы и ботинки и, застегиваясь на ходу, стремглав выскочил из дома.

Он догнал девушку уже за дачным поселком, в перелеске. Она неторопливо шла по тропинке, помахивая футляром со скрипкой, а Саша, как юный партизан, крался за нею, скрываясь среди редкого подлеска.

Конечно, девушка заметила Белова, да и он давно понял, что она его видит. И тем не менее оба продолжали делать вид, что ничего не происходит. На губах девушки то и дело вспыхивала лукавая улыбка, её забавляла эта игра — по-детски наивная и потешная. Саша тоже втихомолку посмеивался — над этой занятной ситуацией, над собой, над своим нелепым, мальчишеским поведением.

Лесок закончился, девушка поднялась на платформу, а Саша, продолжая игру, притаился внизу, у лестницы. Через пару минут подошла электричка, скрипачка, оглянувшись по сторонам, шагнула в распахнувшуюся дверь. Белов подскочил и что было сил припустил вверх по лестнице. Он запрыгнул в вагон в самый последний момент, задержав руками уже смыкавшиеся двери.

Запрыгнул и замер. В тамбуре стоял наряд милиции — двое хмурых ментов с собакой. Пес грозно зарычал на встрепанного Сашу, да и оба милиционера смотрели на него так, словно вот-вот залают.

Белов выдавил беззаботную улыбочку и шагнул навстречу наряду.

— Это на Москву? — небрежно спросил он.

— На Пекин… — мрачно сострил тот, что держал собаку. — Документы есть?

— Товарищ сержант, я документы дома забыл, вы уж простите… Месяц, как дембельнулся, — продолжая улыбаться, Белов расстегнул пуговицу рубашки и показал наколку с эмблемой погранвойск на груди.

Милиционеры недоверчиво переглянулись. Тогда Саша присел на корточки и кивнул на собаку.

— У меня на заставе такой же овчар был, Полем звали… Ай хороший… хороший… — ласково приговаривал он переставшему рычать псу. — Ай красавец… умница… хороший мой… — Белов протянул к собаке руку, и та вдруг лизнула её.

— Ни фига себе… — поражение пробормотал рядовой. — Ты что, фокусник?

Саша встал и похлопал себя по карманам.

— Черт, сигарет не успел купить… Не угостите? Рядовой с собакой полез было в карман, но его остановил сержант.

— Здесь не курят, — буркнул он.

— Жаль, — подмигнул Саша рядовому. — Придется, значит, до Пекина терпеть!

Тот рассмеялся, хмурый сержант тоже коротко хохотнул:

— А ты остряк… Ну ладно, остряк, будь здоров!

Пошли, Мельников…

Патруль двинулся в следующий вагон, а Саша, с трудом сдержав вздох облегчения, направился вслед за скрипачкой. Он вошел в вагон и сразу увидел девушку — справа у окошка. Неторопливо пройдя по проходу, Саша сел так, чтобы её было хорошо видно. Они были совсем близко — наискосок через проход.

Девушка, конечно, заметила Белова, но виду не подала. Футляр со скрипкой лежал у неё на коленях, а на нем была раскрыта нотная тетрадь. Скрипачка старательно изображала, что с головой увлечена чтением. Саша не спускал с неё глаз — бесполезно, она упорно не желала оторваться от своих нот. Надо было срочно каким-то образом привлечь её внимание.

Поерзав, Белов повернул голову на своего соседа — бородатого дядьку с корзиной яблок. Он разгадывал кроссворд (между прочим, в «Огоньке» — отметил про себя Саша).

— Помочь? — кивнув на журнал, обратился к нему Белов.

— Попробуй… — с сомнением взглянул на него мужчина. — Та-а-ак… Вот! Двенадцать лежа — вулкан в Южной Америке. Восемь букв, вторая и четвертая — «о».

— Котопахи! — выпалил Саша.

— Как-как?.. — улыбнулся дядька. — А ты уверен?

— Да вы что? — Белов намеренно воскликнул чуть громче, чем следовало бы. — Котопахи — самый высокий вулкан в мире, пять тысяч восемьсот девяносто шесть метров над уровнем моря!

Дядька принялся вписывать буквы в клеточки, а Саша с ликованием заметил, как скрипачка осторожно и быстро взглянула в его сторону и не сдержала мимолетной улыбки.

— Ну что там еще? — уверенно спросил он соседа.

— Все, приехали! — ответил тот и поднялся, подхватив свою корзинку. — На, угощайся, — он протянул Саше яблоко.

— Спасибо, — кивнул Белов и полез в карман за мелочью. — А «Огонек» не продадите?

— Не надо, так бери, эрудит… — хмыкнул дядька, сунув ему журнал, и двинулся к выходу.

Электричка тронулась. Девушка перевернула страницу и вновь углубилась в тетрадь. Тогда Саша шумно вздохнул:

— Фу, духотища! — и принялся демонстративно обмахиваться «Огоньком».

Девушка подняла на него лучистые глаза и тихо рассмеялась.

Так они и ехали — переглядываясь и улыбаясь. Перед нею лежала раскрытая нотная тетрадь, перед ним — тоже открытый «Огонек». Но ни он, ни она до самой Москвы не смогли больше прочитать ни строчки.

Белов шел за скрипачкой до самой консерватории — то почти рядом, след в след, то поодаль. Девушке уже порядком поднадоела эта игра, она была совсем не прочь познакомиться с этим занятным парнем поближе. Но тот почему-то никак не решался с нею заговорить.

У дверей консерватории девушка остановилась и оглянулась. Дурачившийся Белов тут же юркнул за спину какой-то девчонки с огромным контрабасом. Из-за своего укрытия он увидел, как скрипачка шагнула к висящей у входа афише, быстро провела по ней ладонью и ещё раз оглянулась. Через секунду она скрылась за тяжелыми дубовыми дверями.