— Не сомневайся, — ухмыльнулся Джордж. — Прилежнее, чем в Гарварде!
Он был искренне рад, что нашел занятие по душе. Интересно, что сказал бы Филип, будь он сейчас рядом с ними. Хотя при нем Джордж скорее всего продолжал бы учиться в Гарварде.
Как жестоко устроен мир! Не прошло и года со дня смерти Филипа, когда закончилась эта ужасная война. Она унесла десять миллионов жизней, двадцать миллионов вернулись с фронта искалеченными. Столь колоссальное количество жертв просто не укладывалось в голове.
Каждый день во время недолгого пребывания Джорджа в Сан-Франциско они говорили о войне, и Эдвина вспомнила, что уже давно не получала писем от тети Лиз. Она решила написать ей сама, поделиться последними новостями.
Год назад Эдвина повергла ее в отчаяние, сообщив о смерти Филипа, но с тех пор их переписка почти прервалась. Впрочем, связь с Англией оставалась весьма ненадежной. Эдвина отправила письмо вскоре после отъезда Джорджа.
На Рождество он опять приехал, чтобы провести праздники в кругу семьи, и рассказал им много новых забавных историй о кинозвездах. Частое упоминание имени Хелен Горовиц навело Эдвину на мысль, что он серьезно ею увлекся. Эдвине уже давно хотелось съездить в Голливуд, но она опасалась стеснить свободу брата. Уже не мальчик, но еще и не мужчина, Джордж считал себя личностью необычайной, хотя на самом деле по-прежнему оставался тем же непоседой, что и раньше. Именно поэтому они так любили брата.
Он не расставался с детьми и участвовал во всех играх. Он купил девочкам по платью и несколько новых красивых кукол, а Тедди прыгал от радости, получив в подарок велосипед и ходули. Эдвине Джордж преподнес жакет из серебристой лисы. Она давно уже не покупала себе новых нарядов, но подарок Джорджа до слез растрогал ее, потому что точно такой же был когда-то у мамы, и она с благодарностью примерила его. По настоянию Джорджа она надела его в рождественский праздник. Доброта и великодушие сочетались в нем с неистребимым мальчишеством: встав на ходули, он бродил по дому, а затем вышел в сад поприветствовать соседей.
Джордж уже вернулся в Голливуд, когда из Лондона пришли печальные вести. Адвокат тети Лиз с глубоким прискорбием извещал Эдвину, что леди Хикэм скончалась в конце октября, но вследствие «трудностей» военного времени ему не удалось сообщить об этом раньше. Он обещал держать ее в курсе последующих событий.
Эдвина знала, что лорд Руперт завещал поместье и титул своему племяннику. Однако движимое имущество досталось его жене, а она, в свою очередь, завещала его Эдвине. Указанная в письме предварительная сумма при разумных расходах позволяла надеяться на безбедное существование до конца жизни. Впрочем, Эдвина никогда не стремилась к роскоши.
Деньги пришлись как нельзя кстати. Младшие дети могли рассчитывать на успешную карьеру или удачный брак, и для Эдвины они являлись гарантией независимости. Отныне никогда она уже не станет обузой для своих братьев и сестер. Они с тетей не были близки, но, перечитывая письмо адвоката, она не могла не испытывать благодарности. За газету Эдвина выручила сумму намного меньшую, чем полученное наследство.
— Господи, благодарю тебя, — прошептала она и, откинувшись на спинку кресла, сложила письмо.
В комнату вошла Алексис.
— Что-то случилось? — с тревогой спросила она: девочка уже привыкла к тому, что от писем и телеграмм не приходится ждать добра.
Но Эдвина невесело улыбнулась и покачала головой.
— И да… и нет… Умерла тетя Лиз, — сказала она печально, — но она оставила нам в наследство немалые деньги…
Однако Алексис, казалось, пропустила мимо ушей вторую часть сообщения.
— Отчего она умерла?
— Не знаю.
Эдвина вдруг почувствовала себя виноватой. Она так обрадовалась наследству, что даже не поинтересовалась подробностями смерти маминой сестры. Но тетя всегда была столь раздражительной и нервной, а ее последний приезд так утомил их.
Она снова развернула письмо.
— Здесь ничего не сказано. — Возможно, заболела испанкой, эпидемия которой охватила Европу и Соединенные Штаты. В этом году их матери исполнилось бы сорок восемь, следовательно, тете Лиз было больше пятидесяти. Она совсем ненамного пережила Руперта. — Как хорошо, что она не забыла нас, правда, Алексис? — Эдвина улыбнулась.
— Теперь мы богатые? — Алексис села рядом. Эдвина покачала головой.
— Нет, не очень.
— Мы можем переехать к Джорджу?
— Не думаю, что он придет от этого в восторг. Но теперь можно покрасить дом… нанять повара и садовника…
Миссис Барнс уволилась прошлым летом, и теперь приходящая прислуга помогала с уборкой дома, а в остальном Эдвина сама вела домашнее хозяйство.
Она не стремилась в Голливуд. Ее не привлекали его шум, блеск и популярность. Эдвина любила Сан-Франциско и уютный родительский дом.
— Хочу в Голливуд, — решительно заявила как-то раз Алексис.
С копной ниспадающих на плечи золотистых локонов и выразительными чертами лица она была очень красива. Все дети Уинфилдов были очень красивыми, но Алексис выделялась даже на их фоне.
Алексис в Голливуде?.. Сама мысль об этом приводила Эдвину в ужас. Ей нечего там делать.
Через несколько дней позвонил Джордж, и Эдвина сообщила ему о смерти тети и ее завещании. Сперва он пригласил их отпраздновать событие, но, внезапно осознав, что говорит, смутился.
— Прости, Вин… Я… я не подумал. Я, наверное, должен огорчиться.
Джордж был столь простодушен в своей бестактности, что она засмеялась. Ей всегда нравилась его искренность. Он совершенно не умел притворяться ни в радости, ни в горе и либо смеялся, либо плакал. На самом деле они никогда не испытывали нежных чувств ни к тете Лиз, ни к дяде Руперту.
— Я понимаю тебя, — успокоила его Эдвина. — Я и сама, хоть и знаю, что должна оплакивать смерть нашей единственной родственницы, не могу не радоваться, что тетя оставила нам деньги.
Ведь теперь я знаю, что в старости мне не придется сидеть на углу с жестяной кружкой в руках.
— Ну, я бы никогда не допустил этого! — возмутился Джордж, но тут же засмеялся. — Разве только при условии, что ты возьмешь меня в долю. Черт возьми, кто научил тебя подобным шуточкам?
— Разумеется, не ты, оболтус! Взять его в долю, надо же!
И они дружно засмеялись. Джордж пригласил их к себе, и Эдвина согласилась приехать на пасхальные каникулы.
Как только она повесила трубку, Тедди посмотрел на нее удивленно и спросил, действительно ли она собирается сидеть на углу с жестяной кружкой. Эдвина расхохоталась.
— Все тебе надо знать, маленький шпион! Конечно, нет, я только дразнила Джорджа.
Но Алексис наконец услышала долгожданную новость и просто сияла от радости.
— Мы едем к Джорджу в Голливуд?! Эдвина даже испугалась такой бурной реакции сестры: может, не стоит брать ее туда, но она так давно мечтала об этой поездке и разве можно было оставить ее дома?
— Возможно. Если вы будете хорошо себя вести. Я сказала Джорджу, что мы можем приехать на Пасху.
Все дружно завопили от радости и стали прыгать по комнате. Эдвина засмеялась. Они действительно хорошие дети и вполне заслужили подобный подарок.
Из Англии пришло еще два письма. Адвокат интересовался, не располагает ли мисс Эдвина Уинфилд возможностью прибыть в Хавермур, чтобы лично уладить необходимые формальности до того, как поместье перейдет в руки племянника лорда Руперта, но Эдвина уведомила его, что это абсолютно исключено. Она не объяснила, почему.
На самом деле она не смогла бы заставить себя подняться на борт корабля. Ни при каких обстоятельствах. Она написала, что в данный момент не может оставить семью, и адвокат, в свою очередь, заверил ее, что изыщет способ решить все проблемы.
В день смерти родителей они, как всегда, посетили церковь. В этот раз Джорджа с ними не было. Он не мог нарушить своих обязательств перед съемочной группой. Ко дню рождения Джордж прислал Алексис подарок: жакет и платье. Празднование дня рождения перенесли на первое апреля, потому что день гибели «Титаника» совсем не годился для веселья.
