— Я думаю, Сэм поэтому нам и звонил, — задумчиво произнесла Эдвина. Она еще не разговаривала с ним после возвращения.

— Наверное, — согласился Джордж, — ну, значит, через пару недель увидимся.

Эдвина сказала детям, что они поедут на День Благодарения в Лос-Анджелес отмечать праздник вместе с Сэмом, Хелен и Джорджем, и все обрадовались, даже Алексис.

— Я думала, вы меня никогда не выпустите из этого дома.

Эдвина и Алексис сблизились после их приключения, но это не отразилось на остальных членах семьи.

Фанни и Тедди всегда были почти как близнецы, и Эдвине, когда она вернулась домой, показалось, что они за время ее отсутствия заметно повзрослели.

Уже засыпая, Эдвина думала о Патрике. Ей теперь все казалось сном: и пароход, и поезд, и поездка в Ирландию, и встреча с Малкольмом… бриллиантовый браслет, шампанское, леди Фицджеральд.

И по дороге в Лос-Анджелес она все продолжала вспоминать…

Когда в день праздника собралась вся семья, Хелен поведала всем, что беременна. Сэм был в восторге и требовал от дочери только внука. Фанни угостила всех «особой» индейкой. Она предложила приехать к Хелен в Голливуд на несколько месяцев и помочь нянчить ребенка. Он должен родиться в июне, у Фанни как раз будут каникулы.

— А мне, интересно, что делать все лето, пока ты будешь менять пеленки, Фан? — запротестовал Тедди, но Джордж быстро вмешался:

— Я думаю, ты мог бы поработать на студии, например, ассистентом оператора.

Тедди замычал от восторга, потому что рот его был набит испеченным Фанни тыквенным пирогом Она замечательно готовила, и Сэм не уставал ее хвалить, что очень трогало Эдвину. Он был так добр со всеми, как будто они стали и его семьей, и она высоко это ценила. Она собиралась поблагодарить Сэма за все, когда он предложил прогуляться по саду.

Алексис оживленно обсуждала с Джорджем проект нового фильма, Фанни, Тедди и Хелен играли в карты, а Эдвина с Сэмом вдвоем вышли из дому.

— Спасибо вам, что вы так добры с детьми. Это много для меня значит, — улыбнулась она.

— Вы так долго во всем себе отказывали ради них. Но они стали хорошими людьми, и вы вправе гордиться ими. — Он взглянул на нее своими мудрыми глазами. — Что вы станете делать, когда они выпорхнут из родного гнезда, Эдвина?

— То же, что и вы с Хелен.

Эдвине казалось, что они с Сэмом одного поколения. Но это было не так. Ей тридцать два, а Сэму Горовицу пятьдесят семь.

— Вы ждете внуков, я — племянников и племянниц, что в общем-то одно и то же. — Она мягко улыбнулась, но Сэм покачал головой.

— Нет, не одно и то же, — тихо сказал он. Они медленно прогуливались по ночному саду, и Эдвине было так легко с Сэмом, словно они были старыми друзьями и могли говорить обо всем. Ей всегда нравился Сэм, так же, как и Хелен.

— Я когда-то жил полной жизнью с женщиной, которую любил, но она больно обидела меня, а у вас в жизни почти ничего не было, кроме детей, которым вы отдали все. Но когда же у вас будут свои дети? Когда же настанет ваша очередь? Что будет, когда они все определятся? Вот что я имею в виду… Племянников и племянниц недостаточно., вам нужно гораздо больше. Вам нужны собственные дети. — Он говорил очень серьезно, и Эдвина улыбнулась его словам.

— Почему мне все об этом говорят? — Патрик… леди Фицджеральд… теперь Сэм. — Ведь я вырастила пятерых детей, как будто они были моими. Вам не кажется, что я сделала достаточно в этой жизни?

— Возможно, но это разные вещи. По крайней мере я так думаю.

— А я думаю: права я, — серьезно сказала Эдвина, — я люблю братьев и сестер как своих собственных детей. — Она поколебалась и добавила:

— Мне даже кажется, что я люблю их больше, чем моя мама… — Та не любила их настолько, чтобы остаться жить ради них, остаться ради детей мужа… Но теперь, думая об этом, Эдвина уже не сердилась. Она решила расспросить Сэма подробнее, раз уж они так открыто друг с другом разговаривают. — Почему вы сказали, что жена вас обидела? Я думала, она умерла.

— Так и есть. — Он печально посмотрел на Эдвину, но глаза его оставались удивительно добрыми. — Она сбежала с другим мужчиной и погибла в железнодорожной катастрофе. Хелен тогда было всего девять месяцев, и она ничего об этом не знает.

Эдвина застыла на мгновение.

— Как это было тяжело для вас! — сказала она, пораженная, что Сэм ничего не сказал дочери. Он очень добрый и благородный человек, и это только малая доля всех его достоинств. Эдвина восхищалась им, и уважала его, и очень ценила его дружбу.

— Да, это было ужасно. Я долго жил с ненавистью в сердце, — продолжал Сэм, — я хранил это в себе, гнев и боль уничтожали меня. Но однажды я решил, что вокруг и так достаточно горя, и сказал себе «стоп». Она оставила мне Хелен, и, может быть, этого вполне хватит. Теперь я знаю, что это так.

Но Эдвине было грустно, что он так и не женился вновь. Двадцать один год одиночества — долгий срок.

Она знала, что время от времени в Голливуде его встречали с некоторыми известными актрисами, но о серьезных отношениях речи не было. И Джордж ни о чем таком не слышал. Сэм Горовиц жил ради своего дела и ради своей дочери. Вдруг он ошеломил Эдвину вопросом;

— Как там, кстати, в Европе?

Она остановилась и изумленно посмотрела на него.

— Почему вы решили, что я была в Европе? Фанни ведь говорила, что ответила ему по телефону, как и Джорджу, что у Эдвины больное горло.

— Я звонил пару раз, узнать, как у вас дела.

Вы были так милы с Хелен на свадьбе, и я хотел поблагодарить вас. А крошка Фанни рассказывала мне сказки, как вы ужасно простыли, как не можете говорить и как у вас болит горло…

Он очень здорово изобразил голосок Фанни, и Эдвина, смеясь, взглянула на его словно высеченное из мрамора лицо и как будто в первый раз увидела, что он очень привлекательный мужчина.

— Во всяком случае я заподозрил неладное и кое-что проверил. Оказалось, что из города исчез не только Малкольм Стоун, но и мисс Алексис, и я сообразил, куда вы отправились. Я хотел было поехать за вами, но потом решил, что если понадоблюсь, то вы позвоните мне. Ну, я на это надеялся по крайней мере. Мне хочется думать, что мы друзья. — Сэм вопросительно взглянул на Эдвину. — Я был немного разочарован, когда вы не позвонили. — А потом мягко спросил:

— Вы плыли на корабле, да? — Эдвина кивнула, а он продолжал:

— Это потребовало большого мужества. Где она была?

— В Лондоне. — Эдвина улыбнулась, вспомнив ту сцену в отеле и «судью» Патрика.

— Она была со Стоуном? Эдвина, поколебавшись, кивнула.

— Но Джордж не знает, и я обещала ей не говорить ему.

Она обеспокоенно взглянула на Сэма, и он сочувственно покачал головой. Эдвину приятно удивило, что он все знал, но никому ничего не сказал. Он был очень умный, сдержанный и удивительно заботливый.

— Не мое дело сообщать моему зятю и партнеру то, что касается его сестры. Я уважаю ваше право самостоятельно контролировать ситуацию. А где, кстати, сейчас Стоун?

— Я думаю, остался в Лондоне. Мне кажется, назад, в Голливуд, он не будет спешить: слишком боится Джорджа.

— Ловкий парень. Не сомневаюсь, ваш брат убил бы его, если бы узнал. Моя покойная жена научила меня кое-чему, поэтому я и заподозрил, что Алексис уехала из города. Но сегодня мне показалось, что она стала серьезнее.

— Да, и она хочет вернуться в Голливуд весной, когда ей исполнится восемнадцать, и сняться в другом фильме. Я думаю, Джордж позволит ей, если она не передумает к тому времени. — Эдвина была уверена, что Алексис не передумает.

Она только и говорила что о своей актерской карьере.

— А вы? — настойчиво спросил Сэм. — Что вы собираетесь делать? — Он встретился с ней глазами и долго не отводил взгляд. Он о многом хотел ее спросить, о многом хотел сказать ей сам.

— Не знаю, Сэм, — вздохнула Эдвина. — Я буду делать то, что будет нужно им, буду дома. — Дальнейшее ее сейчас не беспокоило. Одиннадцать лет она посвятила своим братьям и сестрам и не думала, что может делать еще.