– Какие проблемы? – поинтересовалась я.

– Логинова, отдай флакон!

– Не могу. Что беру – не отдаю.

– Да ты в прах обратишься, в мокрицу, в пиявку, стоит мне захотеть! Не смей перечить своей госпоже! – Предвкушая скорое торжество духов Зазеркалья, Машка совсем потеряла голову и весьма смахивала на буйно помешанную. – Мы будем править миром, а вы всего лишь пища наших богов! Отдай флакон!

Связываться с сумасшедшей не хотелось. Опасаясь, что они смогут завладеть зельем, я решила разом со всем покончить и с силой швырнула склянку об асфальт. Бросок получился не слишком точным – флакон разлетелся вдребезги, ударившись о гранитный монумент. Смоченный волшебной жидкостью пиджак товарища Ленина заблестел, а потом она прямо на глазах впиталась в камень. Машка и Борис моментально побледнели – «владычица мира» взвизгнула и помчалась прочь.

– Сматываемся, ребята, – охрипшим голосом пробормотал Борис.

Никто из нас не сомневался: сейчас произойдет крупная неприятность. К счастью, в сквере было немноголюдно: три старушки-пенсионерки, молодая парочка да мамаша с коляской.

– Скажи, что здесь все взорвется! – крикнула я Петьке.

– Ребята, бегите! – повторил Борис.

– Сначала помоги увести людей, – порекомендовал ему Толкачев.

Это напоминало замедленную съемку – все двигались, как сонные мух, вяло переползая с места на место. Время бездарно утекало в вечность. Внутри все застыло в ожидании непоправимой беды. Я приблизилась к женщине.

– Вы должны уйти. Сквер заминирован.

– Это шутка? – Она смотрела с недоверием.

– Спасайте ребенка! Скорее!!!

Наверное, выражение наших лиц было убедительней любых слов. Они поверили: и женщина, и старухи, и даже скептически настроенная влюбленная парочка. Внезапно безоблачное небо стало тусклым, а земля под ногами слегка завибрировала.

– Бегите! – вновь закричал Борис, но было уже поздно.

Угловатая, выполненная в лучших традициях советского искусства статуя зашевелилась. С удивительным для такой громадины проворством истукан нагнулся и протянул ко мне руку. Каменные пальцы кровожадно зашевелились. Настал самый подходящий момент для бегства, но ноги отказались служить, буквально приклеившись к асфальту. Это был не страх – самый настоящий панический ужас. Хищный взгляд прищуренных глаз завораживал… Неожиданно я ощутила резкий рывок и отлетела в сторону. В этот миг каменная рука со свистом пронеслась надо мною, и статуя, распрямившись, приняла обычную позу. Действие эликсира кончилось. Оглядевшись, я увидела своего спасителя – как ни странно, но им оказался Борис.

– Ты?! – выдохнула я. – Спасибо…

Борис молча пошел прочь. Внезапно он остановился, обернулся:

– Логинова, ты можешь осуждать меня сколько угодно, но я буду следовать за Марией до конца. Пусть даже наша дорожка приведет в ад. Я люблю ее. Молчи. Ясно, о чем ты будешь говорить. Марию перевели в нашу школу в третьем классе. С тех пор… Неважно. Заключив сделку с дьяволом, я заслужил ее внимание. Жаль, что все так складывается, но в этом мире нет случайностей.

Он ушел. Вскоре покинули сквер и мы с Петькой.

Повторный визит в Дом культуры не дал результата – Екатерина Юрьевна больше там не появлялась, и последняя ниточка, связывавшая нас с ведьмой, оборвалась. С тоской во взоре мы брели по набережной, не очень хорошо представляя, куда идем.

– Ритуал начнется через несколько часов. Что будем делать, братишка?

– Предлагаю зайти вон в то кафе и перекусить.

Чем больше я критиковала Петьку за несвоевременное предложение, тем сильнее становилось чувство голода. С моря дул легкий ветерок, обалденно пахло шашлыком, где-то играла музыка, смеялись люди, и ничто не предвещало беды. Мы заняли свободный столик и, изучив меню, пришли к выводу, что шашлык, который жарили тут же, в двух шагах от посетителей, нам не по карману.

– Знаешь, как-то раз Марфа произнесла загадочную фразу, из-за своей непонятности она вылетела из головы. Она напоминала подсказку, – говорила я, разжевывая остывший хот-дог. – Мне припомнилась эта беседа, когда мы сидели в сквере. Еще немного, и все бы прояснилось, но тут подошли Машка с Борисом, и стало уже не до воспоминаний.

– А теперь ты можешь пронаблюдать за другой счастливой парочкой. – Петька указал рукой в сторону набережной.

Максим шел под ручку с Лже-Ириной. В руках она несла огромный букет бордовых роз, скорее всего собранный где-нибудь на соседней клумбе. У обоих были счастливые, но совершенно дурацкие лица. Вот парочка проследовала мимо затемненных стекол магазинчика, и в них отразилось нечто странное: по набережной шагал рослый парень с блаженной улыбкой на губах, а рядом по воздуху плыл букет роз. Поразительно, но никто так и не обратил внимания на предрекающее жуткие беды знамение. «Когда наступит конец света, этого никто не заметит», – промелькнуло в голове. Мы окликнули Максима, но он даже не обернулся.

Внезапно раздалось громкое восклицание. Паренек, жаривший шашлык, испуганно отскочил от жаровни, из которой вырывались длинные языки пламени. Не знаю, что он плеснул в огонь, но в любом случае незадачливый кулинар явно переусердствовал и загубил очередную порцию шашлыка. Кусочки мяса сгорели, обуглились, превратились в дым… Мальчишку ругали, он оправдывался, а я смотрела на догорающий огонь и чуть слышно шептала:

– Вернувшись на пепелище, ты спустишься во мрак и пойдешь в неизвестность. Вернувшись на пепелище…

– Зизи! Зизи! Ты в трансе или притворяешься?

– Просто вспоминаю. – Я подняла опрокинувшийся пластиковый стаканчик, промокнула салфеткой лужицу кока-колы. – Марфа знала, что дом сгорит. Ее слова не запомнились именно потому, что беда еще не пришла. Думаю, мы должны спуститься в подвал и тщательно его обследовать. Возможно, там хранятся записи, инструкции, карты подземелья, а может быть, даже и оружие, которым можно уничтожить Синюю Скрипачку.

– Тогда поторопимся.

По дороге мы забежали в опустевший дом тети Ангелины. Петька опасался засады, но я убедила его в том, что, добившись желаемого, ведьма займется подготовкой ритуала и не вспомнит о нас. Мои расчеты, как всегда, оказались точны: Лже-Сережка исчез и, кроме дремавшего на крыльце рыжего котенка, в доме никого не было. Я вошла в разгромленную зомби спаленку, заглянула в перевернутую тумбочку и обнаружила в ней фонарь – видимо, забытый какими-нибудь отдыхающими дикарями. Не такой мощный, как был у меня, но тоже ничего. Несмотря на перенесенные потрясения, он прекрасно работал. Тем временем оставшийся во дворе Петька отвязывал от столба бельевую веревку.

– На всякий случай, – пояснил он, засунул ее за пазуху, и мы помчались к тому месту, где еще вчера стоял дом Марфы Милославской.

Любопытствующие давно разошлись, и обезлюдевшее пепелище выглядело особенно жутко и тоскливо. Уцелевшая печь служила прекрасным ориентиром, и, прикинув, где примерно может находиться спуск в подвал, мы приступили к раскопкам. Работенка оказалась грязной и тяжелой. Растаскивая по мере сил балки, Петька и я медленно продвигались в глубь завала. Мой братишка первым заметил забитое мусором отверстие. Раскидав обгоревшие деревяшки, он заглянул в черный провал люка:

– Скверно. Огонь наверняка проник в подвал, и там, должно быть, все выгорело.

Я посветила в дырку фонарем – старая деревянная лестница исчезла. Хорошо, что предусмотрительный Петька захватил с собой веревку! Привязав ее конец к массивной балке, я полезла в пахнущий гарью подвал. Внизу могли оказаться членовредительские завалы из обгоревших ступенек, поэтому пришлось сползать по веревке с максимальной осторожностью. Наконец мои ноги коснулись пола. Задрав голову, я увидела светлый прямоугольник выхода и подумала, что вряд ли сумею выбраться отсюда тем же способом. А Толкачев уже спускался следом.

Луч фонаря обежал стены – мрачный Петькин прогноз оказался неверен: видимо, пожарные приехали очень быстро, и подвал не успел сильно пострадать от огня. Зато ему досталось от воды. Некогда белые стены, залитые грязными потоками, выглядели совершенно ужасно, а на аккуратно застеленной кровати образовалась большая лужа смешанной с сажей воды. Если бы Марфа увидела все это безобразие, у нее появился бы реальный шанс умереть от огорчения. Пусть некоторые считают меня неряхой, но стоя среди обгоревших развалин, я в очередной раз убедилась, что в коротенькой человеческой жизни есть вещи поважнее уборки квартиры.